Горький вкус любви

— Эти слезы, сыны мои, не просто слезы, это мускус. Тот, кто плачет перед Аллахом, является его самым послушным рабом. Я слышал, как плачет этот юноша, и я чувствую его преданность Аллаху. Для меня это честь.

Он попросил Басиля передать ему портфель. Позже мне рассказал один из молодых мальчиков, обретавшихся при мечети, что в портфеле слепого имама хранятся буклеты. Он не мог их читать, но любил носить при себе, чтобы показывать во время проповедей. Зрение он потерял из-за тяжелой болезни четверть века назад, когда ему было не больше двадцати лет. К тому времени он уже успел стать ученым человеком.

Я впился глазами в портфель, чтобы успеть запомнить, как он выглядит, пока Басиль подает его имаму. Это был старый, потертый портфель из черной кожи. Имам вынул из него две книжицы и протянул мне. Одна была о наградах, ожидающих правоверных мусульман в раю, а вторая — о наказаниях ада.

Позднее, когда имам заговорил с другими прихожанами, я обратился к Басилю:

— Я только что ступил на путь праведности, хотя много лет был дурным мусульманином. Чтобы наверстать упущенные годы, мне потребуется помощь. Буду благодарен, если вы сможете оказать ее мне.

Я взял его за руку, словно собираясь пожать ее, но просто подержал ее в своих ладонях. Его пальцы слегка подрагивали. Едва заметно улыбаясь, он проговорил:

— Я помогу тебе, иншааллах. Да благословит Аллах всех нас.

Походив в мечеть еще несколько дней, я обнаружил, что, оказывается, у Басиля уже есть протеже по имени Абду. К тому же помимо меня за внимание поводыря боролись еще несколько юношей, поскольку именно он был мостом к слепому имаму, источнику дальнейших наград и милостей. Очевидно, Басилю его роль нравилась.

Честь провести слепого имама по улице, заявил нам Басиль, станет наградой только тому, кто за несколько месяцев сумеет проявить себя послушным мусульманином. Мне это казалось невыполнимой задачей. Но я поклялся, что ради Фьоры сделаю всё и осуществлю ее план.

2

К счастью, оказалось, что мне не придется слишком утруждаться, чтобы угодить Басилю. Он совершил ошибку, и я в полной мере воспользовался его промахом.

Случилось это в пятницу, двадцать пятого августа. Уже десять дней я исправно ходил в мечеть — единственной целью этого было превращение слепого имама в курьера для доставки наших любовных писем. Дни монотонно сменяли друг друга: просыпался я до рассвета, перечитывал послания Фьоры, надевал исламское платье и шел в мечеть. Там я уединялся и долгими часами читал и молился. С каждой произнесенной мною молитвой интерес Басиля ко мне усиливался.

— Брат Насер, — сказал он мне как-то, — ты идешь по верному пути. Ты начинаешь мне нравиться.

Пятница означала, что придется выслушать дополнительную — пятничную — проповедь. Глядя, как Басиль ведет слепого имама к минбару,^[23] я упал духом. Но затем мой взгляд наткнулся на черный портфель, висевший в руке Басиля, и я вспомнил о Фьоре. Я закрыл глаза и улыбнулся. На мгновение приподняв ресницы, я увидел, что имам уже стоит на минбаре. Поверх тоба он надел накидку с золотой отделкой по краю, на голове у него была красная гутра. Я склонил голову, снова зажмурился и стал думать о том, что напишу Фьоре в своем первом настоящем письме.

Несколько часов спустя члены мутаввы сидели кружком в сердце большой мечети. Нас было человек десять. Я сидел слева от Басиля. Черная борода его доходила почти до живота. После каждой фразы он улыбался, показывая белоснежные, идеально ровные зубы (как сказал мне один из мальчиков, эти зубы демонстрируют чистоту сердца Басиля).

Перед нами лежали сборники историй, составленные арабскими моджахедами в Афганистане.

Поскольку имама не было (он отдыхал перед лекцией, которую должен был читать в тот день в колледже), с нами занимался Басиль.

Наш кружок постепенно расширялся, так как к нам присоединялись всё новые люди. В том числе прибежал запыхавшийся Абду. С ним мне пока не удавалось как следует поговорить, потому что всё свое внимание он отдавал Басилю.

Покрытый каплями пота, Абду сумел втиснуться в кольцо сидящих, так, что оказался по правую руку от Басиля. Басиль неодобрительно покачал головой. Заметив это, Абду выкрикнул:

— Простите меня, о Шейх, но экзамен в нашей летней школе начался позже, чем было запланировано. Экзаменатор заболел, и пришлось срочно искать ему замену.

— Вы — будущее ислама в этой стране, весь мусульманский мир однажды будет обращаться к вам как к лидерам, а вы с таким пренебрежением относитесь к нашим занятиям, — ответил Басиль. — Как, спрашиваю я, вы, Его рабы, будете готовы нести исламский флаг, если вас заботит только ваша собственная никчемная жизнь? Не говорил ли я вам, что пророк Мухаммед… — Как только он упомянул имя пророка, мы все хором воскликнули: «Да пребудет над ним мир». Басиль кивнул и продолжал: — Вы так слабы, братья, что иногда я ночами не сплю, всё думаю о вас, тревожусь. Братья, всегда помните, что сначала идут Аллах и Его заповеди, а потом уже всё остальное.

— Запомним, иншааллах, — ответили мы.

Шейх Басиль затем повернулся ко мне и шепнул:

— Этим мальчикам еще многому предстоит научиться. Видишь ли ты, брат, что я пытаюсь принести сюда, в Аль-Нузлу?

— Да, о Шейх, — прошептал я в ответ, глядя прямо в его темные глаза. — Аллах вознаградит вас за ваше терпение, тяжелый труд и предвидение. Во имя Аллаха, за то недолгое время, что я здесь, я столь многому у вас научился. Приказывайте мне, я выполню все, о благословенный Шейх.

Когда он улыбнулся, в его глазах горел огонек.

— Видите, — вскричал он восторженно, обращаясь к остальному кругу, — видите, этот юноша принес сюда свою природную мудрость, послушание и знания. Он в мечети с утра до ночи. Он не ходит в летнюю школу, не уехал никуда на каникулы и не играет в футбол. Он предан исламу. И он будет за это вознагражден, иншааллах.

Почти все мальчики подхватили хвалебную речь Басиля, но некоторые — в особенности Абду — смотрели на меня враждебно. Я растянул губы в улыбке, когда наши с Абду взгляды встретились, однако он сразу же отвернулся.

В кругу начались негромкие разговоры, и Басиль хлопнул в ладоши, прикрикнув:

— Тише, тише! У меня есть план, — сообщил он, блестя зубами, и замолчал, выдерживая паузу для пущего эффекта. Он обвел глазами всех нас по очереди, не переставая улыбаться, будто хотел внушить нам, что каждое произнесенное им слово являлось шедевром ораторского искусства. — Мой план, — произнес он наконец и снова сделал паузу, — мой план велик, но начнем мы с малого. То есть сначала мы должны завербовать как можно больше мальчиков, и сделать это как можно скорее. Потому что без них мы не сможем осуществить великий план. Но нельзя забывать, что начать можно и с малого. Потому что большое не свершится, пока мы не выполним малое.