Горе от богатства

Роман с Ариадной зашел в тупик. В свете уже знали о нем, и гордость Ариадны требовала узаконить отношения. Но Александр успел понять, что жизнь с Ариадной будет беспросветно нудной.

Несмотря на ее пыл в постели, Александр скучал с этой женщиной. Она унаследовала более чем достаточную долю голландского рационализма и была начисто лишена чувства юмора. Она совершенно не интересовалась лошадьми, для нее что сесть на лошадь, что полететь на луну, было одинаково невероятно. Они никогда не смеялись вместе, не катались верхом.

B те месяцы, что Александр провел в Тарне, он безумно тосковал по Мауре. Больше всего на свете он хотел помириться с ней, но знал: прежде чем сделать первый шаг к примирению, придется рассказать Мауре, что он завещал Тарну Саше. Он вышел на улицу, сунув руки глубоко в карманы. Прояви Маура хоть капельку нежности, он бы собрался с духом и придумал что-нибудь, но она держалась холодно, как чужая, и отбила у него всякую охоту к примирению. Мимо Александра прогремела конка. В Тарне ему было очень одиноко, кажется, и в Нью-Йорке будет не лучше. К Чарли и Генри дорога заказана, потому что после его переезда в гостиницу они не хотят иметь с ним ничего общего. Похоже, Ариадна – единственный человек, который обрадуется его приходу. Александр тяжело вздохнул и без всякого желания отправился к особняку Бревуртов.

Через окно в Китайской гостиной Маура следила взглядом, как Александр пересек двор и вышел на улицу. Она любила смотреть на него издали, ей нравилось, как блестят на солнце его темные волосы, как касаются ворота сорочки длинные кудри, как выглядит издали его высокая стройная фигура, нравилась его уверенная походка.

У Мауры кольнуло сердце, когда он скрылся из вида. Куда он пошел? В гостиницу? В особняк Бревуртов? Прошло уже больше трех месяцев с их последней встречи, но вместо того, чтобы признаться, что он ведет себя как последний глупец, что на самом деле вовсе не думает того, что сказал о Саше и Феликсе, что обязательно вступит в Ассоциацию горожан, или хотя бы не будет возражать против ее работы в комитете, он поздоровался и заговорил с ней холодно и равнодушно, как с чужой. Ни о каком примирении не могло быть и речи.

Маура почувствовала боль от вонзившихся в ладони ногтей Она не будет плакать. Ни за что. Она его жена и любит его, очень хочет помириться, но поссорились они не по ее вине. Не она выказывает предпочтение внебрачному ребенку, оставаясь равнодушным к законному. Не у нее роман на стороне. Маура почувствовала, как гнев закипает в ней, и даже обрадовалась, потому что он заглушил горе. Ариадна, конечно, тоже будет на всех балах открывающегося сезона, ей, наверное, не приходит в голову, что Маура также приглашена.

Маура чуть заметно улыбнулась. Она не допустит, чтобы присутствие Ариадны помешало ей. Пусть Ариадна испытает неловкость. А вместе с ней и Александр.

По-настоящему сезон начался только в конце месяца. Покинутые на лето особняки оживали. Открывали ставни, расстилали красные ковровые дорожки, вешали тяжелые портьеры.

Маура и Изабел в сопровождении Александра отправились в оперу, а оттуда на первый в сезоне бал по случаю дня рождения миссис Рузвельт. Изабел, как и положено незамужней молодой леди, была в душном белом платье с букетиком ландышей на талии. На Мауре было светло-голубое платье, прекрасно подчеркивающее кожу и темные волосы. Оно плотно облегало бедра и собиралось сзади в турнюр, заканчиваясь коротким шлейфом, смелое декольте обнажало плечи и высокую упругую грудь. Когда Маура здоровалась с миссис Рузвельт, Александр с удивлением смотрел на жену. Как случилось, что, увидев ее впервые на «Скотий», он не понял, как она красива, как уверенно держится? Когда Маура улыбалась миссис Рузвельт, ее широко посаженные глаза в густых ресницах искрились непритворной радостью и интересом. У Мауры и Изабел были одинаковые фигуры, но Маура излучала такую живость, что воздушная преесть Изабел рядом с ней проигрывала. Маура чуть наклонила голову, и Александр с удовольствием отметил ее безупречный профиль и подбородок, говоривший о твердой воле.

Миссис Рузвельт повернулась, чтобы поздороваться с ним, и Александр переключил внимание на нее.

– Как мило, что вы пришли. Мы даем бал в самом начале сезона, – проговорила она. – Меня всегда удивляет, как много народу возвращается из Европы к ноябрю. Бикманы уже вернулись, и Ван Ренселеры, и миссис Ариадна Бревурт.

У нее в голосе проскользнуло откровенное любопытство, когда она упомянула имя Ариадны.

Александр невозмутимо улыбнулся, произнес какие-то светские банальности и последовал за Маурой и Изабел в бальный зал.

Встреча с Ариадной в обществе, когда он сопровождал Мауру рано или поздно должна была произойти, ведь теперь Мауру приглашали так же охотно, как и Ариадну.

Александр быстро оглядел зал. Он надеялся, что у Ариадны хватит такта держаться от него на расстоянии. Зачем ставить себя в неловкое положение? Это не нужно ни ей, ни ему, ни Мауре.

Но как только он увидел Ариадну, то понял, что ошибся в своих предположениях. Ариадна стояла в противоположном конце зала. На ней было платье ее любимого светло-пурпурного цвета. Александр быстро поклонился ей издали не двигаясь с места, чтобы не сокращать расстояния между ними и не дать Мауре знать о присутствии его любовницы. За него это сделала Изабел.

– Что это за женщина, вон там, рядом с Августой Астор? Почему она так пристально смотрит на тебя? – с любопытством спросила она.

Маура посмотрела в ту сторону, куда указала Изабел, и поймала взгляд Ариадны.

С того мгновения, как Маура распорядилась, чтобы Стивен Фасбайндер принимал все приглашения, которые им присылали, она знала, что эта встреча неизбежна. И все же боль пронзила ее словно ножом, не давая дышать.

Элегантная, роскошно одетая, усыпанная драгоценностями женщина, которая враждебно смотрит на нее сейчас, делит постель с Александром. Это настолько невероятно, так чудовищно, что даже спустя долгое время Мауре до конца не верилось, что это правда.

– Это Ариадна Бревурт, – ответила Маура, изо всех сил сжимая роскошный веер из орлиных перьев. Она услышала быстрый вздох Изабел.

Августа Астор заговорила с Ариадной. Ариадна повернулась к Августе. Мучительная сцена закончилась.

– Не забудь, мы танцуем вместе все кадрили, – напомнил Александр, поправляя белые бальные перчатки.

– Да.

Он уже предупредил Мауру, что на балах у Рузвельтов танцуют не более шести кадрилей, и, если он протанцует их с кем-то другим, а не с женой, это будет выглядеть несколько странно.

Их окружили молодые холостяки, жаждущие поближе познакомиться с Изабел. Музыканты заиграли. Шелка и атлас танцующих отражали бесчисленные свечи множества люстр. Полная, вся в кружевах, матрона проплыла мимо, блеснув огромным брильянтом в стиле Марии-Антуанетты. Тиара, некогда венчавшая голову одной из Романовых, теперь украшала одну из Райнландеров.

У Мауры все поплыло перед глазами, ей стало нехорошо. Как она могла так самонадеянно уверовать, что спокойно встретится с Ариадной Бревурт в свете и не испытает никакой ревности? Ревности, которая сейчас сжигает ее. После бала Александр вернется к Ариадне. Ариадна, а не она проведет ночь в его объятиях, Ариадне, а не ей он будет шептать слова любви и страсти.

Александр раздраженно постукивал ногой в такт музыке. Он не хотел танцевать ни с кем, кроме жены, даже с Изабел. Он солгал, когда сказал Мауре, что покажется странным, если он будет танцевать кадрили не с ней. Ничего странного в этом не было бы. Наоборот, все удивятся, если он будет танцевать кадрили только с женой. Но ему хотелось именно этого. Только так, в танце, он сможет коснуться ее, обнять.

– Играют вальс, – зачем-то сказал он, обхватывая рукой тонкую талию Мауры. – Ты позволишь?