Горький принц

Она вздохнула. “ Только полезные продукты. Выражение ее лица подтвердило ее мнение об этом факте.

“ Здесь достаточно закусок, чтобы накормить десятерых, ” заметил я, забавляясь, когда поднялся во весь рост. Я знал, что она еще не закончила расти, но она все еще казалась такой маленькой по сравнению со мной. Ребенок, который нуждался в защите.

“Ну, в комнате нас трое”, - заметила она, потянувшись за сумкой в моей руке. “Дальше я могу сама”.

— Нет, я провожу тебя до твоего общежития.

Она вытаращила на меня глаза. “ Ты не можешь проводить меня до моего общежития. Я сбежала. Я бы предпочел вернуться тайком, чтобы меня не наказывали на следующий месяц ”.

“Я проберусь с тобой”, - сказал я ей. Было ясно, что ей не понравилось мое предложение. Очень жаль. Я проехал больше шести тысяч миль не для того, чтобы не проводить ее в безопасное место.

“Как скажешь, Амон”. Должно быть, она прочитала по моему лицу, что я не передумаю. “Но если тебя поймают, я не знаю тебя, а ты не знаешь меня”.

— О, как ты меня обижаешь, — поддразнил я ее.

Она резко повернула голову, золотистые кудри обрамили ее лицо. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но затем закрыла его.

“Я думаю, раз уж ты спас меня, быть наказанным на месяц в качестве компенсации не так уж плохо”.

“ Нас не поймают, ” заверила я ее, затем подтолкнула вперед. — Показывай дорогу, девочка с корицей.

Это прозвище ей подходило. Я схватил ее за локоть, и она снова поморщилась.

“Когда вернешься в свое общежитие, прими горячий душ, хотя ванна была бы лучше, если это возможно”. Мы шли бок о бок, ее шаги были медленными, но уверенными. — У тебя есть какие-нибудь порезы?

Она покачала головой. “ Я так не думаю. У меня просто дух вышибло, когда этот идиот швырнул меня на землю.

Я стиснула зубы, от этого образа у меня покраснели глаза.

— Они больше не будут тебя беспокоить.

Она бросила на меня нерешительный взгляд. — Потому что ты будешь работать на него?

Я уклонился от ответа, но она слышала весь разговор. — Потому что я ему не позволю.

Она вздохнула. — Я мало что знаю, Амон, но не думаю, что этот парень — хорошая новость.

Мы добрались до пролома в заборе, и я сделал мысленную пометку нанять ремонтника. Закуски Рейны не стоили ее жизни. Никто больше не будет входить и выходить этим путем.

“ Ты прав. Он не такой. Поговорка ‘держи друзей близко, а врагов еще ближе" применима и здесь. Именно это я и делаю.

Она ничего не сказала. Как только мы подошли к ее общежитию, я услышал музыку и смех за закрытыми дверями.

Рейна сглотнула, тонкие вены на ее горле вздулись, когда она смотрела на меня. “Еще раз спасибо”.

Все ее лицо сияло невинностью, и в глубине души я знал, что однажды буду тем, кто разрушит это. Я уже оплакивал это.

11

РЕЙНА, 17 ЛЕТ

N

ничто никогда не приходило без упорного труда и жертв.

Это были слова моей бабушки. Мама говорила то же самое. Этот маленький факт запечатлелся в моем сердце и душе. Это было то, что сделало меня тем, кем я был сегодня: стрессовым беспорядком.

Тем не менее, именно так мне удалось пропустить два класса, чтобы гарантированно получить высшее образование вместе со своей сестрой. Это были настойчивость, тяжелая работа и постоянный поток беспокойства. Я должен был защитить ее и позаботиться о том, чтобы все ее мечты сбылись. Дополнительные дружеские отношения, завязанные на этом пути с Айлой, Афиной и Рейвен, были бонусом и сделали все к лучшему.

Прошло полтора года с тех пор, как мы переехали в Париж, чтобы поступить в Королевский колледж искусств и музыки. Папа с самого начала был против этого, но бабушка Диана снова вмешалась, напомнив ему, что мама хотела для нас нормальной жизни.

Я оценил ту власть, которую она имела над этими решениями, над моим отцом, хотя я все еще не понимал их. И я всем сердцем согласился. Отъезд в колледж был частью взросления. Частью нормальной жизни.

Толкнув дверь пешеходного входа, я оказался в гараже современного здания на окраине Парижа. Я предпочитал старый Париж, но студия йоги здесь была той, которую я любил больше всего. Единственным недостатком было то, что входить в здание приходилось через промозглый и жуткий гараж.

Я надел наушники, и песня Кэрри Андервуд “Church Bells” взорвала мои барабанные перепонки, пока я напевал. То, что они сказали, было правдой: вы могли увезти девушку из Америки, но вы не могли забрать Америку у девушки. Направляясь через тускло освещенный гараж, я краем глаза заметила изящный автомобиль, шины которого взвизгнули, когда он мчался ко мне.

Мои ноги остановились, и я уставилась в почти пустое пространство, напрягая зрение. Когда я пришла в студию, меня заверили, что безопасность является приоритетом, особенно учитывая, сколько молодых женщин посещало вечерние занятия. Камеры видеонаблюдения, расположенные вдоль всего дома, были моим доказательством, но по какой-то причине у меня под ложечкой засосало от страха.

Я спрятался за ближайшей машиной, когда ярко-красный "Феррари" остановился прямо в поле моего зрения. Его шины оставляли за собой зловещие черные следы, и мое сердце колотилось сильнее, чем ритм музыки, все еще звучащий в моих ушах.

Я прерывисто вздохнула, думая, что в моем согнутом положении я в безопасности. Я знал, что они никоим образом не видели меня с тех пор, как вошли в гараж с противоположного входа, но что-то удерживало меня от того, чтобы выскочить за дверь. Это было в пятнадцати футах от меня, и хотя они никак не могли догнать меня вовремя, я оставался прикованным к своему месту.

Машина не двигалась. Не парковалась. Это было почти так, как если бы он или она ждали чего-то или кого-то. Секундой позже из ниоткуда появилась еще одна машина — черный Mercedes Benz S-класса — и остановилась рядом с Ferrari. Никто не вышел, и я в ужасе наблюдал, как окно "Мерседеса" опустилось и показался ствол пистолета.

Словно по сигналу, песня Кэрри подошла к концу. Воздух наполнили громкие выстрелы, эхом разнесшиеся по пустому гаражу, и от этого звука моя голова запрокинулась назад. Я в ужасе наблюдал, как окно другой машины опустилось, и он открыл ответный огонь, пули полетели во все стороны.

Мои руки взлетели вверх, закрывая уши. Это напомнило мне крещендо драматической песни, звук которой набирал скорость. Затем внезапно… тишина.

Жуткий. Оглушающий.

Я ждал; чего, я не был уверен. Но после того, как молчание затянулось, я сделал шаг, который изменил ход моей жизни. Я выглянула из-за капота потрепанного "Фиата", за которым сидела, как раз в тот момент, когда открылись двери красного "Феррари".

Мое сердце билось где-то в горле, ногти впились в ладони. Я ожидал этого в Нью-Йорке. Даже в Лос-Анджелесе. Но никогда в Париже, где законы об оружии были одними из самых строгих. Из машины вышли двое мужчин, один в темном костюме-тройке, а другой в джинсах и простой белой рубашке, закатанной выше запястий, обнажая золотистую кожу. Одна его рука была расслаблена вдоль тела, в то время как другая держала пистолет, направленный на черный "Мерседес". Было ясно, что он очень комфортно обращается с оружием.