Горькие травы Чернобыля

Датчик радиометра уткнулся в щитовидку. Щитовидка испугалась и хотела спрятаться где-то в горле, но датчик упорно нащупал её и прижал чуть не к подбородку.

– Ооо,- радостно сообщил Володя,- практически ноль. Железа сытая, недаром тебе скормили мешок таблеток йодистого калия. Так что теперь наш фирменный чернобыльский йод-131 ей кажется невкусным!

Датчик, тем временем, жил какой-то своей жизнью - он прополз по синему х/б комбинезону и, ничем не заинтересовавшись, упёрся в пупок. Мгновение подумал, вознамерился было прокатиться вдоль молнии брюк, но деликатно отпрыгнул в сторону.

– Здесь ничего измерять не будем, какой смысл?- задумчиво и как-то иронично сообщил датчик володиным голосом.

– Подними-ка лучше копыто,- скомандовал датчик,- правое.

"Копыто" удивилось, но послушно приподнялось над асфальтом и слегка помахало в воздухе кедом.

– Вооо, вот она где,- радостно заорал датчик,- 150 миллибэр. Понятненько. Нужно будет мыть на КПП.

С чувством хорошо выполненной работы датчик прислонился к володиной руке и замолчал, передав голос его законному владельцу.

– Забери свой дурацкий дозиметр,- ворчливо сказал Климчук,- ерунда, а не техника.

Загадочным образом нитка в окуляре опять заснула в обнимку с нолем. Я подозрительно посмотрел на Климчука. Как-то досадно стало. Были рентгены, и нет. Я уже как-то к ним стал привыкать, можно сказать, даже привязался. Как ни крути, свои рентгены, собственные, родные.

– А зачем они тебе?- словно угадав мои мысли, изрёк Володя.- Думал, тебе за них Михал Сергеич медаль в Кремле даст?

– Орден,- буркнул я.- Где рентгены-то?

– А их и не было! Скажем так, почти не было. Сколько мы в пути были? Вот конденсатор и подразрядился. Я подзарядил.

– Честно?- я всё еще подозрительно смотрел на Климчука.

– Честное чернобыльское! А вот у твоих киношников сейчас бэр 10 напоказывает, причём, абсолютно честных.

– А где они?

Климчук обеими руками развернул мою голову влево.

– Смотри на крышу гостиницы.

Да, действительно - две черные фигурки то плавно двигались, то замирали на крыше десятиэтажной высотки.

– Хорошие должны быть кадры, с их телевиками станцию крупно показать можно,- с видом профессионала сказал я.

– Кадры не знаю, а рентгены будут и хорошие, и крупные,- упрямо сказал Володя.- Минут через 15-20 им надо сматывать удочки. Время - бэры! Перекур пока.

Я решился попросить сигарету. Без всякого удивления Климчук молча направился к "Рафику", секунду глядел на спящего Лельченко, звякнул коробкой, долго шелестел пачкой, что-то сунул в карман и вернулся ко мне.

– Держи!

Я протянул руку. Володя медленно достал из кармана свой не слабых габаритов кулак, сложенный фигой.

– Дурак!- зло выкрикнул я и отвернулся.

За спиной Климчук довольно гыгыкал. Видимо, глупый розыгрыш доставил Володе большое удовольствие.

Я молча разглядывал проспект. Посредине бульвар с рослыми, стройными тополями, застывшими в безветренной полуденной жаре. Листья, кажется еще живые, но потемневшие. Синие свежеокрашенные скамейки. Вдали сквер с высоченным желтым колесом обозрения. Ярко-белые, словно вчера покрашенные дома, ярко-красный лозунг на пятиэтажке "Мир! Труд! Май!"... Быть может жива еще Припять? Дома ждут хозяев. Они ведь вернутся когда-нибудь, справят первомай? Скоро ведь заткнут реактору его синюю, светящуюся ураном радиоактивную пасть, забетонируют площадку станции, наверное, включат уцелевшие три энергоблока, достроют пятый...

– Поговори со мной, Припять, - прошептал я,- не сердись, я здесь случайно и совсем не причем. Не я строил этот проклятый реактор, не я неправильно им управлял...

"Врешь..." Змеиный, едва осязаемый шепот в ушах заставил меня вздрогнуть.

"Врешь...Вы все врёте, люди. Вы строите нас возле атомных станций. Вы добываете там вовсе не свет. Вы растите в реакторах тьму - оружейный плутоний. Я же город- атомщик. Я всё знаю. Вы хотите взорвать мир. Но однажды мир взорвёт вас. Иди прочь, мальчик! Или тьма заберёт тебя!"

Я сильно тряхнул головой. Так сильно, что белый хлопчатобумажный берет упал на горячую пыль дорожки. Шепот смолк.

Забыв недавнюю обиду, я испуганно оглянулся на Климчука.

– Привидение увидел?- серьёзно спросил он.- Их здесь много, их здесь целый город.

Он быстрым шагом направился к упавшему берету, подцепил его датчиком, сверлил взглядом стрелку. Задирал взгляд к небу, что-то подсчитывая в уме.

– Ндаа!- каркнул Володя на весь город.
– Такой берет сделает твои медные волосы белыми. А может зелеными, не знаю. Но скорее это...будешь лысым, как Горбачёв. Теперь бы этим беретом ему пятно на лбу потереть - вмиг сойдет. И вашей "Правде" не придется его ретушировать... Не, вот ты мне скажи - зачем парню такие роскошные медные патлы, а ?

– Чтобы ты спросил!- я опять начинал злиться.- Сколько светит кепочка?

– Положим не кепочка, а берет. Противорадиационный между прочим. Без малого 10 бэр. А вот если бы он был не х/б, а шерстяной, то при нём можно было бы газету "Правда" читать в полной темноте. Ха-ха!

– Чего орете?

Сонный Лельченко вылез из микроавтобуса, довольно потягиваясь. Должно быть вчерашняя "дезактивация" полностью выветрилась.

– Да вот тут один охотник за рентгенами берет уронил! И как назло в самую пылюку.

Так что теперь нужен новый берет или парикмахер, - сообщил Климчук.

Шутки Володи меня начинали доставать. Николай Григорьевич юмор старлея тоже, кажется, не разделял. Лельченко задумчиво переводил взгляд с меня на Володю.

– Вот что, хлопче, - как всегда монотонно и размеренно заговорил Лельченко,- мне моей почти лысине беретка без надобности. Я своих рентгенов уже нахватал. Надевай.

Он протянул мне берет. Я пристыжено молчал.

– Бери, бери! Только батьке не докладывай.

– Спасибо, Николай Григорьевич!

Берет Лельченко пришелся мне по самые уши.

– А, кстати, где корреспонденты-то наши?..

Володя посмотрел на часы:

– Черт Иванович, 40 минут уже лазят, а время...

Он не договорил. Топот тяжелых ботинок по асфальту был слышен издалека.

– О, бегут, бегут, бегут!- оживился Климчук.
– Не иначе дозиметры в зашкал ушли.

Действительно из сквера выскочили запыхавшиеся, красные отец и Шебаршин.

Шебаршину было тяжелей - телекамера 80-х вещь нелёгкая.