Горение (полностью)

Ночью, накануне второго заседания, Ленин встретился с Даном - Плеханов и Аксельрод задерживались, ждали их с часу на час, и пока Дан был лидером фракции меньшинства, принимал решения, резко черкал документы - карандаш рвал бумагу. Разговор с Даном получился трудный, тот уходил от конкретных ответов, а если все же и отвечал, то, словно обиженная девушка, потупившись, разглядывал ногти. Ленин снова предложил Дану перенести вопрос об объединении с национальными партиями на первые же заседания.

– На съезд приехали украинские товарищи, польская социал-демократия, Бунд, латыши - нас просто-таки не поймут, коли мы займем гегемонистскую позицию: "пригласили - радуйтесь", - убеждал Ленин.
– Нерусские товарищи должны быть уравнены в правах с нами, мы обязаны подчеркнуть это равенство, это отнюдь не тактика, в ней ошибиться не так страшно, это стратегия социал-демократии, а здесь ошибка превращается в отступничество, сие непоправимо...

– Я не могу решать единолично, - ответил Дан, - пусть выскажутся делегаты, тогда внесем правку в порядок работы съезда.

– Мы взрослые люди, - усмехнулся Ленин, - мы понимаем, что есть возможность разъяснить делегатам важность этой коррективы не в заседании, когда страсти .накалятся, а заранее.

Ленина удивляла обидчивость Дана, каждое возражение он воспринимал, будто оскорбление. "Обидчивость побежденных обычно слепа и озлобленна, - думал Ленин, - а ведь он сейчас победитель. Каков будет, если проиграет?"

...Когда Ленин, председательствовавший на заседании, зачитал проект порядка дня, меньшевик Миров сразу же выступил за утверждение - без всяких изменений или добавлений.

Поднялся Румянцев:

– Революционная ситуация меняется ежедневно. События в Варшаве, Баку, Риге требуют от нас постановки вопроса об объединении с национальными социал-демократиями на первое место.

Попросил слова "Акимский" - Гольдман.

– Товарищ Акимский, прошу вас, - поторопил его Ленин, потому что тот продолжал о чем-то переговариваться с Дзержинским и Варшавским - сидели неподалеку; правда, младший Гольдман, "Либер", забился в угол, нахохлившийся и грустный.

– Простите, - сказал Акимский, поднявшись на трибуну, - встретил старых друзей... Я против включения национального вопроса вообще, товарищи. Съезд к его обсуждению не подготовлен. Вопрос этот сложный, и не надо вытаскивать его на первое место. Я, конечно, понимаю, как важно объединение всех национальностей России в борьбе с царизмом, я понимаю всю злободневность проблемы, но как бы не вышло так: мы объединимся, поаплодируем, порадуемся, а объединение это окажется фиктивным!

Его поддержал лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания, приехавший на съезд под своим старым псевдонимом "Костров".

– Товарищи, мы все понимаем, что национальный вопрос не стоит перед нами в плоскости практической, это чистая тактика.

Дзержинский, бледный до синевы от волнения, обернулся к Варшавскому и сказал громко, так, чтобы слышали все:

– От имени национальных социал-демократических организаций, присутствующих на съезде, мы должны настаивать на обсуждении вопроса об объединении в первую очередь.

Дан уперся взглядом в Кислянского, активного меньшевистского оратора. Тот поднялся, бросил с места:

– Я против предложения товарища. Я считаю нужным поставить на первую очередь вопрос о Государственной думе. Дан обернулся к Ленину:

– Можно слово, Владимир Ильич?

– Слово товарищу Дану, - объявил Ленин.

– Я думаю, что выражу общее мнекие, - сказал Дан, - если предложу закрыть прения. Я просил бы проголосовать мое предложение.

Сработала механика, как и ждал Ленин: прошло предложение Дана.

"Я думал, что он соберет больше, - отметил Ленин, - это уже славно. Против своих голосовали Струмилин, Череванин и - самое странное - Либер. Неужели можно будет хоть что-то повернуть? Неужели подействует логика, неужели верх возьмет ответственность, а не амбиция?"

– Тем не менее, несмотря на результаты голосования, я предлагаю дать высказаться представителям национальных социал-демократий, - сказал Либер глухо.
– Я считаю, что товарищи этого заслуживают.

– Товарищ Либер, подчиняйтесь большинству!
– воскликнул Дан.

Ленин шепнул ему:

– Но вы же нам не подчиняетесь.

Дан не сразу понял, что Ленин шутит, - был напряжен, постоянно напряжен. Ответил наконец вымученной улыбкой.

Дзержинский снова бросил реплику:

– Я прошу председательствующего поставить на голосование предложение о предоставлении национальным организациям слова вне очереди. В противном случае нам будет трудно понять голосующее большинство: мы приглашены на съезд, но лишены права говорить.

Большинство высказалось за предложение Дзержинского, несмотря на то что Дан первым потянул руку "против".

К трибуне пошел Адольф Варшавский - страсти на заседаниях съезда накалялись.

– Мы, делегаты национальных организаций, находимся в ином положении, чем вы, остальные члены съезда. Это наше особое положение следовало бы обсудить. Мы приглашены на съезд с совещательным голосом. Что ж нам сидеть, как соломенным куклам, в роли неких молчаливых советников?! Пользоваться голосом, но не быть уверенным, что он будет иметь значение при обсуждении важнейших вопросов, в которых и мы заинтересованы кровно, - согласитесь, положение наше не из завидных. Если вы намерены доказать, что у вас есть желание считаться с нашими голосами, что вы нас пригласили не как соломенных кукол, что вы считаете нас товарищами по революционной борьбе, - поставьте в первую очередь вопрос об объединении с нами. Теперь вот о чем...

Меньшевики начали громко переговариваться, нервничать: "Это выступление, это речь, а не внеочередное заявление".

– Предлагаю высказаться по вопросу о продолжении времени оратору, - сказал Ленин, поднявшись.

– Я буду говорить против продолжения, - сразу же ответил ему Дан. Товарищ из Польши получит возможность высказаться, когда мы поставим на очередь вопрос об объединении с национальными организациями. Сейчас мы лишь вырабатываем порядок дня. Если мы станем делать льготы кому бы то ни было, мы не выполним и десятой части нашей работы. Наш долг перед партией в интересах самого объединения заставляет не отступать от регламента, и, как мне ни прискорбно, я должен высказаться против увеличения времени Варшавскому.

– Ставлю вопрос на голосование, - сказал Ленин.
– Кто за то, чтобы не давать времени нашему польскому товарищу?

Ленин сформулировал вопрос так, что всего несколько человек во главе с Даном подняли руку против Варшавского.

– Пожалуйста, товарищ, - сказал Ленин, - съезд вас слушает.

– Теперь вот о чем, - стараясь скрыть волнение, продолжал Варшавский. Теперь о главном... Если относиться к делу формально, в соответствии с правилами выборов на съезд, - от трехсот организованных рабочих один делегат, - то мы из одной только Варшавы делегировали бы по меньшей мере двенадцать товарищей. То же относится и к Лодзи и к Домбровскому бассейну... Посчитайте, сколько бы наших сюда приехало?! А ведь мы лишь втроем представляем партию. За нашей партией стоит множество организованных рабочих, и вы знаете, какую роль играет польский пролетариат в российской революции. Мы вопроса о количестве голосов не поднимаем, товарищи. Мы поднимаем вопрос иначе: кто действительно хочет, чтобы мы работали заодно, тот должен приложить все усилия, чтобы мы объединились и стали членами Российской социал-демократической партии - если не сегодня, то завтра!