Горький вкус Солнца
Шрифт:
— Я скучал, Габриэль.
— Скучал? — не справляясь с эмоциями, тяжело произнесла я. Ни голоса, ни дыхания не хватало. — По дому?
Он невесело усмехнулся кривой усмешкой.
— По дому, в котором меня ждешь ты.
И поцеловав меня в губы — сразу и без прелюдий, крепко, жадно и напористо. Тело содрогнулось от наслаждения, и я обняла его за плечи, раскрывая рот. В такие моменты лучше ни о чем не думать.
— Нет, Габ, — пробормотал Марк. — Не так. Открой рот.
Я с трудом подавила стон, чувствуя, как он ласкает меня языком. Руки потянулись к его груди, и я запустила
— Нет, — вдруг сказал Марк, — не могу. Меня ждут воины.
— Хорошо, — пробормотала я. — Иди.
От разочарования хотелось рыдать, и, когда он отпустил меня, я медленно побрела прочь. Если бы Марк позвал меня присоединиться, я бы пришла, но он снова молча принимал происходящее, и от это хотелось выть на весь дом.
Наша комната? Нет уж. Я вернулась в свою, в южном крыле, захлопнула дверь и закрыла её на замок. Единственная спальня с замком. Выкинуть ключ. Правильно, куда-нибудь подальше, чтобы было не достать. За шкаф?
Меня всё-таки прорвало, и я, всхлипывая в голос, спряталась в глубине гардеробной. Хорошо, что даже если орать — никто не услышит. Я могла рыдать сколько душе угодно, хоть всю ночь, и тело медленно остывало, заменяя сладость на отвратительную горечь.
Время шло, я ревела. Мне никогда не было так больно. Наверное, накопленные желания как яд — в малых дозах не вредны, даже полезны, а когда укусят как следует — ты быстро умираешь, мучаясь жуткой болью, если не получишь чувственное противоядие.
— Габриэль! — послышалось за дверью. — Ты что, заперлась?
— Уходи. Пожалуйста, просто уйди отсюда.
— Ты плачешь?
— Нет, — выдавила я, изо всех сил стараясь сделать голос нормальным.
— Открой. Пожалуйста.
— Не открою. Я сплю.
— Хватит врать. Открой дверь. Это уже не твоя комната, забыла?
— Я съела ключ, ясно? — выкрикнула я. — И теперь ты сюда не войдешь никогда, и я не выйду иначе как через окно!..
Грохот заставил меня втиснуться средь верхней одежды и испуганно задрожать. Очевидно, Марк вышиб дверь с мясом.
— Где ты?
Я зажмурилась и уткнулась в пальто.
— Как маленькая, ей-богу! — сказал он совсем рядом. — Думаешь, если ты меня не видишь, я тебя тоже? Эй! Ну, что ты ревешь? Прости. Меня действительно ждали остальные. Не могли же мы заняться любовью в коридоре, на полу? И я хорош — завел тебя, завелся сам, а потом бросил… — плечо обожгло теплом сильной руки. — Котенок, не плач. Я не хотел, чтобы так вышло.
Я подняла глаза, уставившись на Марка. Прежде он никогда так со мной не говорил. Откуда пришли эти перемены?
— А как ты хотел?
— Просто поцеловать тебя, но не ждал, то ты так пылко ответишь и разгорячился.
— И теперь снова будешь изображать ледяную глыбу? Я умираю здесь, Марк! Думала, справлюсь, мечтала, что ты хотя бы что-то испытаешь ко мне. Скажи, что мне сделать? Как
завоевать не минутную страсть, а настоящее желание? Прости, я всё делаю не так… Ты хочешь наследника? Давай сделаем это сейчас. Быстро, если ты пересилишь отвращение…— Всё, больше ни слова. Мы идем в нашу комнату.
— В твою…
— В нашу, Габ.
Он вытянул меня, слабо сопротивляющуюся, из шкафа, и снова взял на руки.
— Скажешь, чтобы отпустил — и я тебя всю ночь мучить буду, наплевав на милосердие.
— Мучить? — выговорила я, глотая последние слезы. Я не понимала, что он задумал, чего хочет, и стало страшно.
— Неужели ты не поняла, что я тебя хочу, Габ? Поцелуи и прикосновения были столь ужасны и не понравились тебе?
Растерянная, истощенная долгими рыданиями, я наконец-то осознала, о чем речь, длинно вздохнула, прижимаясь к Марку. Он пожелал меня. Пусть без любви, но хотя бы какой-то частью души и сердца, пусть даже только телом, но ведь пожелал!
— Ты имеешь в виду заняться любовью? — прошептала я.
— Именно так это называют.
— Не понимаю…
— Я тоже, — вздохнул Марк. — Сейчас вместе разберемся.
Когда мы вошли в спальню, я робко встала у стеночки, прижимаясь лопатками к широким бревнам. Марк, не обращая внимания на мое смущение, снял куртку и рубашку, оставаясь только в штанах.
— Я должен поглядеть на тебя. Раздевайся, — приказал он.
— Зачем? — покраснела я. — В прошлый раз не разглядел?
— В любом случае нам придется раздеться, Габриэль.
Я сглотнула, пытаясь распутать завязки. Пальцы тряслись. Как бы я ни хотела его, а деловой тон Марка пугал куда больше его безразличия.
— У Агны было пятно — метка болезни. Никто бы не помог, даже Колэй и лучшие целители Аратов. Вспомни призрака с болот — он отлично знает, что эту дрянь не вылечить нашей местной магией. Я должен убедиться, что у тебя такой нет. Снова терять того, кто дорог, я не хочу.
Того, кто дорог. О, боже!
— У меня нет меток…
— Ты можешь не знать о ней, котенок. Агна получила её только в шестнадцать, и никогда не говорила, каким образом. Позволь я посмотрю.
Пальцы тряслись. И это я всего час назад страстно к нему льнула, целовала, гладила сильное тело?
— Да не бойся ты, глупая, — пробормотал Марк и убрал мои руки в сторону. — Так затянула, что тут только зубами узел рвать.
Он склонился к моей груди, и принялся теребить шнурки, но они как будто нарочно не поддавались.
— Ладно, черт с ними, — сказал он и рванул сорочку, заставив меня пошатнуться. Это было страшное и возбуждающее мгновение, хотя я и не верила, что Марк может действительно хотеть меня. — Сошьешь новую?
— Да… — отозвалась я, прижимая к груди остатки ворота. — Мне уже отпустить?
Внезапно он хмыкнул.
— Габриэль, я тебя не обижу. Веришь?
— Да. Просто я стесняюсь своего тела. В смысле, когда голая… и рядом с тобой. А теперь ещё и светлячки разгорелись.
Всё-таки сказала.
— Почему же? — спросил Марк, осторожно кладя руки мне на плечи и заставляя отпустить одежду.
— У меня Цахтал на боку. Ты ведь знаешь, все Грозовые его носят.
— Я не боюсь твоего рисунка, Габ.