Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)

Описывая в 1922 г. свою драму в книге воспоминаний «Пожар», З. Коссак-Щуцкая, которую большевики выгнали из ее волынского имения, очень хорошо объясняет истоки событий 1917 г.:

Тогда, объезжая такие мирные с виду поля, можно было услышать, если вслушаться душой, глухой голос Низов, хрипящий о своем Земельном голоде – голоде сильнейшем, чем любой другой голод. Голос этот странно контрастировал с благоухавшей весной и обманчивым очарованием, обаянием, свежестью, которые с виду сохранили села. О, только с виду, потому что, если внимательно прислушаться, исчезало пение птиц, кваканье лягушек, запах цветов и торжественная предвечерняя тишина. Из хат, домов, заборов, дворов и беленых сараев вздымалось в небо и крепло в едином стоне единственное желание просящих:

Земли! Земли!

Этот стон становился все громче, переходил в шум. Уже ничего невозможно было услышать, кроме него. Сотни, тысячи голосов, искаженных жаждой и завистью, повторяли: Земли! Земли! Этот крик преследовал всюду, снился по ночам. «Отдайте землю, земля наша!», можно было прочесть в глазах каждого, услышать в каждом слове. Это уже не была страсть и желание, присущие человеку. Это была стихия, неодолимая и беспощадная, которая поднималась с угрожающим шумом волн, что, хлынув, все затопят и уничтожат 1087 .

1087

Весь Юго-Западный край. Киев, 1913; Kossak-Szczucka Z. Pozoga. Wspomnienia z Wolynia 1917 – 1919. Rzesz'ow, 1990. S.15.

По мере приближения к концу этой главы трудно избавиться от сомнений. Семьдесят лет длилась трагедия советизации этих земель. Падение коммунистического режима в 1991 г. вызывает, безусловно, в чьих-то душах желание найти позитивные стороны в «старом добром времени», предшествовавшем большевикам. В этом нет ничего нового. В 1934 г. Мельхиор Ванькович, родом с «кресов», писал: «Теперь, когда с расстояния пройденных лет и после пережитой революции смотрю на эти обряды, знаю, что те самые люди, которые сейчас, возможно, заключены в колхозах, были искренними. В образе их жизни, сформированном веками, “пан” был исторической необходимостью, солнцем, вокруг которого вращалась планетная система из нескольких сел, источником заработка и оплотом формы жизни, именно такой, к какой они привыкли» 1088 .

1088

Wa'nkowicz M. Szczeniace lata. Warszawa, 1934. S. 196.

Бывшие польские помещики западных губерний оправдывали в воспоминаниях существовавшее тогда положение дел тем, что крестьяне, несмотря ни на что, чувствовали себя неплохо: пели, танцевали, женились и бывали счастливы, живя в согласии и уживаясь со своими панами благодаря определенной ритуализации, даже сакрализации взаимоотношений, которая приглушала или сглаживала любые конфликты. В памяти генерала Зигмунта Подхорского, 1891 года рождения, сохранились лишь трогательные воспоминания об отношении простонародья к его отцу, с которым они во всем советовались, кланялись при встрече ему трижды до земли и целовали в руку, а отец лично благословлял в своей усадьбе жениха и невесту, участвовал в свадьбах, дожинках, в праздновании Рождества и Нового года, освящении воды по случаю праздника Поклонения волхвов (Богоявления)… Совместная жизнь в симбиозе и гармонии казалась возможной: «…мою хлопоманию усиливало то, что я любил этот украинский народ и, прекрасно зная его язык, с легкостью с ним объяснялся. Мне казалось, что я понял его нужды и я мечтал о том, чтобы создать условия для сосуществования поляков высших слоев и руського крестьянства в симбиозе, в котором поляки были бы наставниками и вели бы этот народ к более высокому уровню культуры и морали, приучая его к идее общей родины, Польской республике, на основе принципов Гадячского договора, под дорогими каждому символами Орла, Погони и Михаила Архангела».

Брат мемуариста Вацлав Подхорский тоже не помнит о существовании каких-либо конфликтов. Если и возникало какое-то недоразумение, то исключительно вследствие интриг русских или австрийцев. Вацлав Подхорский с волнением описал два креста – католический и православный: один XVIII в., другой – более поздний, оба поставлены его семьей в память о верных слугах. Верные слуги! Алиби для чистой совести. Преданные украинские слуги, к которым относились хорошо, это несколько деревьев в шумящем перед бурей лесу. Леон Липковский был убежден, что именно слуги и работники из имения были теми, кто обеспечивал связь между высокой и низкой культурой. Он приводит примеры нескольких близких к помещикам слуг. Мошинский упрямо настаивает на том, что никогда не было малейших проблем с верными крестьянами. И речи не могло быть, по их мнению, об украинском вопросе, ведь на Украине всегда жили «тутошние», т.е. люди без выраженного национального сознания, бедные, но счастливые 1089 .

1089

Podhorski Z. Wspomnienia // Pamietnik Kijowski. 1980. Т. 4. S. 45 – 48, 69; Biblioteka Jagiello'nska, Krak'ow. Rekopis 9831. S. 12 – Podhorski W. Ziemia'nstwo na Ukrainie; Ibidem. Rekopis 9832. S. 31. – Podhorski W. Moje ostatnie wspomnienia. Lipkowski L. Moje wspomnienia. S. 33 – 132; Moszy'nscy E. i R. Szkice i wspomnienia z ziemi owruckiej na Wolyniu // Pamietnik Kijowski. 1963. T. 2. S. 217 – 232.

Говорится о «суде истории», «приговоре истории». Представляется, что польская историография до сих пор своего приговора не вынесла. Когда же такие попытки предпринимались, польские мемуаристы возмущались «маранием святого». Матляковский, который безжалостно разоблачал злоупотребления своих соотечественников, в конечном счете стал испытывать чуть ли не муки совести: «Грустно писать об этом поляку. Он сам не может критиковать свою историю, потому что оказывается в положении сына, у которого были отец-мот и легкомысленная мать. Он не может их хвалить, а ругать ему их не позволено» 1090 . Впрочем, удалось ли, в свою очередь, российской историографии показать, насколько неудачны были и усилия Российского государства по «приручению» украинского народа?

1090

Matlakowski W. Wspomnienia ukrai'nskie. S. 471 – 472. Вплоть до наших дней истинные сыновья Польши из национал-демократов вместе с сонмом авторов, влюбленных в «кресы», слепо восхваляют высшую культуру давних польских усадеб. Стоит упомянуть в этой связи хотя бы обезоруживающую по своей прямолинейности диссертацию М. Устшицкого (Ustrzycki M. Ziemianie polscy na Kresach 1864 – 1914, 'swiat warto'sci i postaw. Krak'ow, 2006). Многие считают, что польско-украинские отношения описаны мной «в истинно социалистическом духе». См: Stro'nski H. Ostanie dni Arkadii, zaglada zycia gospodarczego i spoleczno-kulturowego Polak'ow na Prawobrzezu w latach wojny i rewolucji 1916 – 1919 // Pamietnik Kijowski, 2006. T. 8. S. 377 – 413. В рецензии на польское издание настоящей монографии Т. Эпштейн пишет даже, что «она не является оригинальным продуктом, а лишь продолжением традиций марксистской историографии в большей степени в советском, чем польском варианте. Автор неоднократно из историка превращается в моралиста, оценивающего поступки своих героев в зависимости от размера их дохода». См.: Epsztein T. W poszukiwaniu nowego obrazu dziej'ow ziem poludniowo-zachodnich dawnej Rzeczpospolitej // Kwartalnik Historyczny. 2007. № 3. S. 159 – 171. Полагаю, что добросовестно изученные мной архивные материалы могут дать повод для более здравых размышлений.

У французского исследователя по понятным причинам не может быть подобных угрызений совести. Именно поэтому считаю, что написание истории с точки зрения прав человека является более плодотворным делом. Лишь освещение темных пятен в истории может помочь нормализации польско-украинских, русско-украинских и польско-русских отношений. Не стоит бояться достать скелет из старого шкафа. Чем ближе приближается читатель к концу книги, тем становится понятнее и яснее, каковы были планы Российской империи, в чем были ее слабости и каковы те причины, по которым нет смысла в обязательном порядке идеализировать ее прошлое.

Глава 3 БЕДНЕЙШИЕ ИЗ БЕДНЫХ

Эта глава посвящена судьбе деклассированной шляхты на Правобережной Украине в 1863 – 1914 гг. Ее цель – связать проблематику второй части этой книги с работами, посвященными истории шляхты в межвоенный период в Польше, а также последними исследованиями, касающимися судеб поляков в советской Украине 1091 . Возвращаясь к деклассированной шляхте, следует сказать, что с увеличением русского землевладения на Правобережной Украине все большее количество однодворцев оказывалось под властью русских помещиков, которым пришлось столкнуться не в теории, а на практике с проблемой существования такой группы.

1091

Основные работы о судьбах поляков после революции в бывших западных губерниях: Iwanow M. Polacy w Zwiazku Radzieckim w latach 1921 – 1939. Wroclaw, 1990: Idem. Pierwszy nar'od ukarany. Polacy w Zwiazku Radzieckim w latach 1921 – 1939. Warszawa, 1991; Стронський Г.Й. Злет і падіння: Польський національний район в Україні в 20 – 30-і роки. Тернопіль, 1992; Kupczak J.M. Polacy na Ukrainie w latach 1921 – 1939. Wroclaw, 1994; Polacy w Kazachstanie. Historia i wsp'olczesno's'c / Red. S. Ciesielski, A. Kuczy'nski. Wroclaw, 1994; Polacy na Ukrainie. Zbi'or dokument'ow. Cz. 1: lata 1917 – 1939. Т. I / Red. S. Stepie'n. Przemy'sl, 1998; Т. II / Red. S. Stepie'n. Przemy'sl, 1999.

Связующее звено

Эта глава появилась как следствие осознания того, что в представляемой читателю картине недостает двух важных элементов. Во второй главе предыдущей части все внимание было в основном сконцентрировано на грандиозной акции российского правительства 1831 – 1850 гг. по ревизии прав шляхты на дворянство с целью уничтожения политической роли этой социальной группы, признанной властями опасной. Представленное описание, несмотря на его правдивость, оказалось неполным.

Планы властей по деклассированию безземельной шляхты, которая начиная с 1831 г. на протяжении последующих 20 лет пополняла ряды крестьян-однодворцев, не увенчались бы успехом без соучастия, а бывало что и активного содействия со стороны зажиточной шляхты. Процесс ревизии прав на дворянство был, несомненно, частью репрессивных мер царского правительства в отношении этой группы, не укладывавшейся в сословные рамки Российской империи. Однако все эти меры 30 – 40-х гг. XIX в. следует также рассматривать как согласующиеся с давней волей шляхетской верхушки. Расширение наших исследований до начала ХХ в. даст возможность ознакомить читателя с общим видением этой проблемы в перспективе «большой длительности».

Напомним вкратце сделанные ранее выводы. Одиночные протесты польских предводителей дворянства в 30-х годах XIX в. в связи с перечислением деклассируемой шляхты в однодворцы были продиктованы еще существовавшей тогда солидарностью между богатой и бедной шляхтой. Впрочем, очевидным является тот факт, что и губернские, и уездные предводители дворянства, ответственные за книги и реестры всей «шляхетской братии», в значительной степени способствовали в течение 1831 – 1833 гг. исключению из своих рядов 72 144 шляхтичей, а затем, в 1834 – 1859 гг., – еще 93 139 человек. Запись 165 тыс. шляхтичей в однодворцы, несомненно, произошла под давлением царских властей, однако следует помнить, что они были предоставлены своей судьбе богатой шляхтой. Созданная Д.Г. Бибиковым в Киеве ревизионная комиссия отнесла к категории однодворцев еще 160 тыс. человек, именно они стали жертвами исключительно царских ревизоров. Однако в их защиту не поднял голоса ни один польский дворянин, и киевскому губернатору оставалось лишь порадоваться полному молчанию польских помещиков и подчеркнуть, что землевладельцы уже не видят необходимости солидаризироваться с обедневшей шляхтой, которая с экономической точки зрения представляла для них не больший интерес, чем украинские крепостные 1092 .

1092

Подобным образом шляхетская солидарность сошла на нет и в других землях разделенной Речи Посполитой. См.: Smole'nski W. Drobna szlachta w Kr'olestwie Polskim. Pisma historyczne. Т. 1. Krak'ow 1901; Chamerska H. Drobna szlachta w Kr'olestwie Polskim (1832 – 1864). Warszawa, 1974; Sprawozdanie z konferencji naukowej o drobnej szlachcie na Mazowszu i Podlasiu // Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Warszawskiego. Filia w Bialymstoku. Humanistyka. Prace Humanistyczne. 1977. T. IV. Z. 19. Исследований о положении деклассированной шляхты в Галиции, где она была малочисленной (66 990 человек в 1824 г.), не хватает. Ср.: 'Slusarek K. Szlachta w Galicji Wschodniej na przelomie XVIII i XIX wieku. Rozmieszczenie terytorialne i liczebno's'c // Studia Historyczne. 1991. Z. 2 (133). В Литве и Белоруссии деклассирование не приняло таких ужасающих масштабов, как на Правобережной Украине. См.: Zasztowt L. Koniec przywilej'ow.