Гордость Злодеев

Было ясно, что Мэрит оплакивает именно его, но лицо закрыто, а по одежде судить трудно. После смерти многих людей одевали во всё самое ценное и дорогое, чтобы отправить любимых и близких в тот мир, как принцев или принцесс.

Вот только в данном случае… всё было буквально.

Мэрит наклонилась к человеку, который лежал на кровати, и приподняла небольшую белоснежную ткань, скрывавшую лицо. В то же мгновение я почувствовала, как моё сердце пропустило удар от удивления.

Мёртвым человеком был кронпринц Андрес Логмэр. Более того, теперь он не был принцем… На его голове сияла корона самого короля. Значит, король передал сыну как титул, так и бразды правления страной. Но он мёртв.

Король мёртв, а Мэрит отныне — вдовствующая королева, у которой нет наследника. По идее, она теперь должна управлять королевством. Но как? Как если у неё нет ни знаний, ни умений, ни навыков, ни желания? Она лишь глупая девочка, подобранная с улицы, которая ничего не знает о жестокости этого мира.

И тут из-за угла к девушке вышел другой человек. Третье действующее лицо в этой сцене. Он приблизился к Мэрит и нежно обнял девушку за плечи, как бы утешая её и подбадривая. При этом с усмешкой смотрел на мёртвого Андреса. Словно пытался сказать, что туда ему и дорога. А после крепко обнял Мэрит, подставляя своё плечо.

Я ожидала увидеть кого угодно, но тем третьим человеком был… король Инг Логмэр.

Увидев этот усмехающийся, дикий и озлобленный взгляд мужчины, который был направлен на собственного сына, я хотела закричать. Кричать от шока, непонимания и злости. Было ясно, что король сыграл далеко не последнюю роль в смерти собственного сына. Но, сколько бы я ни смотрела на эту сцену, сколько бы ни задавала вопросов, сколько бы ни пыталась отыскать ответов… я никак не могла понять, почему он так поступил со своим же сыном.

Не понимаю.

— Ха-ха-ха… — прозвучал низкий рычащий смех, который не принадлежал ни человеку, ни зверю… Монстру. Тот же самый, который я услышала в прошлом сне. — Как же интересно… — продолжал голос, а театральная постановка замерла. — Жалкие люди… Вы никогда не изменитесь… Ха-ха-ха!

В следующее мгновение видение театра исчезло, и я погрузилась в кромешную тьму. Ни проснуться, ни закричать, ни позвать на помощь… Только я, эта бездна и голос чудовища.

— Кто же так бесцеремонно пользуется моей силой? И так глупо… — продолжал голос, при этом я не видела ничего.

Сцена, которая ещё недавно сияла перед глазами яркими красками, завлекая зрителя, исчезла, заставив меня сжаться в крохотный комок и не шевелиться. При этом я чувствовала, как обладатель чудовищного голоса рыскал по округе и искал меня. Искал, владея этой тьмой лучше, чем кто-либо другой.

И тут…

— Вот ты где, — усмехнулся голос, после чего передо мной во тьме вспыхнули два огромных глаза, напоминающие размером щит. Белые, как первый снег, и без малейшего намёка на зрачки, отчего они казались ещё ужаснее. Я не видела, кому они принадлежали. Не видела лица, носа, рта или шеи чудовища. Только глаза, нависающие сверху и смотрящие на меня, как на что-то мелкое, крошечное и беспомощное. — Я нашёл тебя, человек… Нашёл… и знаю, как ты выглядишь. Ты умрёшь, человек.

Осознавала, что это сон. Понимала, но никак не могла проснуться. Словно что-то удерживало меня во сне. При этом голос чудовища продолжал угрожать мне, обещая мучительную и жестокую смерть. Он смотрел, изучал и наблюдал за моими бесполезными попытками проснуться. Лишь изредка посмеивался, словно это его забавляло.

И тут я увидела свет.

Яркий, ослепляющий, мощный поток света, который с каждым мгновением усиливался и разгонял окружавшую меня тьму.

— Что?.. — озадачился монстр, заметив свет. — Священный зверь? Да как ты смеешь?! Это мои владения!

Чудовище ещё что-то кричало, но голос его становился всё тише, тише и тише, пока и вовсе не исчез. И в тот момент… я проснулась.

Открыв глаза, первое, что я увидела, — лицо мальчишки. Его огромные кошачьи глаза уставились на меня, а сам он навис надо мной на расстоянии дести сантиметров. Более того, Варди сидел на мне, нервно размахивая своим длинным полосатым хвостом и ударяя меня по ногам снова и снова, как плёткой. А его руки тем временем крепко держали моё лицо.

Не знаю, какой именно реакции от меня в данный момент ожидали, но, столкнувшись с очередным недовольным взглядом, я не выдержала и вскрикнула, размахивая всеми конечностями.

Мальчишка не смог сохранить равновесия и с глухим грохотом свалился на пол.

— И вот она — благодарность… — прозвучал ворчливый детский голос с пола.

У меня сердце колотилось, как сумасшедшее, в горле пересохло, а все мысли перепутались. В ушах до сих пор звучал голос чудовища, которое обещало, что убьёт меня. При этом у меня не было даже малейшего предположения, кто это мог быть. Желающих слишком много.

Приложила ладонь к груди рядом с сердцем и старалась выровнять дыхание.

Бам! Бам! Бам!

Сердце буквально разрывало грудную клетку. Тяжело. Даже в жар бросило.

— Эй! — прозвучал детский голос со стороны, после чего я почувствовала мягкое прикосновение прохладной ладошки на лице. — Эй, ты меня слышишь? Человек! Посмотри на меня!

Я его слышала, но не обращала внимания. Сознание пыталось принять всё то, что мне удалось узнать. Принц… Мэрит… Король… Фигуры вновь сменили положение, и, я так понимаю, Андрес также скоро умрёт.

Что за бессмысленная драматическая история? Как такое может быть? По идее, я и Эджил злодеи. После нашей смерти все должны быть счастливы и любить друг друга, но!.. в живых остаётся только Мэрит. Все либо умирают, либо живут такой жизнью, что и «жизнью» их существование назвать трудно.

Сильнейший маг и Любимое Дитя Бога умрёт от переизбытка собственных сил.

Первый рыцарь королевства Эйдос до конца своих дней останется рабом в руках Мэрит или короля.

Наследник герцогской семьи Хэлстейн станет наложником, лишившись всего.

И, наконец, кронпринц Андрес умрёт, став королём.

— Хах!.. — вырвался у меня смешок. — Какая дивная жестокость…

— Эй! Человек! Челов… Диана! Диана, посмотри на меня! — уже приказывал Варди, тряся меня своими детскими ручками за плечи.

В сознании немного прояснилось, после чего я посмотрела на обнажённого мальчишку, сидящего передо мной на скомканном одеяле. Взгляд тигрёнка был настороженным. Раньше он всегда смотрел на меня высокомерно и несколько брезгливо. Словно это он аристократ, а я его питомец. Но сейчас трудно было назвать этот взгляд детским, пренебрежительным или высокомерным. Он также нервничал. И, сдаётся мне, он понимает, что со мной происходит.