Горение (полностью)

– Объяснения у них отобрали?

– Нет еще.

– Отберите и передайте мне. Копий не оставлять, дела не заводить. Фельдшер Яковлев должен выдать вам справку, что Микульска была освобождена в его присутствии: вызван же он был по причине сердечного приступа, дама не смогла пережить радости. Свяжитесь с околотком, где живет Микульска... Жила... Как только сведения о ее смерти придут в участок, отправьте туда Павла Робертовича, пусть он поможет начальнику сыскной Ковалику в расследовании обстоятельств ее умерщвления неизвестными преступниками, скорее всего связанными с эсдеками, которые решили, что несчастная во всем призналась нам во время допроса...

Когда Сушков вышел, Попов сразу же открыл бутылку, налил в стакан, выпил до дна и тут же налил еще.

Рано утром вызвал Турчанинова, - Сушкову фамилию Дзержинского нельзя было отдать, мог выйти по этой цепочке на правду, на то, как выкрали Казимежа Грушевского, как его, Попова, в з я л и в ложе кабаре на документах, - и сказал кратко:

– Андрей Егорович, вы против Дзержинского работали, побег ему делали, если не ошибаюсь, накануне высочайшего манифеста? Так вот озаботьтесь тем, чтобы он был немедленно заарестован - любыми средствами. Перекройте границу так, чтобы мышь не проскочила, он не должен попасть на съезд русских.

– Почему вы решили выделить одного Дзержинского из всей партии?

– Потому что он и есть партия - во всяком случае, организационное ее начало... И вот еще что... Попробуйте через агентуру подбросить им идею, что граница перекрыта, что его ищут...

– Что это даст?

– Нам это даст то, что он пойдет через контрабандистов. Вопросы есть?

Турчанинов склонил голову, спросил взглядом разрешения выйти, удалился неслышно.

Потом Попов вызвал поручика Ерохина:

– Возьмите из регистрационного отдела фотографические снимки Дзержинского, размножьте, передайте всем своим людям, работающим по контрабанде. Дзержинский пойдет в ближайшие дни через границу. Он будет вооружен. Не надо ждать, покуда начнет отстреливаться. Военное положение у нас: сейчас тот случай, когда Дзержинский мне нужен не живым, но мертвым.

...Только после этого поехал домой, на заботливый вопрос жены, как себя чувствует, не ответил, прошел в кабинет, лег на тахту не раздеваясь, отвернулся к стене, закрыл глаза и сразу же увидел Стефанию. Поднялся, задернул шторы, снял башмаки и галстук, снова тяжело упал на тахту, глаза закрыл не сразу, а опасливо, постепенно, но, как только веки смежились, Стефания пошла к нему, искристо, белозубо улыбаясь. Попов потянулся к ней руками, ему было приятно смотреть на нее, он хотел позвать женщину, пальцы его коснулись платья. Он страшно закричал и открыл глаза: перед ним стояла жена.

– Что ты, родной?! Я хотела ботинки взять, чтоб Машка почистила. Ну что ты? Совсем замучился на службе! Спи, Игоречек, отдыхай...

– Дура!
– чужим, бабьим голосом крикнул Попов.
– Пошла вон отсюда!

Но Стефании он больше не видел. Дышалось тяжело, и в груди что-то ворочалось, подкатываясь к горлу... 25

Турчанинов пришел на конспиративную квартиру вечером, протянул Дзержинскому свежий оттиск газеты:

– Читали?

– Нет еще. Что-нибудь интересное?

– Микульску убили.

Дзержинский, взявший было газету, опустил ее на колени, лицо сделалось морщинистым, желтым.

– Ее нашли мертвой дома, - скрипуче продолжал Турчанинов.
– Обратите внимание на две последние строчки: "Предполагают, что убийство совершено одной из революционных групп из мести актрисе, которая всегда отличалась лояльностью по отношению к властям". Судя по тому, что вас предписано арестовать незамедлительно и разосланы шифрограммы на границы, Попов хочет связать все в один узел с вами. Я думаю, обвинят в этой смерти социал-демократов...

– Да при чем тут все это... Какой хороший человек ушел, какой несчастный, талантливый, беззащитный человек, - глухо откликнулся Дзержинский.

– У вас папиросы есть?

Турчанинов протянул пачку "Лаферма", дождался, пока Дзержинский неумело раскрошил табак, зажег спичку, дал прикурить.

– Кто ведет дело? Попов?
– спросил Дзержинский, глубоко затягиваясь.

– Не считайте врагов дурнями. Дело ведет сыскная полиция.

– Кто именно?

– Имеете подходы?
– спросил Турчанинов.

Дзержинский - лицо по-прежнему желтое, в морщинах, не отошел от новости повторил вопрос раздраженно:

– Кто именно, Андрей Егорович?

– Ковалик, начальник сыскной.

– Что за человек?

– Знающий человек. Когда едет на фурмане по Воле, жулики издали шапки ломают, кланяются в пояс.

– С охранкою связан?

– А кто с нею не связан?
– усмехнулся Турчанинов.
– Впрочем, Ковалик, как и все сыскные, изнанку знает не по донесениям "подметок", а, что называется, лицом к лицу. Посему, можно предположить, охрану он не жалует.

– Возраст, связи, увлечения, пороки, достоинства, привязанности, происхождение?
– устало перечислил Дзержинский.
– Что о нем известно?

– Вам бы контршпионажем заниматься, Феликс Эдмундович... Странно литератор, на юридическом лекции не посещали, откуда в вас это?

– Обстоятельства гибели Стефании неизвестны?

– Только то, что написано в газете. В охране об этом говорят глухо, но...

– Что?

– Не знаю... Когда слишком глухо говорят, значит, есть к тому основания... А что касается Ковалика - право, я не готов к ответу. Но я пришел по иному поводу: не вздумайте ехать на съезд через западные границы: вас схватят. Не вздумайте просить о помощи контрабандистов: у охраны там полно агентуры, вас отдадут.

– Я никуда не поеду до тех пор, пока не рассчитаюсь с Поповым! Мы не простим Попову убийства Микульской. Он за это ответит.

– При чем здесь Попов? Не поддавайтесь чувствованиям, Феликс Эдмундович.

Дзержинский покачал головой:

– Это не чувствование. Это убежденность.

– Какой смысл Попову убивать Микульску, господь с вами?!

– Не будем спорить.
– Дзержинский поднялся с кресла резко.

Турчанинов подумал: "Хочет собраться, сейчас лицо закаменеет". Он помнил такие метаморфозы во время первого допроса, когда впервые увидел Дзержинского в арестантском халате, с руками, затекшими от кандалов. Лицо его тогда отражало все, что происходило в душе. Турчанинов подумал, что с такого-то рода свойством трудно жить в подполье. А подумав, сказал арестанту об этом. Дзержинский рассмеялся: "Неужели вы думаете, что мы намерены всю жизнь провести в подполье?! Вопрос свержения вашего режима - вопрос лет, а не столетий. Вы уже кончились, вас только инерция держит. Я ж для них, для товарищей, живу, не Для вас".

Турчанинов был прав: Дзержинский отошел к окну, постоял минуту, потом так же резко, как вставал, - обернулся: лицо было другим уже, рубленым, несмотря на врожденную мягкость черт.

– Кто выезжает вместе с Коваликом на место преступления?

– Не понимаю...

– Ковалик приезжает на происшествие не один?

– Конечно, не один. После того как в сыск поступает тревога от околоточного, отправляется старший сыщик, врач, делопроизводитель. Когда преступление относится к числу кошмарных, вызывают прокурора и мастера по фотографическому портрету.