Город сестёр

– Так помоги. Помоги чем можешь.

Кваз снова принялся размышлять. А Шило спросил.

– Слушай, а зачем этому придурку столько взрывчатки?

– Он хотел взорвать одновременно руководство Полиса, Заозёрного и Сосновца. Свалить всё на муров. А потом явиться победителем и спасителем. И взять власть во всех трёх стабах.

– Ты смотри какой Гитлер, блин!
– Возмутился Шило.

– Да. Амбиций ему не занимать. Уж не знаю, кем он был на земле.

Бабка засомневалась.

– А ты откуда всё это знаешь?

– Я - кваз. И у меня дар слухача. Ещё сомнения есть?

– Хорошо. Посоветуй - как нам лучше поступить.

– Не знаю. Я не стратег.

– Так. Ладно. Скажи ему... Скажи ему, что я согласна с ним встретиться. Но на нейтральной территории. Послезавтра. Завтра мы едем в...
– Бабка слегка задумалась, видно вспомнила Анечкино наставление, - ... в Набережные челны за материалом. И нам будет некогда. Послезавтра пусть снова пришлёт тебя, якобы для того, чтобы обговорить место. И ещё...

Кваз насторожился.

– Мы тебе оказываем услугу. Не бесплатно, конечно... Но с этого момента ты в нашей команде. Ты знаешь правила и знаешь, что это такое.

Бекас слегка возмутился.

– Бабка, ты ведь вяжешь меня по рукам и ногам.

Потом подумал и махнул лапой.

– А впрочем, ладно. Я играю в твоей команде. Довольна?

– Очень. Может перекусишь?

– А что у тебя есть?

Бабка спросила у Татьяны и Вассы.

– Девоньки, у нас есть что пожрать?

Таня ответила.

– Да. Я рыбы нажарила.

– Волоки. Всю.

Команда сидела и смотрела, как кваз метал рыбу. Татьяна нажарила крупных карасей и Бекас трескал их вместе с костями и плавниками.

Прикончив здоровенное блюдо жарёхи, рассчитанное на всё бригаду, кваз поблагодарил, попрощался и ушёл.

Все сидели в тихом шоке.

И только Шило, как всегда, откомментировал.

– Ну и здоров жрать, зараза!

А Ванесса задумчиво произнесла.

– Город Сестёр... Я бы тоже съездила...

И все загалдели.

– Город Сестёр!!

– О!!

– А я думал, что это сказка!!

– Я тоже думала - легенда, а оно оказывается!!

И всё в таком духе.

Только три новика - Скорый, Беда и Татьяна - ничего не понимали.

Бабка неожиданно спросила.

– Скорый, а чего это ты на себя взял переговоры?

– Бабка, он сильный и быстрый. И он опасен...

– И?

– Нам нельзя рисковать жизнью руководителя группы.

Все заинтересованно на него уставились. А Шило, качнул головой и сказал.

– Ну, ты и этот... Как его... типа Атташе, едрёна...

А Пашка напомнил.

– Завтра надо не забыть собачьего корма найти.

Бабка поинтересовалась у Ванессы, кивнув на Татьяну.

– Как она?

– Поплакала. Я ей всё подробно объяснила. Она вроде успокоилась.

– Да, я успокоилась... Маленько. Мама же жива, здорова. Сёстры, тоже. Да что там говорить. Даже я сама там, с мамой, с сёстрами. Остальное можно пережить. Главное - с мамой всё в порядке...

Пашка проснулся от того, что его душили слёзы.

Кристинка приснилась. То ли кто-то её забрал. То ли Пашка её сам потерял. Он помнил только ощущение страшной и безвозвратной потери.

Полежал немного, пытаясь унять мучительное чувство утраты и бесполезности существования.

Ничего не получалось. Жить не хотелось. Сердце щемило настоящей ноющей болью, от жуткой, чёрной тоски.

Он вытащил из ящика тумбочки фотографию дочки. Долго сидел, рассматривая её под светом звёзд. Потом встал, взял с тумбочки цветочную вазу, аккуратно поставил её на подоконник. Следом снял полиэтиленовую клеёнку и постелил её на пол. Взял Стечкина, лёг на пол, головой на клеёнку. Поднёс ствол к виску.

Тут открылась дверь и вошёл Шило.

– Слышь, Скорый, ты чё это удумал? Ты ствол-то убери, поговорить надо.

Из-за Шила вышла Мария. Подошла к лежащему Пашке, встала перед ним на колени.

– Паша, ну, зачем ты так? Я ведь тебя не бросила. Хоть и очень хотелось "уйти". А ты... Это нечестно.

И такая горькая физиономия была у Беды, что Пашке стало стыдно за свою слабость. Он сел, обнял Марию. Так они посидели молча, пока в косяк открытой двери не постучала Ванесса. В светлой пижамке и в тапочках.

– Павел Дмитриевич, можно?

– Входите Ванесса. Что, я всех ментатов разбудил? Извините ребята.

Все отмахнулись. Ладно, мол.

Шило сел на кровать. С одной стороны к Пашке прижалась Мария. С другой присела Ванесса.

– Павел Дмитриевич, мне, конечно, не понять ваших чувств. Детей у меня нет. Но... Насколько я понимаю, вы постоянно Марию поддерживаете своим даром. Я вам рекомендую то же самое делать с самим собой.

Пашка подумал.

– Я воспринимаю это... как-то... как предательство памяти о Кристинке.

– Вы же не собираетесь стирать память о ней. Вы просто станете относиться к этой потере спокойней, сдержанней. Да и сами подумайте над таким аспектом - убив себя, вы убьёте эту самую память о дорогом вам человеке.

Пашка с удивлением посмотрел на Мазур.

– Как-то я об этом не подумал. Спасибо Ванесса Витольдовна... Вы показали мне мою проблему с другой стороны.

– Не за что. А теперь, с вашего разрешения, я пойду спать.

– Ещё раз извините, что разбудил.

И Ванесса ушла.

А Беда и Шило посидели ещё маленько, помолчали. Пашка вздохнул.

– Ладно, ребята. Простите. Идите, спите. Завтра тяжёлый день. Давайте я вас усыплю.

Он проводил в купе и отправил в сон Беду и Шило. Потом заглянул к Ванессе. Потоптался на пороге.

– Ванесса Витольдовна, давайте я вас усыплю.

– Входите Павел Дмитриевич. Если вы мне поможете заснуть, то действуйте. А то я что-то разволновалась.

Усыпил и Ванессу.

Потом вернулся к себе, лёг, и попробовал усыпить себя. Получилось.