Гонконг. Почти что пенсия

А когда створки выпускают меня наружу, становится понятно, что интуиция меня не подвела: верь в нашу квартиру распахнута, на полотне — следы от ударов тяжелым предметом.

Шкаф на полу, книги, документы, вазочки… разбросано белье, в том числе нижнее.

Кто-то перевернул всё вверх дном — посчитали, что могут здесь что-то найти. Мебель отодвинута, двери сломаны… Вопрос — нашли ли они то, что искали?

Облизываю пересохшие губы.

Жена лежит посередине комнаты, не шевелится, по телу — ссадины. Халат распахнут, но нижнее белье на месте и не тронуто.

Очень быстро осматриваю квартиру перед тем, как начинать помогать супруге. Рука по пути сама тянется к небольшой статуэтке, а спина прижимается к стене, чтоб исключить нападение из невидимой зоны.

В ванной никого, шланг стиралки оторван, пластиковые накладки в душевой сорваны. С бачка унитаза сорвана крышка.

Дальше — кухня, там тоже царит бардак. Холодильник открыт, продукты весело разбросаны по полу. На самом полу, как и на стенах — череда вмятин. Простукивали на предмет тайников? Да ну.

Печка сорвана с места, духовка открыта, внутри — недопеченный пирог.

А ведь соседи наверняка что-то слышали: бесшумно так все разгромить невозможно.

Осмотр окончен. Возвращаюсь к супруге — слава богу, прощупывается слабый пульс. Дышит она едва заметно, но ровно. На левой стороне головы — гематома.

Перед тем, как взять трубку телефона, обращаю внимание на то, что она в крови. Возможно по голове моей жены ударили именно ею.

Собираюсь аккуратно позвонить, чтоб не стереть возможные отпечатки пальцев — и понимаю, что не знаю, куда. В голове каша из номеров разных стран.

В следующую секунду пальцы сами набирают три девятки. Из динамика доносятся длинные гудки, потом грубый мужской голос:

— Службу спасения девять-девять-девять. Слушаю вас.

— Проникновение со взломом, пострадала женщина, возраст около пятидесяти. Из объективного — черепно-мозговая травма плюс старая онкология, — старательно выговариваю каждое слово.

— Это ваш адрес? — оператор без подсказок сам называет мои улицу, дом и квартиру

— Да.

— Мне нужно чтобы вы ответили на вопросы. Помощь уже едет, пожалуйста, успокойтесь. Ваша жена в сознании?

— Нет.

— Преступники покинули квартиру?

— Да.

— Сколько их было?

— Откуда мне знать? Минимум двое.

— Они были вооружены?

— Не могу сказать, не видел.

— Вам лично требуется помощь? Есть ли еще в квартире другие пострадавшие?

— Нет. Я один, кроме жены помощь никому не требуется.

— Оставайтесь на линии, я расскажу, какую первую помощь можно оказать, пока к вам едут…

Кладу трубку, хотя оператор продолжает что-то говорить. Всю нужную информацию я представил, первую помощь жене уже сам оказал.

Телефон неожиданно начинает звонить. На дисплее — смутно знакомый номер. Нет, я его не помню и не скажу, кому он принадлежит, но цифры…

— Слушаю, — по всему, есть смысл ответить.

— По хорошему не понимаешь — будет по плохому, — голос изменён электроникой.

Удерживаюсь от каких-либо эмоций, поскольку они сейчас — лишняя слабость.

Одновременно с голосом явственно слышен уличный шум — звонят из оживленного места. В памяти всплывает: номера, начинающиеся с двух девяток, принадлежат уличным телефонным автоматам.

— Когда нужны деньги? — всячески затягиваю разговор.

Параллельно лихорадочно вспоминаю: следующие за девятками цифры номера — кодировка улиц. В этом месте вздрагиваю — предполагаемый адрес уличного телефона похож на вон ту высотку напротив моего дома.

Неужели звонят оттуда?

А дальше словно в подтверждение в окне раздаётся сигнал клаксона — под окнами едет большегруз, и одновременно этот же звук доносится из трубки.

Ну и совпадение. Обдумать потом, сейчас время действовать

Перетекаю к окну, выглядываю на перекресток. Мазнув взглядом по фасаду, нахожу автомат, внутри которого вижу человека, одетого в черную толстовку с капюшоном, накинутым на голову.

— Вчера, — хрипит тем временем голос из динамика. — Сегодня был первый день просрочки, и начались штрафные санкции.

Поднимаю чудом уцелевший телефон жены, включаю камеру (там очень хороший зум) и, наведя на телефонный автомат, увеличиваю картинку до максимума.

На толстовке надпись «Чикаго Буллз», лицо закрыто капюшоном. На руке, держащей трубку, видна часть крупного родимого пятна.

Делаю снимок.

— Помимо жены у тебя есть дочь и сыновья, — продолжает вещать изменённый голос.

— Я открыт для встречи, называй адрес и время…

Недоговариваю — из динамика раздаются короткие гудки.

Звонящий резко бросает трубку и, выскочив из будки, подбегает к припаркованному у тротуара авто. Модель не узнаю, какой-то местный производитель, цвет кузова черный, стекла тонированы.

Тип прыгает на переднее пассажирское сиденье и я понимаю почему — из-за угла выныривает автомобиль полиции.

Быстро уехать у чёрного авто не выходит — длительный светофор.

Увы, полицейские не по их души. Кряканье сирены, автомобили пропускают патрульную машину.

Пытаюсь прикинуть — успею ли добежать? Есть сто двадцать секунд.

Стоит попытаться, выбегаю из квартиры.

Глава 8

Лифта ждать долго, он на первом этаже, потому бросаюсь на лестницу, там перемахиваю по пять ступеней за раз. Сто секунд в запасе есть, спуск занимает шестьдесят три из них. У меня остаётся около полуминуты в запасе, даже если внутренний таймер сбит.

Консьержка провожает меня удивленным взглядом:

— Господин Юн, господин Юн!

— Позже, — бросаю через плечо.

Вылетаю на улицу.

Двадцать пять, двадцать четыре…

Как олимпийский чемпион в беге на короткой дистанции, бросаюсь к углу дома.

Восемнадцать, семнадцать…

Сердце колотится, в боку колет, но я, сцепив зубы, выбегаю на дорогу. Ищу взглядом нужный автомобиль.

Вон он! Нужная черная машина.

Три секунды, две…

Перепрыгиваю через ограждение и, недолго думая, запрыгиваю на капот близстоящего автомобиля. Дальше бегу по крышам, замечая боковым зрением, как на светофоре загорается зеленый и как, выпучив глаза, на меня таращатся хозяева машин.