Гордиев узел с бантиком

— Теперь все понятно, — отчеканила подоспевшая подруга. — Гелька приобрела еще один земельный надел и начала возводить новый дом ради выгодных пластиковых окон. Надо же! Простая российская барменша! Неужели зарабатывает безумные деньги на недоливе? С каждого клиента по капле. Скромненько, но достаточно. В какой-то мере это борьба с пьянством и алкоголизмом. Капля, как известно, даже камень точит.

— Скорее всего, твоя Гелька остановила на полном скаку какого-нибудь упакованного «коня». Интересно, откуда нам был глас? Определенно, не свыше. Где-то должно быть переговорное устройство с тетей Катей.

— Вон, за деревьями, видишь? Что-то желтенькое белеется. То ли изысканный сарай, то ли оригинальная банька. Странно, что старую хибару не снесли. А упакованный «конь», по-видимому, ускакал на волю. Укатали Сивку крутые Гелькины горки. Строительные работы-то свернуты. Ни одного гастарбайтера! Ир, дуй за мной, не пойму, зачем нас вообще сюда понесло? Ах, да… Из человеколюбия. Наша задача поздороваться, оказать тете Кате посильную помощь, убедиться, что с Гелькой все в порядке и заранее открыть ворота для выезда.

Я покорно тащилась за Наташкой, неосознанно сжимая в руке когтистую тяпку-рыхлитель и внимательно глядя себе под ноги. Мало ли какой еще рабочий инструмент не на месте валяется. Та к и брела до тех пор, пока не ткнулась темечком в спину внезапно остановившейся подруге. Она непроизвольно сделала еще один шаг вперед и восторженно ахнула. Следом ахнула и я, окончательно расставшись с чувством тревоги. Было от чего. С торцевой части участок Синицыных не огораживался. Естественной границей служило небольшое вытянутое озерцо. Противоположный берег казался обманчиво близким, но метров сто пятьдесят до него, точно, было. Естественным украшением являлись живописные кусты с нежной зеленью. Такое впечатление, что их специально подстригли под гребенку. Я бестолково топталась на месте, подавляя желание скинуть обувь и пройтись по бережку. Особенно по небольшой песчаной отмели, клином уходящей в воду.

С боков озерца в воду уходили небольшие (метра по полтора) отрезки рабицы, воинственно торчащие наружу вместе с двумя бетонными столбами: сетка являлась продолжением забора. Землю здесь явно приподнимали, но все же эта часть участка оставалась низинной. Ранней весной наверняка немного подтапливалась. К воде вели плиточные ступеньки, огороженные перилами. Внизу они плавно переходили в мостки. «На рейде» покачивалась черная надувная лодка. Метрах в десяти от воды красовалось небольшое строение на сваях и с резным крылечком. По всей видимости, банька, временно используемая под жилье.

— Прелестно… — пробормотала я, возвращаясь взглядом к воде. Она казалась темно-коричневой. Особенно на фоне белеющего пластикового пакета, возомнившего себя дрейфующим айсбергом…

— Тетя Катя! — крикнула Наташка и поспешила к бане. Стучаться не стала. Распахнув дверь настежь, громко поздоровалась, приветствуя тетушку Екатерину, затем поинтересовалась, где она находится и только потом взвизгнула.

Мои мысли немного отстали от действий. Я ломанулась в дверь следом за подругой, с опозданием догадавшись, что нам обеим следовало бы нестись в обратном направлении, к машине, громко призывая на помощь местных садоводов и, на всякий случай, местную полицию. Ничего страшного, что до нее не докричишься. Что открылось Наташкиным глазам, я не знала, но ни с того ни с сего подруга визжать не станет. В подтверждение правильности моих рассуждений на меня нахлобучилась какая-то хламида, источающая тонкий запах, похожий на ароматизатор, используемый при стирке белья. Я судорожно вздохнула и… Словом, не помню, удалось ли мне в тот раз выдохнуть. Наверное, удалось, иначе как бы я могла передвигаться? Причем, по Наташкиным заверениям, довольно резво. Если, конечно, ей не показалось.

Очнулась я от резкого запаха аммиака и сразу попыталась дать стихийную отмашку руками. Ничего не получилось, пришлось сопротивляться и ногами, одновременно пытаясь увернуться от убойного средства, гарантирующего возвращение к жизни всем, кто еще способен дышать. А не было другого выхода. Не врагиня же я самой себе.

Всплеск очередного Наташкиного визга восприняла как должное — продолжение следует. Помнится, под него я, накрытая пыльным мешком, и отключилась. Как показалось, на весьма короткое время — пару секунд, не больше.

— Ч-чума болотная! — радостно приветствовала меня подруга, успевшая предусмотрительно выкатиться из машины и тем самым оставить меня наедине с самой собой.

Первым делом я поняла, что руки у меня хоть и не свободны, но и не связаны. Они свободно барахтались в каком-то тряпье вместе со странным предметом, безжалостно царапающимся острыми зубьями. Сразу нахлынули экзотические воспоминания о крокодиловой ферме в Таиланде и предположение, что мне подарили на память челюсть маленького крокодила, а я этот момент заспала. Но разум быстро пресек экзотику. Мы находились на небольшой лесной полянке. Вокруг отчаянно шумели родные березы. Полулежа на заднем сиденье машины, я недоуменно таращила глаза в окно. Озверевший ветер, как сорвавшийся с цепи сторожевой пес, остервенело трепал ветки деревьев. Удары грома были подобны звукам разрывающихся снарядов, только отдаленных. Это «музыкальное сопровождение» несколько отставало от разрядов молний. Тем не менее быстро темнело, гроза стремительно приближалась.

— Будет ливень, — отстраненно подумалось мне. — Что ж так ужасно болит голова? Интересно, в каком мы измерении? Надо же. Прямо из мешка и в лес! Сказать кому, не поверит.

— Скажи мне, я поверю, — раздался отрывистый Натальин голос. Я сразу и не поняла, что раздумываю вслух.

— Что случилось? — мой вопрос прозвучал на удивление спокойно, тон явно не отвечал усиливавшемуся в душе страху. Попытка принять более удобное положение для активного вживания в окружающую обстановку, причем без помощи рук, удалась плохо. Но главное, я видела подругу. Ветер, этот мощный естественный фен, усиленно лохматил волосы на ее голове, они стояли дыбом, придавая Наталье жутковатый вид.

— Фига себе! — подбоченилась она. — Ты и вправду ничего не помнишь или придуриваешься?

Взгляд подруги метался по сторонам.

— Я придуриваюсь только в свободное от отягчающих обстоятельств время, — стараясь не смотреть на Наташку, проворчала я. — На фоне безделья. А что мне следует помнить?

— Ну, например, как ты неосмотрительно грозила банным злодеям выскочить из пыльного мешка, расцарапать им преступные рожи металлическими когтями, подаренными тебе лично Фредди Крюгером. Конечная цель — предъявить эти рожи на опознание родной матери, которая, вне сомнения, их не узнает.

— Не может быть! Я точно помню, что… ничего не помню. Следовательно, потеряла сознание.

— Так я и не спорю. Кто ж в сознательном состоянии додумается грозить киллерам, решающим сложный вопрос: быть или не быть? Нам с тобой, разумеется. В ответ ты принялась зловеще бубнить считалку: «Вышел месяц из тумана, вынул когти из кармана, будем всех когтями драть, им живыми не удрать». И все бы ничего — бандиты оказались с чувством юмора, да ты ухитрилась прорвать рыхлителем мешок и явить присутствующим четыре реальных коготка. Пришлось мне из-под своей накидушки — для меня чистого, но дырявого пододеяльника не пожалели — посетовать на то, что тебя рановато выписали из психиатрической клиники. Словом, враг бежал. Перед бегством любезно подарили нам открывалку для выезда из ворот. Такой симпатичный брелочек с ключами. Затейливый пультик, работает на расстоянии. Единственное условие — мы выйдем на волю не ранее, чем через десять минут после их ухода. Я сразу согласилась. Мало того, заверила, что мы вообще не торопимся, так нам на прощанье даже счастливого пути пожелали. Как только они хлопнули дверью, я сразу же выпуталась из постельной принадлежности, убедилась в твоей живучести и угрохала оставшиеся условленные минуты на пробежку по бане.

Наташка слегка замялась, погладила открытую дверь машины, внимательно изучила следы пыли на ладони и вытерла руки о траву. Распрямившись, передернулась, словно от озноба, и решительно заявила:

— Ни одной живой души в бане кроме тебя не было, ну я и уволокла твое сумасшедшее величество в машину. Прямо в мешке. Та к мне казалось спокойнее. Мало ли что у тебя на уме, когда он у тебя отсутствует. Кстати, ты сама ногами перебирала. Да так шустро! Странно, что ничего не помнишь.

— Наверное, с перепугу. Состояние аффекта. Интересно, почему они позволили нам заехать на участок? Ты чего-то не договариваешь.