Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения

В 1939 г. впервые в истории на Северном Кавказе и в Закавказье был проведен призыв молодежи местных национальностей. Итоги призыва показали его своевременность, поскольку кавказская молодежь обладала относительно высоким общеобразовательным уровнем и хорошей физической формой. Ее быстрой адаптации в рядах Красной армии способствовал и общий подъем советского народного хозяйства во второй половине 1930-х гг., сопровождавшийся интенсивным развитием культуры и образования, которое особенно положительно сказалось на положении советской молодежи. Она являлась основным творцом и потребителем материальных и духовных продуктов окрепшего социализма. Северокавказские автономии не остались в стороне от этих процессов. По ряду показателей они превосходили другие республики Советского Союза.

В то же время уровень грамотности и культурно-образовательные характеристики горцев оказывались очень неравномерными, причиной чему был ряд исторических, демографических, хозяйственных факторов, рассмотрение которых не входит в задачи данного исследования. Согласно данным Всесоюзной переписи 1939 г., по уровню грамотности в лучшую сторону выделялись осетины (90 % мужского населения в возрасте от 9 до 49 лет были грамотными) и некоторые крупные народности Дагестана – лакцы и аварцы (92,6 и 90,5 %). У прочих народов Северного Кавказа уровень грамотности мужского населения достигал 80–85 %, у чеченцев и ингушей составлял лишь 68–70 %. Аналогичный показатель у славянского населения СССР к 1939 г. приближался к 100 %. Похожим было распределение лиц со средним и высшим образованием. Если на 1000 русских таковых приходилось 76,8 и 5,8 соответственно, то у осетин эти показатели превосходили аналогичные цифры у русских – 99,1 чел. из 1000 имели среднее образование и 9,3 – высшее²⁸². В то же время аналогичные показатели для 1000 адыгейцев и черкесов составляли 53,9 чел. и 2,1 чел., карачаевцев – 31,2 и 1,1, кабардинцев – 29,8 и 1,0, дагестанцев – 20,8 и 0,9, чеченцев – 8,1 и 0,3.

Что касается только призывных контингентов предвоенных лет (1940–1941 гг.), то здесь уровень грамотности в среднем по стране был значительно выше. Так, 11,2 % призывников 1941 г. (1922 г. рождения) являлись студентами вузов, 25,8 % имели среднее и незаконченное среднее образование, 45,9 % имели образование 4–7 классов и только 14,9 и 2,2 % соответственно числились малограмотными и неграмотными²⁸³. Аналогичными были цифры 1940 г.²⁸⁴ Число малограмотных и неграмотных было заметно больше в национальных республиках. Причем интересно, что наибольшее их число пришлось на западные области Белоруссии и Украины, присоединенные к СССР накануне войны. Например, в Пинской области число малограмотных и неграмотных достигало 70 %. На этом фоне призывники из наиболее слабой в этом отношении республики – Чечено-Ингушетии – выглядели совсем неплохо (20,8 % неграмотных и малограмотных)²⁸⁵. Значительная часть призывников страны состояла в комсомоле (36,2 % в 1941 г.) или коммунистической партии (0,3 %), имела значки ГТО, ПХВО, ГСО, ворошиловского стрелка (около 20 %)²⁸⁶. 83,4 % призывников при проведении приписки в январе 1941 г. было признано годными к строевой службе²⁸⁷.

Все малограмотные, неграмотные и не владевшие русским языком подлежали обязательному обучению до проведения призыва. Однако по самым различным причинам объективного и субъективного характера (нехватка преподавателей и учебных пособий, срывы занятий из-за сельхозработ, низкой посещаемости занятий и проч.) обучению уделялось остаточное внимание; должного контроля за его ходом не было. Так, в Чечено-Ингушской и Дагестанской АССР обучением грамоте и русскому языку было охвачено не более 15–18 % от общего числа подлежавших учебе²⁸⁸.

Но в целом горцы добились несомненного прогресса, если сравнить их культурно-образовательный уровень с царскими временами, когда многие из горских народов даже не имели своей письменности. Прежде всего эти позитивные изменения отражались на молодежи призывных возрастов. Начальник политуправления Северо-Кавказского военного округа в донесении в Главное политуправление РККА отмечал: «Рост материального благосостояния советского народа из года в год улучшает призывной состав. На призывные пункты пришла в основном здоровая, грамотная, политически развитая молодежь, до конца преданная партии, правительству и вождю трудящихся всего мира товарищу Сталину»²⁸⁹. Следует добавить, что физическое состояние горской молодежи в целом было удовлетворительным. В среднем по северокавказским республикам в 1940 г. годными к строевой службе были признаны 87 % молодых людей²⁹⁰.

После введения всеобщего призыва и экстерриториального распределения контингентов, призывные возраста 1917–1920 гг. рождения из Северо-Кавказского округа, призванные в 1938–1940 гг., направлялись, главным образом, в западные военные округа. Им было суждено принять на себя первые удары немецко-фашистских войск и разделить трагическую судьбу Красной армии 1941 г.

По сравнению с горской молодежью, физическая и военная подготовка, а также образовательный уровень основной массы взрослого мужского населения Северного Кавказа – главного мобилизационного ресурса – были значительно ниже.

Невысокий уровень военной подготовки и образования военнообязанных объяснялся тем, что жизнь сельского, особенно высокогорного, взрослого населения Северного Кавказа лишь в незначительной степени была затронута советской культурной революцией, оставалась по сути своей патриархальной. Армейская реформа конца 1930-х гг. также почти не коснулась больших масс военнообязанных. Под всеобщий призыв, впервые объявленный в 1938 г., они не подпадали. Занимавший в те годы должность председателя СНК ДАССР А.Д. Даниялов вспоминал: «К 1941 г. взрослое население гор мало владело русским языком. Исторически сложившийся уклад жизни, когда горцы без крайней нужды не выходили дальше своего аула, в лучшем случае района, являлся громадной трудностью при мобилизации горцев в действующую армию… Беда состояла в том, что, кроме тех, кто прошел службу в армии до войны, горцы не умели обращаться даже с винтовкой. Что касается автомата, пулемета, миномета или гранаты, то они их просто не видели»²⁹¹.

Самые подготовленные из военнообязанных горцев (резервисты 1-й категории) в ходе переучета осенью 1940 г. были приписаны к кадровым частям и соединениям Северо-Кавказского военного округа. Обязательным требованием к приписному составу было хорошее владение русским языком, но в таких людях испытывался дефицит.

Он покрывался военнообязанными, понимающими русскую разговорную речь. Эта категория оценивалась тогда не более чем в 25–30 % чел.²⁹² В то же время языковая проблема в военной документации довоенной поры не занимает сколько-нибудь значительного места. Относительно небольшие масштабы армии мирного времени и длительные сроки службы красноармейцев-кавказцев не оставляли для ее возникновения серьезной почвы.

Накануне и в начале войны республиканские военкоматы не вели статистики владения русским языком контингентами военнообязанных и призывников. Таковая была заведена только после выявления проблемы языковой адаптации нерусских контингентов в русскоязычном воинском коллективе. В полной мере она была введена в делопроизводственный оборот только во втором году войны. По данным Дагестанского республиканского военкомата, из состоявших на учете по состоянию на 13 ноября 1942 г. 14 721 военнообязанных дагестанских национальностей до возраста 45 лет лишь 2564 чел. владели русским языком (17,4 %)²⁹³. Среди молодежи показатели владения русским языком были значительно выше. Согласно тем же данным, из 4402 призывников 2474 чел. (56,2 %) владели русским языком²⁹⁴.

Важно отметить, что, как показала дальнейшая практика, качественные характеристики мобресурсов Кавказа, прежде всего контингентов военнообязанных запаса, оказались существенно завышены военкоматами. Это относилось к таким ключевым показателям, как уровень военной подготовки, грамотности и владения русским языком. В целом военкоматы Советского Союза в предвоенный период представляли собой громоздкие бюрократические учреждения и не обеспечивали должного учета и оценки мобилизационных ресурсов. Анализируя итоги Финской кампании 1939–1940 гг., Сталин охарактеризовал мобилизационные органы страны как «очень слабое» звено Красной армии²⁹⁵.

Все это в экстремальных условиях войны стало причиной серьезных издержек в процессе формирования соединений и маршевых пополнений личным составом требуемых возрастов и квалификации и в конечном итоге сказывалось на боеспособности соединений, формировавшихся на Кавказе, а также масштабах понесенных потерь²⁹⁶. Уточнение качественных характеристик пополнения, поступавшего из военкоматов северокавказских автономий, обусловило позднее неоднократный пересмотр принципов комплектования войск национальными кадрами и их использования в бою.