Гора в объятьях облаков

Вернувшись в поместье и передав девушку с рук на руки близняшкам, вызвал учеников. Как хорошо, что ёкаям требуется куда меньше времени на отдых, нежели людям. Иначе было бы сложно совладать с темпераментом и внутренними страстями. Ничего, я давно хотел разобраться с координацией некоторых из мальчишек. Самое время.

Алиса.

Меня чесали. Эти вредные создания, которые отвечали за мое благополучие и красоту, зверски точно исполняли все предписания моего внезапного парикмахера. На столике так и стояло две плошки с цветочно-ведьмачьими отварами. Туда, по уже знакомой мне технике, макали гребень, а затем тянули по несчастным волосам, пытаясь отделить их от скальпа. Я стойко терпела почти сорок минут, но кожа головы горела так, и ощущение проплешин на голове были столь яркими, что пришлось взмолиться об окончании процедуры. Не помогло ни на йоту. Расчесывание закончили ровно в соответствии со стрелкой на часах, принесенных в мою комнату вместе с отварами. Мокрые волосы снова завернул в тонкую ткань, закрепив на манер шапочки.

Пытаясь подавить рефлекторные дерганья головой, я, наконец вышла во двор. Уже давно перевалило за полдень, тени были короткие, а двор наполняли необычные звуки. Раздавались резкие щелчки, которым предшествовал высокий короткий свист. Двинувшись мимо цветущей сакуры на звук, с любопытством посмотрела на зубаток.

– Это что у нас там происходит?

– Шиджеру-сама тренирует.

– Опять? Хочу посмотреть, что там сегодня.

Признаться, я ожидала всякого, но не такого. Вся часть двора перед Нефритовым павильоном была оплетена тонкими красными нитями. Кое-где на веревочках крепились круглые колокольчики. Где-то располагались небольшие дощечки, размером с мою ладонь. И вся эта причудливая паутина достигала высоты метра в четыре. А у дальней стороны, как обычно на стене, сидел тенгу, щелкая в воздухе кнутом через какие-то, только ему понятные промежутки. С таким антуражем, звук казался весьма устрашающим.

Раздался очередной щелчок кнута, и от самого моего носа между красных нитей пронеслась темная тень. Раздался перезвон колокольчиков, нити дрожали. Еще щелчок. Вторая тень пронеслась по тому же маршруту, а первая остановилась, став взмокшим молодым тенгу, который старался отдышаться, чуть подергивая темно-серыми крыльями в такт судорожного дыхания. О, вот вы какие, оказывается. Крылья. Не сказать, что прям огромные, но довольно красивые, с длинными перьями на концах.

Никак не могла разобраться, к каким птица они все же относятся. Вот тут явно сказывалось отсутствие моих знаний мифологии.

– Тенгу – это кто, цапли? – кажется, в Японии много этих птиц. Я их и на кимоно, и на рисунках точно видела. Повернувшись к зубаткам, наткнулась на какие-то обиженные глаза. Нет, ну если я не знаю?

– Тенгу – небесные вОроны, – мрачно и немного угрожающе произнес Шиджеру, в одно мгновение оказавшийся передо мной. Суровое выражение лица почему-то тут же вызвало во мне какое-то неоправданное чувство вины, заставив потупить взгляд. Мои сопровождающие, предательницы, куда-то сбежали, оставив в тесной компании с вороном. Мне, и правда, было как-то тесно и душно, под прожигающим взглядом мужчины.

– Вороны. Но у воронов черные перья, а у того парня – серые, – я попыталась выглянуть за плечо Шиджеру, но он опять был в своих гэта на высоченной подставке.

– Потому, что молодой еще, – вдруг серая дымка опадающего пепла за плечами тенгу собралась в плотную завесу, а через мгновение распахнулась парой огромный, черно-фиолетовых переливающихся крыльев. Раскинув эти два огромных опахала, Шиджеру повернул голову немного набок, наблюдая за мной. А я пребывала в каком-то трансе. Мужчина словно переменился, став другим, цельным. Вся эта непривычная глазу одежда, обувь, даже волосы – все как-то преобразилось, приобретя контраст с окружающим пространством. Дневной свет словно пытался вытолкнуть тенгу в тень, но ёкай был достаточно силен, чтобы находиться под прямыми яркими лучами в таком обличии.

Тенгу вдруг передернул крыльями, от чего по ним пробежали солнечные блики, вызывая невероятный перелив радуги на черном. Чуть повернув голову, Шидежру тихо выругался, а затем зычно сообщил на весь двор:

– Если я не смотрю, не значит, что не вижу. Довольно. Три сотни кругов каждый. И пусть к вечеру кто-то еще зацепит колокольчики, – в голосе прозвучала такая явная угроза, что даже я вздрогнула. Вновь посмотрев на меня, тенгу как-то поджал губы, а потом, как я уже видела раньше, скрылся за серой дымкой, и исчез.

– Ну вот, снова ушел посреди разговора. Что-то не то с нашим хозяином госпожа делает, – прищелкнула языком невесть откуда взявшаяся зубатка.

– Издеваешься, да? Я тут с вашими выходками скоро совсем седая буду. Не то делаю. Фи. Я вообще ничего не делаю, в отличие от некоторых, – недовольно бурча под нос, я приподняла край юката и переступила первую из красных нитей на моем пути.

Шиджеру.

Рю встретил меня у одной из своих любимых картинных галерей. Как обычно, волк был в светлых тонах, чистый настолько, что с трудом удавалось подавить желание выплеснуть на него что-то яркое. Например, бокал вина. Давно у меня таких приступов раздражения не было. С волком мы давно приятельствуем. Увидев меня, Рю присвистнул, чуть вскинув бровь.

– Кого-то допекли? Быстро как-то, не находишь?

– Я в порядке, – рыкнул, проходя в выставочный зал. Иногда мне и самому было интересно посмотреть, что ваяют люди искусства. Как на зло, сегодняшней тематикой выставки были женщины. Старые, молодые, реалистичные, размытые и состоящие из одних только ярких пятен. В общем, на любой вкус. Прикрыв глаза ладонью, тихо выругался. За спиной снова присвистнули.

– Ну да. В порядке.

– Рю, захлопнись, если не хочешь испортить костюм.

Волк благоразумно замолчал, медленно двинувшись вдоль белых стен, разглядывая картины. Отдышавшись, взяв себя в руки, я присоединился, изредка восхищая, а чаще поражаясь воображению воспаленного мозга автора.

– Нет, ну где тут женщина? Вот эта палка с глазами?

– Это не глаза, это яблоко на дереве позади.

– Да нет, ты бредишь. Вот это глаза, тогда тут нос. Но вот это что – ума не приложу, – мы рассматривали совсем абстрактное изображение, полное желтых линий и каких-то синих плям, в которых предлагалось разглядеть «Деву солнечных лучей». Выходило как-то бессмысленно, но забавно. Споря и переговариваясь, мы шагнули к следующей картине, от одного взгляда на которую, смех замер на губах. Меня словно ударили под ребра. Не сильно, но достаточно, чтобы сбить дыхание.

Картина была совсем небольшая, квадратная. Один только глаз, светло-карий с удивительными лиловыми вкраплениями. Ничего примечательного. Ни особой техники или редкого умения, никакой интриги или поразительного реализма. Но мне как наяву привиделось сердитое выражение ее лица, чуть сведенные брови, а затем резко посветлевшие глаза, и легкий, бархатный смех.

Рю стоял молча, глядя то на меня, то на картину. Я был благодарен другу, за тишину, будучи раздосадован таким постоянством мыслей об Орисе.

– Может, хватит на сегодня картин? – тихо предложил волк, глядя в потолок.

– Определенно.

Покинув галерею, мы быстро завернули в офис моей семьи, раз уж наведались в Токио. Отцу принадлежало несколько зданий и за ними следовало хоть изредка приглядывать. Пока я занимался своими делами, Рю решал кое-какие моменты по телефону.

– Готов? – дав указания управляющему и просмотрев краткие отчеты за прошедший период, вышел в приемную. Волк поднял руку, призывая подождать.

– Да, я понял. Как скажете. Да, – положив трубку, Рю покачал головой.