Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)

И тут где-то в лагере хлопнул выстрел, за ним -- второй...

Длинноволосый сначала кинулся вперед, потом метнулся назад. Прильнул к борту какой-то темной машины, и на миг слился с ней.

В лагере поднялся переполох. Олег видел, что многие технари оторвались от работы и с недоумением смотрят в ту сторону, откуда раздались выстрелы, люди из разных команд повыскакивали из палаток. На звук выстрелов из-за деревьев в направлении лагеря раллистов выбежала чуть ли не рота одинаковых молодых людей в тюбетейках -- не иначе все те же утренние местные гебисты, -- и они взволнованно забегали по периметру площадки, видимо не понимая, что произошло.

Тут у Олега в кармане курточки задрожала "зажигалка".

– - Слышал?
– - встревоженно спросил Михаил.

– - Ясное дело! Что стряслось? Где Семка?

– - Сгинул куда-то. Видно, что-то случилось. Оставайся пока там и продолжай наблюдение...

– - Есть!

Муха по-прежнему следил за тем, что происходило в лагере.

Артист не появлялся. Человек в шортах исчез. А тот, что держал в поле зрения длинноволосого, продолжал скрытое наблюдение за своим объектом, прячась за крылья, бамперы и капоты высоких "джипов".

И тут Олег понял, что заставило длинноволосого отступить во тьму. Из-за поворота, озираясь, торопливо вышел тот высокий в спортивной кепочке, но пистолета в его руке уже не было. Встревоженно оглядываясь, но уже не таясь, он быстро проследовал к стоянке россиян, и его тотчас обступили, возбужденно размахивая руками, несколько человек.

Длинноволосый, по-прежнему не замечая наблюдателя, быстро зашагал в том же направлении к стойбищу россиян. Это шел он, несомненно, но приметных длинных волос на его голове уже не было...

– - А... ч-черт!
– - тряхнул головой Олег.
– - Скинули паричок...

А бывший длинноволосый беспрепятственно оказался внутри ограждения у российских автомобилей, подошел к человеку в кепке и о чем-то торопливо заговорил с ним. Тот кивнул и вместе с двумя или тремя механиками тут же шагнул куда-то в сторону и скрылся в темноте.

Оставшись один, пришедший обошел техничку, сунулся под нее, быстро вытащил пакет из-под заднего моста, стремительно вернулся с ним обратно в фургон, пробыл там не больше десяти секунд и снова оказался снаружи, но уже с пустыми руками. Потом устремился туда, куда ушли остальные. Но двигался уже неспешно, расслабленной, ленивой походкой.

А тот, что все это время следил за ним, пошел в сторону от российского лагеря и пропал за машинами.

Артиста крепко держали двое. В лицо ударил, ослепив, луч яркого фонаря. Он уже понял -- угодил в руки туркменской службы безопасности.

– - Ай-яй-яй, как нехорошо!
– - прозвучал рядом укоризненный голос с сильным акцентом.
– - Совсем нехорошо. Такой молодой, такой красивый...

– - Вы не имеете права!
– - возмутился Артист.
– - Я российский журналист! Вот мои документы. Пожалуйста, убедитесь!

– - Какой российский журналист, почему российский журналист? Все журналисты вон там, в лагере. А это зачем?
– - Рука говорившего постучала по биноклю.

Ослепленный лучом фонаря, Артист слышал только голос. Его трясло от досады и нетерпения. В любую секунду там, внизу, все могло измениться. "Вот вляпался, -- думал он.
– - Хотя по-своему они, конечно, правы. Не придерешься".

Выкручиваться надо было как можно скорей и без международных инцидентов. Тем более что "зажигалка" в кармане рубашки раз за разом оживала и начинала трепетать.

– - Сейчас все объясню, -- лихорадочно импровизировал Семен.
– - Мы тут жили, когда я был мальчишкой, в Красноводске. Двадцать лет не был здесь, понимаете? А на рассвете выезжать. Когда еще окажусь? Решил пройтись немного, найти свой дом...

– - На улице какой жил?
– - спросил из-за спины один из тех, что заломили ему руки.

– - На улице Ленина, -- без запинки отрапортовал Семен.
– - Улица Ленина, дом три...

– - Вот интересно!
– - воскликнул человек.
– - Дом три. А я жил -- дом пять. Только не помню тебя.

– - Какое там помнить, -- махнул рукой Семен.
– - Мы же мальчишками были. Да и жили мы тут недолго.

– - В школу какую ходил?

– - Какая школа, мне пять лет было, -- удивился Семен.
– - Ну и пошел посмотреть...
– - продолжил он.

– - А зачем ночью?

– - Так днем некогда было, работал. Никто же не сказал, что ночью нельзя...
– - Семен улыбнулся, постаравшись вложить в улыбку все свое обаяние.
– - Туркмены добрый народ, -- сказал он с легким укором, -- так у меня с детства в памяти отложилось. Столько лет мечтал сюда попасть, вот и попал... Ладно, ведите меня куда хотите! Будет скандал, кончится плохо для вас, не для меня. Ваш мудрый президент, великий и славный туркмен-баши, ведет свободный Туркменистан дорогой мира и сотрудничества. Так неужели вы хотите помешать своему президенту?

– - Хи-итрый...
– - засмеялся человек.

– - Нет, я не хитрый, -- с пафосом воскликнул Семен.
– - Меня незаслуженно оскорбили и обидели. Я шел по улице, и на меня напали! Ну что же, что же вы не ведете меня? Ведите!

Но они почему-то не двигались, заговорили по-туркменски.

"Хороший знак...
– - подумал Семен.
– - Советский человек остается советским. И ничего с этим не поделаешь".

– - Вы лучше приезжайте ко мне в Москву, -- сказал Семен, -- посидим как друзья, над этим случаем посмеемся. Закон, конечно, есть закон. Я понимаю вас прекрасно. Чтоб вы были спокойны, надо разобраться...

Он все-таки знал таких людей. Везде и всюду они мыслили одинаково -повиновение гасило их рвение. Покорный им вызывал лишь скуку.

– - В Москву -- хорошо...
– - сказал один из них и вздохнул.

– - Вот, пожалуйста, -- Семен достал и протянул паспорт, -- записывайте адрес.

Но адрес они переписывать не стали. Или просто не успели: внизу, в лагере, вдруг хлопнул выстрел и со всех сторон послышался разноголосый собачий лай.

– - Слышишь?
– - сказал старший. Он поднес к губам рацию, отдал какой-то приказ по-туркменски и снова повернулся к Семену.
– - Стреляют! Кто стрелял? Зачем стрелял? Не знаешь, да? Слушай -- зачем адрес? Мы сейчас другое запишем, -- засмеялся он, -- почему ты в райкоме партии жил? Как мальчик в райкоме жил? Вот объяснишь -- и проводим тебя в ваш лагерь, как дорогого гостя...

"Эх...
– - подумал Артист.
– - Кажется, влип-таки я с этой проклятой улицей Ленина!"

– - Ну ладно, ладно, шучу...
– - ласково сказал старший.
– - Может, я забыл? Может, не райком был? А?

Они привели его к лагерю. Конечно, больше всего на свете Семену сейчас не хотелось, чтобы вызволять "Аркадия Белецкого" подняли среди ночи Леонида Павловича Добрынина.

Но всемилостивый Аллах смягчил сердца своих верных сыновей.

– - Беги!
– - сказал старший.
– - Ты же не стрелял? Ты гулял, да? Только ночью больше не ходи. Людей много, люди разные... Беги...