Гордость и профессионализм

Ноги свинцом налились, пока я дошла к другому крылу небольшого здания, во рту пересохло, сердце неистово колотилось. Длинный коридор с темно-зеленым ковром на полу, ведущий в кабинет мистера Мейсена, больше походил на лабиринт страха на пути к моей гибели.

Я постучала в дверь мистера Мейсена, отчаянно пытаясь представить, о чем же он хотел поговорить. В то же время, маленькая девочка внутри меня больше всего желала просто спрятаться под стол, пока все это само по себе не исчезнет.

Но последнее не было вариантом. Я сама вляпалась в это, вот и пришло время расплачиваться.

– Входите, – послышался стальной голос мистера Мейсена. Я открыла дверь, и, как и в свой первый день, увидела Эдварда у стола мистера Мейсена, они явно о чем-то напряженно разговаривали. Когда Эдвард не поднял на меня глаз, мое сердце не просто упало – я почувствовала привкус крови на прокушенной губе… он даже не признавал того, ради чего мистер Мейсен позвал меня сюда.

– Белла, пожалуйста, присаживайтесь, – он нервно указал на стул рядом с Эдвардом. Я закрыла дверь кабинета и села, снова в надежде взглянув на Эдварда, пытаясь поймать его обнадеживающий взгляд, но безрезультатно.

Будто я и не входила в этот кабинет.

– Белла, кое-кто в этом офисе сообщил мне о возможном неподобаемом поведении со стороны вас и Эдварда. Обычно я не вмешиваюсь в личную жизнь своих сотрудников, но одного терпеть не могу – служебных романов…

А дальше я практически не слышала голос мистера Мейсена, после того как он так точно дал определение нашим с Эдвардом отношениям… обычная офисная интрижка.

– … подобным парочкам я всегда даю право выбора. Прекратить отношения и сохранить работу в этой фирме, или же поискать другое место работы. Чтобы быть справедливым, этот выбор я предложу и вам.

Другой «парочкой», наверное, были Тайлер с Лорен. Я вспомнила, Эдвард рассказывал мне, как Тайлер вдруг перестал с ней разговаривать.

Эдварда нервно заерзал, но глаз не поднял.

– И что же выбрал ты, Эдвард? – спросила я резко. Мне было больно, но серьезно, разве могла я просить Эдварда бросить все, чего он добивался таким трудом?

– Белла, пожалуйста. Я не могу просто бросить свою карьеру ради …

– Ради чего? Невероятного секса? – мистер Мейсен побледнел. Сам начал этот разговор … не было смысла отрицать что-либо, и, черт побери … я кипела от злости. Для страданий время всегда найдется. Боюсь, в моем случае – очень много времени. – Потому что на самом деле между нами не было ничего больше, – продолжила я. Кто это говорил? Эти слова точно не принадлежали мне. Вместо меня говорил чистая ярость.

Эдвард, наконец, повернул голову в мою сторону.

– Белла, ты дорога мне, но, пожалуйста, пойми. – Я не хотела понимать мужчину, который мог плакать на моем плече, занимаясь со мной любовью, мог знакомить меня со своей семьей и говорить, что любит меня, перед ними, но резко оборвать отношения, чтобы не огорчать своего партнера в юридической фирме.

– Я прекрасно понимаю, Эдвард. Приятно было. Очень весело, но на этом вечеринка прекращается, верно?

Черт возьми! Неужели он неспособен противостоять мистеру Мейсену? Я была свидетелем его феноменального таланта отстаивать свою позицию, но когда дело касалось любовных отношений, когда дело касалось меня, он не мог бороться? Его действия сказали мне все, что я должна была знать.

Когда дело дошло до этого, когда наша любовь, наконец, подверглась испытанию, Эдвард испугался. Эта мысль просто с ног меня сбила, и я знала, что делать. Он сидел там, признавая свое поражение, опустив голову от стыда, из-за меня.

Я встала, но мне было, что сказать перед уходом.

– Мистер Мейсен, я благодарю вас за предоставленную возможность поработать здесь, – начала я, и Эдвард взглянул на меня снова, и боль была видна на его лице, мне даже было жаль его… – Я понимаю, у вас есть правила, и я буду уважать их.

– Однако, мне неприятно, что вы так резко рассуждаете о моей личной жизни. До сих пор мои отношения с Эдвардом никак не вредили вашей компании. На самом деле, я тяжело трудилась здесь, наладила отношения со своими сотрудниками, полюбила свою работу, полюбила помогать людям… а вы, основываясь на сплетнях какого-то труса, готовы просто растоптать это… Поэтому я ухожу по собственному желанию, немедленно. Я не смогу работать на этой должности, день за днем делая вид, что ничего не случилось.

На лице мистера Мейсена появилось раскаяние, но он так и не сдвинулся с места.

– Очень хорошо, Белла. Вы правы - вы отличный работник, и я очень, очень не хочу, чтобы вы уходили, – сказал он, качая головой нервно переминая свои пухлые пальцы.

– По крайней мере, позвольте мне написать Вам рекомендательное письмо, – предложил он, прежде чем я вышла из комнаты.

– Спасибо. Была бы вам благодарна. Вы можете отправить его по почте, – мне было слишком противно дальше находиться в этой комнате, я выбежала, не оглядываясь, не слыша, чтобы Эдвард пытался остановить меня. Он был чертовым трусом, а я была дурой.

Я ехала домой, чувствуя онемение, не позволяя боли завладеть мной. После разговора я направилась просто к своему столу, забрав сумочку и оставив все, как было. Руки дрожали так сильно, что я едва могла попасть ключом в замок зажигания.

Захлопнув дверь своего дома, я сползла на пол и позволила эмоциям взять верх. Я рыдала, задыхаясь от физической боли внутри.

Он оставил меня. Я была не достаточно хороша. Я никогда не была достаточно хороша для него.

Нет.

Я верила, что он любит меня, но этого было просто не достаточно. Не достаточно для борьбы, усилий, сражения.

Почему?

Почему он не борется за меня? Я хочу, блять, знать, почему! Я била дверь до боли в костяшках пальцев.

Вопросы заполнили все мои мысли, испепеляли болью. Я сидела в своей прихожей, где он совсем недавно встречал меня после душа, и отчаянно обнимала колени, прижимая их к своей теперь уже пустой груди.

Глава 15. Роберт Фрост написал бы об этом

Когда бы ни был я с тобою,

Я будто снова юность возвращаю,

И как бы ни был далеко,

Любить тебя всегда я обещаю…

Cure. Love Song

Всю свою жизнь я принимал решения лишь под влиянием отца, матери, университетских преподавателей, мистера Мэйсена… да кого угодно – мне просто необходимо было знать чужое мнение, прежде чем что-либо делать. Независимо от того, насколько успешен я был, сколько женщин вздыхало по мне, или сколько раз папа одобрительно хлопал меня по спине, если он считал мои действия достойными его похвалы.

Я никогда не обрету свободу, если не научусь принимать собственные хреновые решения.