Горение (полностью)
Шрифт:
Лапов усмехнулся:
– Дома? И потом, не было дождя, господин Ковалик запросил управу сразу же, как только я сказал ему об этом... Но это не все, пан...
– Лосский, - подсказал Мечислав. (Документ на имя Сигизмунда Лосского вполне крепок; репортер уехал в Швейцарию, к родным, там передал свой паспорт Юзефу - познакомился с Дзержинским в Берлине еще, влюбился, хотя от социал-демократии далек.)
– Так вот, пан Лосский, это еще не все... Жилец дома, где снимала квартиру госпожа Микульска, слышал, как отворялась ее дверь. И было это около двух часов ночи. Значит, она погибла в это время, так? Но царапины, обнаруженные
– Неужели и такие мелочи заносятся в ваш протокол?
– Мелочи?! Помилуйте, пан...
– Лосский.
– Да, да, простите... Я недавно практикую здесь, поэтому испытываю трудности с польскими фамилиями, много шипящих, непривычно нам...
– Понятно, понятно...
– Так вот, это отнюдь не мелочь! Господин Ковалик сказал, что мое заключение, зафиксированное, понятное дело, в экспертизе, дает совершенно иное направление делу. Но и это не все. Я обнаружил следы насилия. Господин Ковалик спросил жильцов, но никто не слыхал криков. А по синякам на теле женщины, которые Ужасающи, нужно полагать, что она кричала, звала на помощь.
– Ей могли завязать рот...
– Господин Ковалик не обнаружил тряпки, шарфа, полотенца. Он перерыл весь дом, понимаете? А я не обнаружил ни одного следа от текстиля во рту несчастной.
Лежинский подался вперед - быстрая догадка родилась в нем:
– Доктор, а вы делали вскрытие?
– Пулевых или ножевых ранений не было, пан...
– Лосский, Лосский...
– Не было пулевых ранений, пан Лосский, нет смысла делать вскрытие.
– Наука позволяет вам установить, например, разрыв сердца?
– Конечно... А почему вы...
– Почему спросил? Допустите, что несчастная умерла от разрыва сердца, не выдержав мучений - не столько физических, сколько моральных... Я иду в размышлении от того, что вы мне рассказали... Разрыв сердца...
– С последующей имитацией убийства?
– Я не совсем понимаю, отчего все говорят про убийство? Ведь она выбросилась из окна. Значит, было самоубийство?
– Нет. Господин Ковалик полагает, что покойная, спасаясь от кого-то, выбросилась в окно, а это не самоубийство, это доведение до самоубийства, что рассматривается, по нашему своду законов, как убийство.
– От кого должна была скрываться Микульска?
– Господин Ковалик полагает, что это акт мести.
– С чьей стороны?
– Вы же читали газету... Я не слишком разоткровенничался с вами, пан...
– Лосский.
– Да, да, простите, пан Лосский... Я не слишком откровенен? Я могу полагаться на вашу корректность?
– Конечно. Я же дал слово чести, пан Лапов... Много противоречий, не находите? Следы насилия - и акт мести со стороны революционеров. Разве это похоже? Если анархисты убили ее вне дома, так зачем было тащить тело на квартиру, рискуя попасть в руки полиции?
– Вы выдвинули интересную версию по поводу разрыва сердца... Похороны состоятся завтра: друзья пани Микульской ждут ее отца, он сражен горем и не может подняться с кровати, сердечные колики. Я предложу господину Ковалику сделать вскрытие...
– Он будет против, - убежденно ответил Лежинский.
– Отчего?
– Если вы обнаружите, что женщина скончалась от разрыва сердца, дело усложнится до крайности. Тогда выяснится, что мститель хорошо знал криминалистику, слишком хорошо знал... Вы, впрочем, станете самым известным
судебно-медицинским экспертом, коли сможете выяснить все досконально, но вы тогда заберете лавры пана Ковалика. Не страшно ссориться с сыскной полицией?Лапов ответил, думая о чем-то своем:
– Когда у человека хорошая практика - не страшно.
(Лежинский рассчитал верно: в газетах сейчас стали появляться статьи адвокатов и судебно-медицинских экспертов, эти материалы рвали из рук, раньше такого не печатали. Авторы попадали в фокус общественного интереса, практика их соответственно возрастала. Манера Лапова говорить, его осторожность, но в то же время твердая заинтересованность в деле, обстановка квартиры, где все дышало желанием обрести надежность, поведение доктора с человеком из газеты все это подсказало Лежинскому верный путь, он чувствовал это по тому, как строился разговор, как проявлял себя в нем собеседник.)
– А если наше предположение о разрыве сердца окажется неверным?
– спросил Лежинский и сразу же подстраховался: - Впрочем, вы лишь до конца выполните свой долг. Как у нас, газетчиков, так и у вас, медиков, тщательность проверки - вопрос престижа. Вы имеете право сделать вскрытие без предписания полиции?
– Полиция безграмотна, - поморщился Лапов, продолжая между тем размышлять о чем-то своем.
– Разве ловкость может заменить знание? Разве возможно исправлять закон без знания? Хотя разве у нас есть закон? Так, комментарии. Лидочка!
– крикнул он жене, и Лежинский вздрогнул - так неожидан был переход.
– Лидуня!
Пани докторка вплыла в комнату:
– Ты звал меня?
– Я тебе кричал, - ответил Лапов.
– Дай-ка мне совет, дорогая...
– Будто ты слушаешься моих советов...
– Я именно для того и спрашиваю, чтобы наоборот поступить. Как думаешь, маленький скандальчик, коли он, впрочем, состоится, будет полезен расширению нашей практики? Ежели пан...
– Лосский.
– Спасибо... Коли пан Лосский распишет твоего благоверного в своей газете?
– Газета доктору подмога, - пропела дебелая пани.
Лапов обернулся к Мечиславу:
– Первый раз соглашаюсь с женою! Лидуня, скажи Марье, пусть накроет стол, мы сейчас уедем с паном Лобским...
– Лосским, - поправила его жена, - я и то запомнила. Когда поднялись, доктор спросил:
– А почему вы отдали мне свою идею? Сейчас в газетах черт те что печатают - вот вам бы и блеснуть догадкою в криминалистике, а?
– Мне станут улюлюкать, коллеги обсмеют, коли ошибусь. А если вы подтвердите мою догадку, если у несчастной действительно разорвалось сердце до того, как ее принесли ночью домой, я напишу о вашем поиске первым, и ваша сенсация станет нашей общей.
Через час Лапов вышел из морга, рассмеялся зычно и сказал:
– Пишите! Я теперь убежден, что сердце у Микульской разорвалось сначала, а уж выбросили ее из окна потом. И сердце у нее разорвалось задолго до того, как она оказалась на земле.
Лежинский хотел продолжить: "Значит, она не могла открыть дверь своей квартиры?" Но говорить он этого не стал, побоялся напугать доктора своим з н а н и е м: через грузчиков, работавших на вокзале, подполью уже было известно, что двух людей, мужчину и женщину, по описанию - Микульску и Баха, полиция забрала на перроне, при посадке в вагон поезда, следовавшего в Австро-Венгрию, за сутки перед тем, как доктор Лапов приехал на происшествие.