Гончая

– По дороге куда? В Участок?

– В «Высокие сосны». Иди в душ, моя Бубушечка, мне надо позвонить. – Поцеловал. – Прости. Не хочу, чтобы ты слушала, как я ругаюсь с одним пид… безответственным говнюком.

– Хорошо, – покладисто кивнула я. А что мне было делать? Не намекать же ему, что после такого заявления я обязательно стану подслушивать! Хотя бы и под страхом того, что меня за это могут отшлепать… правда, если так, как сегодня… Ой-ей!

Не думать об этом! Не сейчас! Не при Рике!

Я проскользнула в душ, включила воду в ванной и немедля прижала ухо к двери, радуясь тонкости здешних стен.

Вначале мне показалось, что Рик просто рычит. Но минуту спустя я поняла, что он говорит на К'Ургеа. Не говорит – ругается. А я, к своей досаде, не могу понять ни слова, изнывая от невероятно изматывающего чувства, сходного с тем, которое возникает, когда включаешь телевизор, а там незнакомый фильм. И вот ты его смотришь, смотришь, и смотришь, и смотришь – и понимаешь, что все знакомо. И прозрачная штора, и графин на подоконнике, и саундтрек, и даже сюжет – абсолютно незнакомый сюжет – отзывается каким-то полубезумным узнаванием.

С одной лишь разницей: к финалу фильма я, как правило, вспоминала, где и когда мне уже приходилось видеть эту картину, а в беседе Рика с «безответственным говнюком» так и не поняла ни слова. Хотя нет, вру, в конце разговора все-таки было небольшое просветление.

– Ута найрру, айса-ро, – произнес Рик. – Хао!

– Обещал – исполняй, брат, – безмолвно вслед за ним повторила я. Брат – это как? Это типа брат – брат? Или товарищ и друг?

Вот и за каким я взялась подслушивать?

Наспех почистив зубы и натянув на себя нижнее белье, я вышла из ванной комнаты. Рик обнаружился на кухне.

– Дожаришь омлет, пока я в душ схожу? – Отвел в сторону мои волосы и потрогал губами влажную после легкого душа шею.

– Конечно. Если ты после душа переведешь, о чем разговаривал с Хорром.

– Подслушивала.

Не спросил, а констатировал факт, недовольно поджав губы.

– Отшлепаешь за непослушание?

Рик хохотнул.

– Не провоцируй, Кошка. За омлетом присмотри. В машине все обсудим.

Ушел в душ, а я задумалась, о чем хочу узнать в первую очередь: о предмете телефонного разговора или о Питомнике? С другой стороны, темы взаимопроникающие. Рику в любом случае не уйти от ответов. Осознав эту нехитрую истину, я позвонила близняшкам, узнать как у них дела, дожарила омлет, настругала в огромную стеклянную миску свежих овощей, добавила к ним немного сыра и заправила лимонным соком и перцем. Мой мужчина салат оценил по достоинству: я и моргнуть не успела, как он его ополовинил.

В общем, не до серьезных бесед нам было, поэтому к волнующей меня теме мы вернулись примерно час спустя, когда вышли к машине.

– Ив, а ты как поняла, что я именно с Хорром разговаривал? – спросил Рик, открывая мне дверцу автомобиля.

– Ты его братом назвал, – ответила я, а когда он недоуменно вскинул брови, пояснила:

– Я лишь последнюю фразу поняла, увы. Чувствую себя странно. Неприятно даже: то знаю язык, то не знаю вовсе… Ну, а насчет брата… Я ведь помню, что ты, как и я, приютский. Какие уж тут братья! Названные только если… А ты, судя по всему, в хороших отношениях с мамой Хорра, вот я и предположила… Что? Чего ты улыбаешься?

– Просто подумал, ты ни фига не Брунгильда-воительница. Ты Шерлок Холмс в юбке! – рассмеялся Рик. – Пристегнись.

– Вы иногда ужасный зануда, Ватсон, – пробубнила я, устраиваясь поудобнее и щелкая замком ремня безопасности.

Пока выезжали из Свободы, я не доставала Рика вопросами: движение по случаю первой половины рабочего дня было весьма активным, да и мне нужно было собраться с мыслями. Но когда машина вывернула на трассу и полетела по гладко укатанной полосе, Рик прервал молчание.

– Помнишь, я говорил, что женщины из своей первой трансформации часто не возвращаются? Все гораздо хуже. Если встреча с внутренним зверем происходит без присутствия киу… э-э-э… киу – это что-то вроде ведьмы-помощницы, мне сложно подобрать более верное слово, прости. Так вот, если киу нет рядом, то женщина в девяти случаях из десяти навсегда останется в животной трансформации.

Ну, что сказать? Мне повезло. С ужасом вспомнила, во что мы с Риком превратили комнату отдыха, и передернула плечами.

– Как правило, первая трансформация случается у девочек в возрасте с восьми до десяти лет. На этот срок ррхато отправляют их в Тхарии – поселок, где живут киу. Там их учат контролировать зверя и слушать свою кровь, объясняют, как управлять трансформацией, как не навредить себе…

– А ты сам был в этом поселке? – спросила я. Уж и не знаю почему, но мое воображение после рассказа Рика нарисовало этакую деревеньку лесных эльфов, с огромными деревьями в семь обхватов и домами-гнездами, спрятанными в их ветвях.

– Что? Нет, конечно! Это все со слов Хорра. Самого меня туда, ясное дело, никто не пустит. Главы родов держат места расположения своих Тхарии в строжайшем секрете.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что если враги узнают о том, где живут киу рода, и решат их уничтожить, то…

– То девять девушек из десяти не вернутся из своего первого оборота, – пробормотала я. – Ужас какой. И что с ними потом происходит, с этими беднягами?

Спросила и замерла, осененная внезапной догадкой.

– Черт возьми, Рик, только не намекай, что Питомник имеет к этому какое-то отношение! Ты ведь не просто так начал этот разговор, да?

– Бинго, Шерлок! Конечно, не просто так. И само собой, все дело упирается в Питомник. Помни о том, что у несчастных есть семья и друзья, предпочитающие верить в чудо. А в Питомнике их любимых дочерей защитят от мира и обеспечат достойное существование.

И снова мое расшалившееся воображение подбросило картинку: комнаты, обитые войлоком, как в фильмах про психушки, толстые решетки на окнах, безумные полуженщины в длинных ночных рубашках, растрепанные, босые… а в глазах с вертикальным зрачком немой ужас и ярость плененного хищника.