Город сестёр

– Сможешь исправить?

– Не знаю. У меня опыта-то нет.

– Черт с ним. Лечи.

Пашка, первым делом плеснул энергии в затухающий мозг кваза. Потом положил ладони на дыру в груди, напротив сердца и начал сращивать мускульную ткань "мотора".

Кваз очнулся и спросил.

– Спек?

– Да, спек, - ответила Бабка.

– Не пожалели... Значит не суки...

– Молчи, тебе нельзя говорить. Тебя лечат.

– Поздно... У меня сердце остановилось...

Посмотрел на Бабку.

– Мне молчать нельзя... Ты кто?... Ты же, вроде, Бабка?...

– Да, я Бабка.

– Это хорошо... Я знаю... Ты - человек... Слушай меня... Бабка...

Скорый предупредил.

– Если ты будешь болтать, то можешь умереть.

– Я... Так и так... Умру... Слушайте... Найдите в Полисе...
– Он тяжело сглотнул - Бекаса... Он тоже кваз... Скажите ему... Что восемнадцатый погиб...

– Какой восемнадцатый?
– Уточнила Бабка, полагая видимо, что кваз бредит.

– Это я... Восемнадцатый... Запоминай... Пароль... "Елизавета"... Ответ... "Ионова"... Только после этого... Скажете ему... "Сто девяносто один и три"... Всё... Он рассчитается... Он заплатит...

Кваз начал терять сознание, уходя в смерть.

Скорый плеснул ещё энергии, но понял, что не успевает. Кваз снова перечислил.

– Бекас... Пароль... "Елизавета"... Ответ... "Ионова"... "Сто девяносто один и три"... Бабка... Передай... Прошу...

– Хорошо, хорошо.

– Слово дай...

– Даю слово. Не беспокойся. Всё передам. Ты как тут оказался?

– Внешники гнали... Двое... Су... ток...

Кваз замолчал. Его мозг потух.

Скорый выматерился.

– ...! Не успел! Жалко. Что с телом делать?

– Шило, проверь тело на предмет добычи. А мы пойдём трупы от двери оттащим. Потом ты этого тоже на улицу вытащи. Я чувствую, нам сюда ещё возвращаться, а тут всё протухнет. Скорый, выпотроши рубера. Работаем!

Все занялись делом.

Потом опять сели в багги и подкатили ко входу в магазин. Надо было дорезать рамы. Времени до заката оставалось часа четыре, не больше.

За час, с помощью женщин, дорезали весь велосипедный салон.

В какой-то момент Шило остановился. Замер. И спросил у Марии.

– Беда... Мне вот что интересно. Ты крысу испугалась до слёз. А тварей рубить не испугалась. Это как? Это... Я что-то не пойму.

– Я, Ром, сама себе доказала, что не трусиха. Понял?

– А-а. Вон оно что...

И дальше загудел болгаркой.

Загрузили трубы в малый прицеп, сверху накидали сумок, которые напаковали женщины. Подъехали к гаражу. Загрузили всё остальное, включая игрушки. Примотали всё стропами, бельевыми верёвками и покатили "домой", в Полис. Усталые. И слегка расстроенные нелепой смертью незнакомого "Восемнадцатого".

Снова пошли через Осиновку, в объезд места побоища на "Железнодорожной".

Как только въехали на деревенскую улицу, Беда ткнула пальцем.

– Собачка.

Бабка затормозила.

– Где?
– Уставились все.

– Да вон же, за забором.

Тут уж все увидели крохотную, чисто белую, лохматую собачонку.

Беда залезла в свой рюкзак и достала шоколадку. Посвистела.

– Фью, фью, собачка. Иди ко мне, маленькая.

Пес заизвивался, изо всех сил пытаясь вилять хвостиком, который свернулся кольцом у него на спине. Он явно демонстрировал страстное желание стрескать угощение, подпрыгивая и носясь вдоль штакетника. Но вот забор...

Скорый спросил.

– Бабка, что у нас в округе.

– А ничего. Тишина.

– Ну что, Беда. Сходишь, заберёшь? Псина-то какая, забавная.

Бабка удивилась.

– И ведь выжила! Обычно твари собак и кошек первыми подъедают. Они для них как десерт. И затмение пережила. И главное - чистенькая, зараза, как будто искупалась только что.

Мария открыла калитку. Пёс вылетел и заскакал вокруг неё на своих миниатюрных ножках. Он мгновенно стрескал предложенную шоколадку и уселся перед благодетельницей, облизываясь, ёрзая в нетерпении и, вероятно, ожидая добавки.

Беда присела, протянула руки.

– Иди ко мне, пёсик.

И белый комок, не раздумывая, прыгнул в её объятья, неустанно извиваясь и облизывая Машкино лицо.

Беда вернулась в машину, сияя как новогодняя игрушка. А пёсик, уютно устроившись, вертел головой, осматривая всё компанию и, время от времени, дрыгал лапками, стараясь подняться повыше и снова лизнуть в нос новую хозяйку.

– Ну вот! Ещё одно пополнение!
– сказала Бабка.
– Кобель-то какой... Дружелюбный.

– Это "Тоби", - объяснила Мария, - вот тут на ошейнике написано.

Пёс, услышав свою кличку, заизвивался ещё пуще, и снова обработал языком Машкину физиономию. Та уворачивалась как могла, правда безуспешно. Поделилась с товарищами.

– Всю жизнь мечтала о такой собаке. Разве можно было подумать, что тут...

Около часа катились расслаблено. Мария даже задремала. Тоби тоже свернулся у неё на коленях калачиком.

Внезапно до Пашки дошло одно странное несоответствие. Он аж подскочил.

– Слушайте. У меня что-то не стыкуется.

Шило оглянулся подозрительно.

– Это в каком месте у тебя там "не стыкуется"?

– Вот смотрите. Муры ловят людей, так?... И отдают внешникам. Те их разбирают на органы, так?

– Нет, не так, - поправила Бабка.
– Внешники не убивают людей. Они их запирают на "ферме". Это недалеко от нашего чёрного острова. Но есть фермы и ещё где-то... И там постепенно вырезают запчасти. Например, почку отчекрыжат, и ждут, пока новая вырастет. Потом - снова. У нас же регенерация. И так продолжается... Ну, с год примерно.

– А потом?

– А потом донор умирает. Естественно! Ни один организм не выдержит такого издевательства. Да и живчика дают мало. Только-только, чтобы не загнулись.

– Ну, ладно. Это мне понятно. Мне не понятно - куда они органы девают. Куда они их?

– Как "куда"? Продают.

– А кому?! Кому нахрен в Улье нужны донорские органы? Какой дурак их будет покупать?

– Они на землю их продают. В свои миры.

Пашка окончательно офигел.

– Э... Не понял... Существуют проходы в нормальные миры?