Горечь Пепла

— Я тоже не смог, — совершенно по-взрослому говорит Микки. — Только не

говори никому, что я плакал. Про тебя я тоже не скажу.

Беру салфетки со стола и протягиваю ему. Помогаю вытереть его заплаканные

глаза.

— Обещаю, никому, — протягиваю мизинчик, чтобы сцепить с его в знак клятвы.

Он опять обнимает меня, и мы сидим в полной тишине.

Глава 14

Кейн

Я обещал Микки спасти его родителей. Но мне это не удалось. К сожалению, не

удалось и Дилан. Если медики пытались вернуть к жизни его мать, то тело отца до сих пор

не обнаружено.

Мне известно, что значит потерять родителей. Знакомо это чувство. Чувство

одиночества, потери, безысходности. Хвала Господу, со мною рядом Джон. А кто есть у

этого мальчишки? Хоть кто-нибудь из ближайших родственников? Тот, кто сможет

обнять его, поддержать, купить подарки на День Рождения и Рождество? Я понятия не

имею. Знаю только, что мальчишка остался один, и никто не в состоянии заменить ему

родных маму и папу.

Мы еще долго разбирали то, что осталось от ресторана и вытаскивали тела.

Масштабы катастрофы поражали: более двадцати погибших. Меж тем моя голова была

забита другим. Практически без отдыха и передышки я разбирал обломки, прислушивался

и снова разбирал, в надежде отыскать выживших людей и выполнить свое гребаное

обещание, которое я дал мальчишке. Но чуда всё никак не происходило. Мне ничего не

оставалось, как решиться на отчаянные меры. Я и пара таких же отважных ребят

вызвались отправиться в сердцевину этого пекла, в объятия инферно. В тот момент мне

было абсолютно наплевать на собственную жизнь. Я понимал, что не смогу жить с

ненавистью к себе, из-за того, что поддался собственным страхам, и побоялся рискнуть

жизнью во исполнение своего долга.

В итоге, нам удалось вынести оттуда живыми еще семерых. Но среди них не было

отца Микки,

которого

я

так отчаянно

надеялся

спасти.

Казалось, что этот безумно долгий день никогда не закончится. Моя смена уже давно

подошла к концу. Но разве кто-то задумывается о рабочих часах, когда вопрос стоит о

спасении людей? Возможно ли представить, как хирург в разгар продолжительной

операции на сердце, взглянув на часы, снимет перчатки и маску, объявит о том, что его

смена закончена и уйдет домой?! Вот так и в моей работе: пока есть надежда на спасение

жизней — смена не заканчивается.

Я понятия не имею, сколько прошло часов с нашего прибытия, мы все еще

продолжали вытаскивать тела из-под обломков.

— Коулмен, — капитан Том Уильямс кладет свою руку мне на плечо. — Отдохни,

сынок. Сегодня ты выложился на все сто. Я горжусь тобой.

— Рад слышать, сэр, — пожимаем друг другу руки.

— Поезжай домой, Кейн. Тебе сейчас необходимы еда и сон. Если потребуется на

завтра отгул, считай, что он у тебя в кармане.

— Не нужно, я и так твой должник, — вытираю грязным рукавом пот со лба,

одновременно размазывая по нему сажу.

— Брось, ты ничего мне не должен. Не после сегодняшнего твоего поступка, — Том

одобряюще смотрит на меня.

— Это моя работа, и какой бы сложной она ни была, и как бы я, время от времени,

не лажал — я выбрал ее сам и люблю ее.

— Сегодня ты доказал нам это. И я повторюсь: я очень горжусь тобой, сынок, —

возбужденно твердит Том.

Потупляя взор, киваю ему в ответ. Затем громко выдыхаю напряжение и

эмоциональную усталость, накопившуюся за этот день.

На месте происшествия еще долго работают многочисленные бригады пожарных-

спасателей и медперсонал скорой помощи.

Наплевав на усталость и мышечную боль, решаю отправиться в госпиталь, куда

отвезли мальчишку. Для экономии времени и сил, напрашиваюсь в попутную машину

скорой помощи. Я оказываюсь в том самом госпитале, где в последнее время являюсь

частым пациентом. Мне нужно повидать Микки и Дилан. Все верно. Дилан. Пора убрать в

сторону нашу конфронтацию и выбросить белый флаг. Сегодня совсем не тот день и не

тот случай, чтобы выяснять, завязавшиеся между нами отношения. Уверен, Ди также

нуждается в поддержке и утешении. Поверьте мне, я знаю, о чем толкую.

Я буквально врываюсь в больничные двери и уверенным широким шагом

направляюсь к стойке регистрации. Молоденькая девочка немного теряется при виде меня

во всей послепожарной красе и при полной боевой амуниции. Но после телефонного

звонка в хирургическое отделение подсказывает, где я могу найти мисс Барлоу. Я

срываюсь с места, едва услышав про детское отделение.

Неужели она рядом с Микки? Я не могу перестать думать о мальчике. Что если у

него серьезные повреждения? Я отчетливо помню, на нем была кровь. И у меня нет

стопроцентной уверенности, что эта кровь была не его.

На ресепшене детского отделения меня встречает медсестра с грозным выражением

лица, дескать, как я посмел в грязной, пропитанной гарью форме сюда войти. Я решаю не

дожидаться, когда на меня посыплется град ее проклятий, и опережаю ее:

— Мне нужно узнать в какой палате ребенок, пострадавший от взрыва в ресторане

«Коми» и потерявший своих родителей, — мои последние слова выходят сиплым

шепотом.

Она смотрит на меня ошарашенным взглядом и незамедлительно отвечает:

— В «505» палате, по коридору направо, — указывает рукой и протягивает мне накидку

для посетителей, — и накиньте это на плечи, сэр.

Одариваю ее благодарной, усталой улыбкой.

Стою и испытываю волнение у двери с табличкой «505». Стараюсь, как можно тише