Гончие смерти

– Не могу видеть его таким. Пойду схожу за водой.

Хлопуша поднялся с бревна, подхватил с земли котелок и побрел к ручью.

Лесана пересела на место Хлопуши, обняла Первохода за плечи и прижалась к нему. Сквозь одежду и одеяло она почувствовала, что Глеб все еще дрожит. В его худом теле совсем не осталось тепла.

– Ничего, – тихо сказала Лесана. – Ты не умрешь, Первоход. Я согрею тебя.

Бывший узник ничего не сказал в ответ, хотя глаза его были открыты. Он просто смотрел на пылающие ветки, и во взгляде его не было ничего – ни радости, ни боли, ни задумчивости. Если есть в мире совершеннейшая пустота, то сейчас она смотрела на костер глазами Глеба Первохода.

Лесане стало немного не по себе, словно человек, сидевший рядом с ней, был не человеком и не зверем, а лоскутом бездонного темного неба, луну и звезды на котором заволокли тучи.

– Ничего, ничего, – снова пробормотала она, не для того, чтобы утешить Первохода, а для того, чтобы успокоить себя. – Все когда-нибудь проходит, пройдет и это.

Порыв холодного ветра заставил Глеба вздрогнуть. Он вдруг повернул голову и взглянул на Лесану так, будто внезапно вынырнул из омута и увидел на берегу сказочное чудовище.

– Э-э…

– Первоход, ты пришел в себя? – быстро спросила Лесана.

Глеб узнал девушку и хотел улыбнуться, но не смог и вместо этого поморщился от боли.

– Будто катком по мне проехались, – хрипло прошептал он. – Что они… со мной делали?.. Ты знаешь?

– Тебя поили ядовитым отваром, – ответила Лесана. – Ты три года спал и видел сны.

– Да… – Глеб вновь сделал над собой усилие и усмехнулся. – Отоспался на всю жизнь. – Затем облизнул губы и добавил: – Это… не было похоже на сон.

– И все же это так, – сказала Лесана.

Первоход медленно поднял лицо к небу.

– Я был там, – тихо произнес он. – В других мирах.

– Этого не было, – возразила травница.

– Было. – Глеб снова облизнул потрескавшиеся губы и поморщился. – Я видел демонов… И ангелов… Я плохо помню, но… когда-нибудь я вспомню все.

Глеб опустил взгляд, выпростал из-под одеяла руки и медленно, с усилием поднес их к лицу.

– А я сильно отощал… Что у меня с лицом? Я действительно похож на упыря?

Уголки губ Лесаны слегка приподнялись, будто она хотела улыбнуться, но в последний миг остановила себя.

– Мне ты не кажешься страшным, – сказала она спокойно и мягко.

– Но красавцем меня тоже не назовешь, верно? – Глеб усмехнулся. – Ладно. – Он помолчал, восстанавливая силы, а потом попросил: – Расскажи мне обо всем.

– Что ты хочешь знать? – спросила Лесана.

– Кто ты? Откуда взялась?

– Я расскажу, но не теперь. Я слишком сильно устала, Первоход. У меня был тяжелый день.

– Тяжелый день? – Глеб вяло хмыкнул. – У меня были тяжелые три года. Впрочем… как скажешь.

И он снова обессиленно прикрыл глаза.

Вскоре вернулся Хлопуша с котелком, полным родниковой воды.

– Ну, как он? – спросил здоровяк, тревожно взглянув на Глеба.

– Плохо. Боюсь, Первоход так слаб, что не вынесет пути. Надо подождать.

Хлопуша озадаченно поскреб пятерней в затылке.

– Ну, дела. И сколько ж нам ждать?

– Не знаю. Тело его было немощно и последние свои силы отдало сражению с охоронцами Мории. Жизнь в нем едва теплится.

– Вот леший, – проворчал здоровяк. – У нас и харчей-то нет. Оставшийся хлеб заплесневел. А вяленого мяса осталось меньше фунта.

– О еде не тревожься, – успокоила его Лесана. – Я пойду в лес и наберу кореньев.

– Кореньев? – Хлопуша поморщился и брезгливо сплюнул на землю. – Нешто я кабан, чтобы жрать лесные коренья? Вот что я тебе скажу, милая: ты оставайся подле Первохода, а я добуду дичи.

Лесана прищурила серые, дымчатые глаза.

– Уверен, что добудешь?

– Уверен. Коли не добуду, разрешу тебе сварить из меня суп, и даже сам сяду задом в котел.

Лесана усмехнулась.

– Ловлю тебя на слове.

* * *

Когда Хлопуша вернулся с охоты, солнце уже четыре часа как перевалило через полдень и стремительно катилось к западу. Первоход лежал на куче елового лапника, накрытый курткой Лесаны и заваленный сверху большими кусками сухого мха. Голова его покоилась на коленях девушки, и она медленно и задумчиво гладила его рукою по длинным, седым, спутавшимся волосам.

Хлопуша швырнул на траву трех убитых куропаток, вытер рукавом потный лоб и спросил:

– Ну, как он?

– Ему все еще холодно, – ответила Лесана. – Но тело его уже окрепло.

Хлопуша хмыкнул:

– Глупости. Ни одно тело на свете не может окрепнуть без хорошей трапезы. Умеешь ощипывать птицу?

Над маленькими корявыми елочками и березками стали сгущаться сумерки. Ветер утих, но Глеб все еще дрожал в своей странной дреме, непохожей на обычный сон. Над углями прогоревшего костра жарились на деревянных шампурах ломтики Хлопушиной добычи. С ломтиков сбегал розоватый сок и с шипением капал на угли. Вкусно пахло жареным мясом и дымком.

Хлопуша разлил в берестяные кружки травяной отвар. Протянул одну кружку Глебу, но тот никак не отреагировал.

– Дай мне, – сказала Лесана.

Она взяла кружку, бросила в нее щепоть какой-то сушеной травы, а затем осторожно поднесла ее к губам Первохода. Некоторое время тот сидел неподвижно, а потом потихоньку начал пить.

Хлопуша глядел на него с отчаянием и горечью.

– О, боги, – чуть слышно пробормотал он. – Зачем вы позволили мне увидеть это? – Помолчав и понаблюдав, с какой осторожностью Лесана поит Первохода, здоровяк спросил: – Он таким останется на всю жизнь?

– Не знаю, – так же тихо отозвалась Лесана. – Волхвы высосали из него все душевные силы. – Она отняла от губ Первохода кружку и поставила ее на землю. – Надеюсь, что сегодня твой друг впервые за два года поспит без кошмарных сновидений.

– Три года кошмаров, – пробормотал Хлопуша, хмуро глядя на Первохода. – Я бы столько не выдержал.

– Никто бы не выдержал, – сказала Лесана. – Но на то он и Первоход.

– Слушай, чаровница, а может, дашь ему своей чудо-травы? – предложил Хлопуша. – Той, которую дала перед боем с охоронцами Мории. В прошлый раз это сработало. Он почти стал прежним.