Город, небо, поле, я

– Было, было, было, да!
– разозлился я.
– Было! Что ты хочешь? Ты хочешь отобрать у меня последнее? Что ж мне теперь, за тьмою и света разглядеть нельзя? А не дурак ли ты батенька? На кой ты сюда пришёл? Я тебя не звал, я здесь не для того, чтобы о плохом, а для того, чтобы, чтобы...

– я осёкся, не зная, что говорить далее.

– ... чтобы утопить себя в себе же!
– сказал я.
– Ну, не бойся, договаривай, ты здесь, чтобы захлебнуться самим собой, да не просто так, а чтоб ещё и посмотреть на себя со стороны. Помнишь?
– "Эта истина очень проста", помнишь?
– "И она, точно смерть, непреложна", ну, что поник-то, как там?
– "Можно в те же вернуться места"...

– ..."но вернуться назад невозможно..." - докончил я.

Мы стояли, смотрели в окно на довольного катящего, и я чувствовал, как тепло вечернего солнца садится мне на плечи.

– И что же теперь?

– Оставь его. Его место тут. Но не твоё. Он навсегда останется здесь, за этим столом, будет смотреть на улицу, а потом пойдёт жечь покрышки и веселиться, да ты и сам всё знаешь. Не надо рвать себя, запомни его таким, запомни все эти деревья, все эти дома, всех этих людей, возьми с собой закаты и рассветы, поля и ночное небо, запомни. Их больше нет. Возьми с собой свой город, возьми и помни его таким. Его больше нет. Но даже не пытайся никогда снова вернуться сюда, даже не пытайся посмотреть назад - ты обратишься в соляной столб. Глянь!

Мы повернулись назад, лицом к летнему удивительному вечернему небу, где вскоре должен будет разлиться бордовым или красным или свекольным или ещё более цветастым оттенком закат. Мы повернулись к горизонту.

– Нам - туда! Ты однажды встретишь там катящего и меня, и всех своих друзей и бабушку и все дома и деревья и поля и небо и весь свой город, встретишь их такими, какими они есть сейчас, вот здесь, какими ты их запомнил и полюбил, и это не будет больно. Но ты встретишь ещё и много, много больше того, и кругом будет так глубоко и так широко и так просторно, что можно будет бегать и плескаться этим всем на себя и на других, и капля, одна крохотная капелька из этих брызг упадёт тебе на ресницу - это он и есть, твой город.

Я посмотрел на горизонт и меня всего сжало. А потом отпустило, и внутри разошлась какая-то плюшевая мягкость. Город, небо, поле, я. Город, небо, поле, я. Город, небо, поле, я. "Город, небо, поле, я" - поймал себя на том, что еле заметно шевелю губами. Я не стал окидывать взглядом того, что меня окружало. Не стал всматриваться в бороздчатую кору тополей и рябь чёрно-белых берёз напротив, и рассматривать белый грибок на кирпичах соседнего дома я тоже не стал, и много чего ещё делать не решился, посчитав, что... просто сказал:

– Пойдём быстрее, пока я не передумал.

– Ты кое-что забыл.

Я удивлённо посмотрел, но очень быстро поняв, о чём речь, улыбнулся, развернулся к окну, и, глядя тебе в глаза, сказал:

– Автобус ЛАЗ я люблю потому, что ни разу не ездил на нём в мой город, а очень сильно хотел, но попадался всегда "Икарус".