Гончаров приобретает популярность (Часть 2)

Я мог бы этого и не делать, потому что Макс всегда работает без брака и на совесть. На березовых ветках по углам сторожки были аккуратно разложены мои питомцы. Свободно передвигаться или даже позать по трехмерному пространству халупы они не могли, потому что у каждого за спиною, между связанными руками, был пропущен и закреплен длинный березовый шест, который в свою очередь надежно крепился к полу. Наверное им такое неподвижное положение порядком надоело и как следствие наступила такая апатия, что даже общение не доставляло им удовольстия. Так они и лежали тупо глядя в потолок и думая каждый о своем.

– Здравствуйте детки!

– Просунув голову в разбитую фрамугу жизнерадостно заржал я и подозрительно понюхал воздух.
– А чем это у вас тут воняет? Как мы сами себя чувствуем? Не болят ли животики?

– Да пошел бы ты на...
– За всех, на правах старшего ответила Федько.

– Нехорошо, Наталия Николаевна, нехорошо!
– Добродушно пожурил я.
– И какой только пример вы подаете своим младшим сотрудникам!

– Козел!
– Негодуя прошипела барменша.
– У нас гангрена скоро начнется, руки уже несколько часов ничего не чувствуют.

– А вы дружно и на счет делайте упражнение, знаете, как в школе. Мы писали, мы писали, наши пальчики устали.
– Участливо посоветовал я. Здорово помогает. А все таки чем это у вас воняет?

– Сам не знаешь что ли?!
– Хмуро отозвался Мишаня.
– Педераст наш обо...

– Ай-ай-ай! Какая незадача, значит я напрасно вам хлеб с маслом принес.

– Константин Иванович, не надо над нами издеваться.
– взмолился Мишаня.
– Я тоже из последних сил терплю, вы же обещали меня отпустить, а сами...

– Я бы отпустил, кабы не твой придурочный братец который вздумал палить в меня из обреза. Ты наверное такой же?

– Нет, я спокойный, это ещё в школе говорили. Отвяжите меня я больше не могу, сейчас тоже обделаюсь.

– Ладно, детки, сейчас мы будем вас выгуливать...

– Кто это мы?
– Испуганно прогудел опозорившийся Боря.
– Он тоже здесь?

– Кого ты имеешь ввиду?
– Ухмыльнулся я отвязывая Майк от жерди.

– Дружок твой его отделал, бешенный он что ли?
– Торопливо помогая мне всем своим существом проинформировал он.
– А ноги? Ноги развяжи, как я связанный пойду?

– Зайчиком, зайчиком, Мишаня. Учти, даю тебе на все про все сорок пять секунд, если не уложишься, то будешь ждать утренней оправки. Поскакали, время пошло.

Подобным же образом я сопроводил и Федько, а поскольку Борису это было уже без надобности, то по многочисленным просьбам товарищей я просто отволок его в сенцы вместе с оглоблей.

– А теперь будем ужинать.
– Назрезая батон объявил я.
– Все мыли руки?

– Послушай, Гончаров, прекрати свои издевателства!
– Заметно приободрившись начала качать права Наталия Николаевна.
– Объясни, долго ли это будет продолжаться?

– Наталия Николаевна.
– Расцвел я.
– Ровно столько сколько вы этого захотите.

– А почему вы не держите своего слова?
– Подал свой голос и Макс. Тачки я вам вернул, а меня за это ещё и избили!

– Кто тебя избил?
– Удивился я твердо зная, что Макс безоруженного не тронет и пальцем.
– Ну, говори же. Чего замолчал?

– Твой дружок их вчера на уши поставил.
– Вожделенно глядя как я старательно и аккуратно размазываю масло ответила Наталия.

– Вот как, странно. И за что он с ними так обошелся?

– А как мы со связанными руками будем есть?
– Сосредоточившись на этой мысли уже ни о чем другом не могла думать она.

– За это, госпожа Федько, можете не беспокоиться. Я нарежу хлеб мелкими кусочками и буду отправлять их в ваши рты по мере надобности, но только тем кто будет себя хорошо вести. Так что там у вас с Максом приключилось?

– Эти недоумки на него набросились, ну и получили соответственно, даже приятно было смотреть как он их точно щенят раскидывает.

– Не понимаю, как это могло произойти, ведь ваш Боря лежал на дне колодца. Вы же, лежали связанной на берегу.

– Когда он приехал, то первым делом освободил меня и размотал Майкла, а потом вытащил из колодца того дурака. А они когда немного пришли в себя вдруг почувствовали прилив энергии и решили что справится с ним пара пустяков. Идиоты! Даже и здесь они умудрились лопухнуться.

– Кто ж знал, что он видит.
– Тоскливо вспомнил Мишаня.

– Открывайте рты и рассказывайте подробнее.
– Поневоле заинригованный приказал я и вложил в их клювы по первому куску.

– Да что там рассказывать.
– Мгновенно проглотив хлеб облизнулся Майкл. Я хотел сзади его вашей дубинкой угостить, а того не знал, что он через блестящую пряжку её сумки меня видит. Когда я ударил он отклонился и дубинка пришлась Боре по хребтине. Боря в ауте, эта дура хохочет, а он меня окучиват. Меня вырубил, а тут и Борис очухался, он и его загасил. В себя пришел когда он меня привязывал к этой орясине. Вот и вся история. Можно ещё кусок хлеба?

– Нельзя, ты плохо себя вел. Ты чуть было не угрохал моего товарища, а твой брательник едва не пристрелил меня. Так что неделю будешь сидеть на подножном корме, а вот твоей подруге я пожалуй что выдам ещё кусочек, Если она конечно хочет.

– Конечно хочу, только перестань надо мной издеваться.

– Гордись Федько, сам Гончаров тебя с руки кормит.
– Резвился я проталкивая ей в глотку хлеб.
– Кормлю прямо таки как рождественскую гусыню! Должно быть к зиме ты у меня будешь жирная и вкусная. На базаре за тебя дадут много денег. А может быть ты и сама за себя заплатишь? Попробуй, я с удовольствием выслушаю все твои предложения и хорошо над ними подумаю.

– А ты, Гончаров, не такой уж и дурак как кажешься.
– Проглотив очередную порцию оскалилась она.
– Я тоже подумала и решила, что нам с тобой нужно погулять по лесу, что - то я совсем залежалась. Будь добр, развяжи.

– Отчего же не погулять с такой классной женщиной?
– Удивился я высвобождая ей руки и отвязывая ноги.
– С такой женщиной не то что в лесу, в тайге дремучей погулять удовольствие. Прошу, мадам.

– Что ты там насчет выкупа говорил?
– Выйдя на лужок занялась она активной гимнастикой.
– Сколько ты хочешь?

– Ой, Наталия Николаевна, прямо даже и не знаю.
– Инфантильным дебилом засмущался я.
– Не знаю как вам сказать и что на это ответить.

– А ты говори прямо, тут все свои.
– Понимающе усмехнулась она уверенная в незыблемом могуществе денег.
– Говори, не стесняйся.

– Да уж прийдется. Я думаю, что такая красивая и умная женщина как вы должна стоить никак не меньше десяти тысяч марок...

– Что?!
– Замерла она с задранной вверх ногой.

– И двадцати тысяч долларов.
– Закончил я мысль.