Горький вкус Солнца

— Нет, — прошептала я, ощущая, как медленным теплом наполняется живот. — Тебе это нравится?

— О, да, — усмехнулся он, на сей раз целуя меня хоть и коротко, но страстно. — Ещё как, котенок.

— Мне бы быть рядом, — сказала я, поглаживая его колючие щеки. Марк крепко держал меня, и я поняла, что нет смысла цепляться за него. — Не надо подарков и комплиментов… Хотя иногда, признаюсь, важно слышать чувства.

— Я постараюсь, Габ.

— Не надо. Если не хочется — не говори ничего. Просто делай как сейчас — подходи и обнимай. Это лучше слов.

Я прижалась к его груди и удовлетворенно замерла, слушая, как бьется сердце. А потом, не думаю о правильности подобного поведения, ещё и ногами обхватила за пояс. Но мужчина только усмехнулся и что-то милое пробормотал мне в макушку. Так мы и стояли, наслаждаясь солнцем, ветром и свежим влажным воздухом.

Я подняла голову, чтобы поглядеть Марку в глаза.

— Можно я спрошу?

— Угу.

— Чего ты больше всего боишься?

— Терять близких, — незамедлительно отозвался Марк.

— И я. Даже не знаю, что страшнее — видеть медленную смерть и успеть проститься или стремительно потерять, не сказав «Прощай»… Никто не знает, что, когда умер отец, мама носила дитя. Малышу было всего два месяца, и сохранить беременность не удалось, хотя она очень старалась.

Марк осторожно погладил меня по волосам.

— Мне жаль, что так вышло, Габ. Никто не должен уходить раньше времени, тем более дети… Всегда кажется, что было сделано недостаточно, что можно шагнуть назад и что-то изменить.

— Но пути в прошлое нет и не будет.

Марк вздохнул.

— Ты знаешь мои тайны, Габриэль. Все до единой. Это и есть дорога назад. К сожалению, она ведет в Ивовую рощу.

— Откуда призрак появился, Марк? Как долго живет там?

— С самой смерти Агны. Хорошо, что я первый нашел эту черную тварь. Ты заметила, что на болотах не красная земля? Поэтому чудовище сидит там. Оно как в тюрьме, не может выйти благодаря надежной охране. Зимой — хуже. Снег является отличным проводником, и мы расчищаем круг, чтобы красная земля всегда глядела в небо.

— А если не расчистить?

— Оно может пробраться. Однажды так случилось, и тварь пришла в деревню. Хорошо, что я был поблизости. Эта гадость боится света, но ночью Солнечные в любом случае светят недостаточно ярко.

— Все, кроме тебя.

Он кивнул.

— Думаю, эта штука может найти новую жертву. Она — паразит, и живет, пока жив носитель. Агна не хотела, чтобы кто-то забрал болезнь себе, потому убила себя в роще. Я не знал, что черная гадость выйдет из неё и останется жить своей жизнью. Возможно, Агна и сама не знала… Или не хотела говорить, просто сделала как сочла нужным. Я нашел её тело и отнес в Грозовое поместье, а через пару дней в роще встретил Это.

— Возможно, стоит попробовать убить её с помощью гроз?

— Возможно.

— Или радужные шары создать.

— Хм.

— А ещё твой страшный амулет.

Марк глубоко задумался и ничего мне не ответил. К его привычке внезапно уходить в себя я уже привыкла и не обиделась. С носа долетел голос Торми:

— За поворотом Расщелина Теней. Смотрите, не проспите.

— Что это? — спросила я у супруга, и он снял меня с фальшборта.

— Так заканчивается пропасть у моря, которая тянется через всю Атру. Место занятное. Поглядим?

— О, непременно! Дэр упоминал о нем, и я всегда хотела поглядеть. Мы-то плавали больше в другую сторону, там пляжи хорошие.

Смайл и Дайра тоже остановились у противоположного борта. Контур берега здесь был неровный, море билось о твердую породу, рождая воронки и перекрестные течения, которые, по словам Торми, могли навечно оставить корабль крутиться на одном месте.

— Но если кому-то все же удастся причалить, не думаю, что они заберутся наверх по отвесным скользким стенам, сколько бы дыр в них не было.

Мы миновали высоченные черные стены, и я сразу увидела вдалеке разлом. Он был прекрасным, аж дух захватывало. Узкая прорезь меж скал, по бокам которой летели голубые воды. Словно кто-то прорубил дыру огромным топором. Или мечом. Внутри темно не было, там росли цветные мхи и даже какие-то упорные деревца. Приглядевшись, я поняла, что это карликовые сосны. Хотелось непременно сунутся в разлом, поглядеть, что ещё живет в нем помимо деревьев и мхов…

— Если бы я только умела рисовать!

Марк покосился на меня.

— Нравится?

— Ага! И водопады высоченные. Вот бы туда птицей залететь!

Он тихо хмыкнул.

— Ну да…

— Скажи, а почему ты больше не рисуешь? Я видела в библиотеке отличные наброски.

— Прошлое, — коротко ответил Марк, — порой делает больно. Мне бы не хотелось снова браться за карандаш или перо.

— Прости. Понимаю. Но можно задам ещё вопрос?

— Сколько угодно, Габ. И не извиняйся. Я не сержусь.

— Ты и маслом писал?

— Угу.

— В доме есть твои картины?

— Несколько пейзажей, но они на чердаке.

— А кто тебя учил?

— Отец.

— А его?

— Его отец.

— А…

— А его — его отец, — рассмеялся Марк, и я подхватила эту необходимую веселость.

— Значит, тоже наследственное.

— Наверное, — пробурчал Солнечный. — Могу тебя научить.

— Обязательно! — обрадовалась я. — Но лучше подожду, когда твои руки снова захотят творить.

— Хм, — сказал мужчина. — Тебе придется долго ждать, Габ.

Торми подвел судно к самому водопаду. Удивительно, но здесь не было ни бурунов, ни коварных течений.

— Красиво, — улыбнулась я. — И дальше будут подобные приметные места?

— Несколько, — ответил Солнечный. — Если ты не против, я пойду помогу ребятам.

— Конечно. Спасибо, что побыл со мной.

Я коснулась его щеки, но Марк, усмехнувшись, взял меня за подбородок и наконец-то подарил долгий и прекрасный поцелуй.

— Не скучай, котенок.

— До встречи, — отозвалась я, смакуя чувство его тепла и влажности.

Весь последующий день мы то глядели вместе на красивые берега, то снова разлучались, когда Марк шел к морякам. Вскоре и Смайл начал помогать остальным, а Дайра позвала меня в каюту.