Горький сладкий плен

И я получила их сполна.

Эльфы — гордый чопорный народ. Попасть в плен для таких хуже смерти, стоять перед врагом полуголым и терпеть на себе чужие руки — настоящее унижение. Зная об этом, я вобрала в рот один из торчащих сосков.

Пленник дернулся. Над моей головой раздался рваный вздох. И сердце рядом с моим ухом заколотилось, как боевой барабан, — часто, тяжело, оглушительно.

— Убери… — прошипел эльф, задыхаясь. — Убери от меня свои грязные руки.

— Губы, ты хотел сказать, — поправила я. — Убери от меня свои грязные губы.

Подняв взгляд, я увидела, что лицо пленника все алое и он косится в сторону связанных сородичей, наблюдающих за этой сценой.

Ну-ну, потерпи. Мне очень жаль, что приходится так поступать с тобой. Обещаю, что потом заглажу свою вину, но сейчас ты моя еда. А без еды всякое живое существо обречено на смерть.

Со смешком я прильнула к обнаженной мускулистой груди эльфа, и его сердце загрохотало еще громче. Лишь нож у горла не давал мужчине меня оттолкнуть.

Как же он был напряжен! Как тетива лука перед выстрелом. Как взведенная пружина.

Обняв пленника, я скользнула руками вниз по его спине и сжала через ткань килта крепкие ягодицы. Похоже, под этой военной юбчонкой и правда не было лишних тряпок.

Эльф застыл. Его дыхание сбилось. А потом он разразился такой цветистой, витиевато-эльфийской бранью, что я сначала опешила, а потом расхохоталась в голос.

Давай, злись на меня, рычи, кричи, осыпай проклятьями — корми своей вкусной яростью, чтобы это скребущее мучительное чувство в моем животе исчезло. Еще больше злости! Больше эмоций!

Я решила зайти дальше. Наесться на неделю вперед, чтобы дать своей добыче пару дней отдыха. И ему, и себе тоже, потому что мне не нравилось быть жестокой.

Тяжела и печальна участь ситхлифы. Хочется любви, но вместо этого приходится отлавливать в полях незнакомцев и заставлять их меня ненавидеть.

— Мерзкая тварь, — сквозь зубы прошипел пленник.

Затем шумно вздохнул и задергался, а все потому, что я потянула вверх его клетчатый килт. Ткань медленно поднималась, все больше оголяя крепкие бедра.

Эльф сопротивлялся, отчаянно не желая показывать, носит ли белье, и в какой-то момент нож стражника слишком сильно надавил на его горло. Под лезвием заблестела алая полоса. Вниз по коже скатилась капля крови.

Взглядом я приказала своему воину быть осторожнее. Никаких ран! Есть ситхлифы, которые пытают своих жертв, чтобы добиться нужных эмоций, но это не про меня. Для своей расы я слишком, непозволительно добрая.

Эльф снова косился на других ушастых. Его лицо пылало.

Ух, какой стеснительный!

Внутри разливалось восхитительное чувство сытости. Утолив голод, я ощутила себя легкой, как перышко. Захотелось рассмеяться, сладко потянуться, подпрыгнуть, коснувшись ладонью купола шатра. Я даже забыла о том, что задрала на пленнике килт. Прежде чем опустить ткань, я невольно заглянула под его юбку, не ожидая увидеть ничего интересно, а тем более необычного, но то, что открылось моим глазам, заставило меня поперхнуться воздухом. Я просто потеряла дар речи.

О Многоликая, что это вообще такое?

___

Глава 2. Ситхлифа

Глава 2. Ситхлифа

— Что это у тебя под юбкой? — закашлялась я.

— Под килтом! Это не юбка! — прорычал эльф и яростно дернулся, из-за чего нож моего воина оставил на его шее еще одну тонкую царапину. Ткань килта выскользнула из моих пальцев и прикрыла срам.

Глаза эльфа сверкали. Рот кривился. На лбу вздулись вены, а лицо было красным от кончика подбородка до самых корней волос.

— Килт! Это килт! И что под ним не твое дело, невежественная человечка!

На моих губах мелькнула грустная улыбка.

Не человечка.

Когда ты узнаешь, кто я, то разорешься еще сильнее.

Увиденное не давало покоя. Хотелось снова заглянуть пленнику под юбку… ой, простите, под килт и понять, что я имела удовольствие наблюдать.

— У других такое же? — спросила я, качнувшись в сторону остальных пленников.

Те заерзали, пытаясь отползти дальше от меня, и одновременно выпалили:

— Нет!

— Да!

И переглянулись, красные от смущения и потные от страха. Уж очень им не хотелось, чтобы я проверяла, что у них между ног.

Тот, что сказал «нет», определенно лгал. Это читалось на его бледном лице, в его мечущемся взгляде.

Как интересно…

Значит, у всех у них под килтами одно и то же.

Дождь барабанил по крыше палатки. Ветер швырял под навес брызги холодной воды. Мы застелили землю досками из ясеня, но между щелями уже просачивалась влажная грязь.

— Этого ко мне! — кивнула я на эльфа с оцарапанным горлом. — А этих…

В ожидании своего приговора два других пленника застыли, затаив дыхание.

Впитывая их волнение, я выдержала короткую паузу и закончила:

— …а этих отпустить.

И тут же дружный вздох облегчения коснулся моих ушей. Счастливцы обмякли на коленях, их плечи опустились, тела будто превратились в тесто.

В предвкушении нужных эмоций я покосилась в сторону того, кому повезло меньше. Эльф смотрел на своих более удачливых приятелей с завистью и отчаянием. Те получали свободу, а он оставался в плену похотливой человечки, которая порвала на нем рубаху, щупала его за задницу, а под конец задрала на нем килт.

О, Многоликая, как же вкусно и сытно! Я будто ела сладкое, воздушное пирожное из тех, что обожали придворные дамы. Бессильная злоба эльфа, его обида на судьбу пьянили крепче самого выдержанного вина. Даже голова закружилась.

Мужчина стиснул зубы. Теперь он смотрел перед собой застывшим, невидящим взглядом.

Я знала, о чем он думает.

О том, что из его отряда не повезло ему одному.

О том, что над ним попытаются надругаться и очень скоро.

О том, что его жизнь, возможно, кончена.