Город темной магии

Глава 47

– Ты не видела мой флисовый джемпер? [74]

Вопрос заставил Сару слегка подпрыгнуть – а это оказалось довольно опасно, учитывая, что у нее в руках была скрипка Иоганна Хельмера начала восемнадцатого века.

…Макс и Сара проторчали перед домом Фауста битый час, в течение которого они только тем и занимались, что придумывали и отвергали множество планов проникновения внутрь, причем один нелепее другого. В конце концов князь отвез ее обратно во дворец, а сам пустился на поиски Нико или хоть каких-то следов пропавших сокровищ.

74

Флисовый джемпер по-английски называется тем же словом (fleece), что и овечья шерсть (руно), так что вопрос мог быть воспринят как «Ты не видела мое руно?».

– За завтраком джемпер был на мне, – пояснила Сюзи, мотая головой. – С тех пор, как у нас поставили терморегулятор, я постоянно вымерзаю. Он здесь не валяется?

Сара покачала головой.

– Изящно, – заметила Сюзи, показывая на нежно-голубую краску, выбранную Сарой для стен музыкального зала.

– Спасибо.

Сара бережно закрепила скрипку на стенном держателе и отступила назад, дабы полюбоваться на результат.

– Сколько времени? – спросила она. – Уже полдень?

– Ты чего, подруга! – протянула Сюзи. – Четыре часа! Хорошо же тебя унесло!

…Завтрак во дворце был непривычно тихим. Ученые, собравшиеся в столовой, приветствовали друг друга похмельно-односложными восклицаниями. С легким раскаянием на лицах они торопливо похватали кофе, фрукты, булочки и разбрелись по своим комнатам. Сара, откровенно говоря, внутренне гордилась тем, что провела целое утро, педантично выполняя свою работу, а вовсе не прокручивая в мозгу все детали предшествующих сорока восьми часов.

Маркиза на личном самолете вернулась в Италию, на показ мод, так она сказала Максу.

А теперь сосредоточься на коллекции, приказала себе Сара, прежде чем погрузиться в сон.

Однако пока Сара методично заносила в каталог данные, а также размещала и переставляла на стендах княжеские экспонаты, под поверхностью ее рабочих мыслей бурлил второй поток. Он был не менее стремительный, чем новостная лента Си-эн-эн.

Ее главной заботой стало не местонахождение Золотого Руна и не сомнительная благонадежность Николаса Пертузато. Не беспокоилась она – по крайней мере, на настоящий момент – о предстоящем прибытии Шарлотты Йейтс или новых хитроумных махинациях, которые могла замышлять маркиза Элиза. Одного Руна хватило бы, чтобы свести человека с ума раз и навсегда, поэтому Сара переключилась на кое-что другое.

Она думала о письмах Бетховена, которые нашла в скрипке. Она размышляла о Бессмертной Возлюбленной.

Несомненно, это изменило бы в корне мировое музыковедение – если бы внезапно открылось, что под «Бессмертной Возлюбленной» подразумевалась не Антония Брентано и не иная женщина, а кодовое наименование фармацевтического вещества, с которым экспериментировал Людвиг вместе со своим покровителем, эксцентричным князем Йозефом Францем Максимилианом. Химическое соединение позволяло композитору с его быстро прогрессирующей глухотой перемещаться во времени, чтобы иметь возможность услышать собственные произведения. Снадобье было каким-то образом получено или экстрагировано из некой тайной алхимической субстанции, обладающей небывалой мощью.

Ладно, музыковедение подождет, ведь открытие могло изменить… Вообще-то говоря, оно могло изменить все.

Хорошо ли это?

Сара теперь практически отождествляла себя с Бетховеном. Луиджи тоже привела на алхимическую стезю дружба с одним из Лобковицев…

Сара оглядела комнату, которая понемногу становилась похожей на настоящее музейное помещение. Обстановка была элегантной, атмосфера безмятежной, а старинные экспонаты радовали взор и соответствовали своему предназначению. В общем, Сара постаралась на славу. Однако она не могла избавиться от ощущения, что выставочные витрины убавляют трепещущее великолепие инструментов и партитур. Туристы будут глазеть на эти редкости, возможно, прочитают пояснительные таблички, ведомые неизбежным аудиогидом. Но сумеют ли они почувствовать скрытую внутри них жизнь? Эти вещи были реальными и живыми! Люди держали их в руках, гладили, извлекали из них звуки. Их вскидывали к плечу, иногда били в приступе нетерпения или раздражения. Непрочные струны, которые в скором времени будут защищены стеклом, рождали музыку, от которой замирало сердце: страсть, боль, ревность, жажду.

Сара взяла письмо ЛВБ и взглянула на дату. Тридцатое июня, тысяча восемьсот двадцать первый год… В этом послании ЛВБ подтверждал получение пособия от семьи Лобковицев (даже после того, как друг и защитник Бетховена умер в тысяча восемьсот шестнадцатом году году, сын Седьмого князя продолжал регулярные выплаты). Никаким образом документы не могли передать того, что она знала об отношениях, связывавших Бетховена и его покровителя. Маститые музыковеды, композиторы и прочие знаменитости съедутся в Прагу со всех концов света, чтобы посетить выставку во дворце!.. Им предоставят особый доступ и выдадут белые перчатки для работы с бумагами. Фотографы сделают сотню снимков, на которых, возможно, будет и князь Макс с улыбкой на лице. Но они никогда не узнают…

– Девочка моя, – тягуче пропела Сюдзико. – Тебе явно нужна передышка! Ты совсем усохла. Пойдем-ка, покажу тебе свою выставку огнестрела.

Сара подчинилась Сюзи. Со стен оружейной содрали старые кошмарные обои в цветочек, и теперь комнаты полыхали огненно-красным колером, поверх которого Сюзи не без таланта к драматизму развесила оружие. Сара уставилась на громадное колесо, собранное из винтовок.

– Прямо цветок! – горделиво сказала Сюзи. – Ромашка из стволов, будь я проклята!

Посередине другого зала располагался рыцарский доспех, окруженный частоколом ружей и флагов. Повсюду висели портреты охотящихся Лобковицев. Сюзи вела Сару по своему царству, показывая ей наиболее интересные экземпляры.

– Аристократы! – разглагольствовала она, качая головой. – Охота была для них почти искусством! Вот что я попыталась ухватить. Тут ведь и политика, и социальные связи, и театр… Это было у них в крови. Они нутром чуяли, что власть – отличная штука, и уважали ее. Поэтому я решила, что мне нужно устроить что-то одновременно шикарное и сексуальное. Власть – крутой афродизиак!

– Мне кажется, тебе действительно удалось это передать, – заметила Сара, осматриваясь вокруг. – Собрание похоже на порнографическую фантазию Теда Ньюджента [75] , исполненную в стиле «Театра мировых шедевров» [76] .

– Супер! – отозвалась Сюдзико. – Чего-то подобного я и добивалась. Стильно, но сильно!

Вдвоем они отправились бродить по другим помещениям. Мозес Кауфман вместе с двумя местными специалистами-чехами работал, размещая на витринах универсальную коллекцию декоративного искусства. Мозес и Сюзи принялись болтать, а Сара двинулась вдоль витрин, то и дело наклоняясь, дабы рассмотреть бесчисленные шкатулки для драгоценностей, миниатюрные флаконы, пивные кружки, записные книжки в шагреневых переплетах, колокольчики, замки, ключи, статуэтки животных, ковчежцы… Удивительно, подумала Сара, эти вещицы находятся здесь, в только что созданном музее, но все они принадлежат Максу… Если бы он захотел, то наверняка мог бы закрыть двери и целый день играть с изящными безделушками. Наливать диетическую колу в чашки мейсенского фарфора. Тренькать «Дым над водой» на альте восемнадцатого столетия…

75

Тед Ньюджент (Ted Nugent) – американский гитарист и певец (хард-рок, гаражный рок), известен своим брутальным имиджем и агрессивным характером выступлений.

76

«Театр мировых шедевров» (англ. World Masterpiece Theater, яп. Сэкай мэйсаку гэкидзё) – аниме-сериал, адаптировавший классические детские произведения.

– Николас привез мне это из Нелагозевеса, – сказал Мозес, показывая на большой ларец в углу. – Очень мило. Аугсбург, конец семнадцатого века. Дорожный ящичек для медикаментов и предметов туалета. Видите медную вставку? На ней изображена аптечная лавка.

– Николас? – переспросила Сара, стараясь не выдать голосом своего волнения. – А когда? Он где-то поблизости? Мне нужно с ним проконсультироваться.

– Он куда-то запропастился, – рассеянно отозвался Мозес, погруженный в восторженное созерцание ларца. – Но, кажется, он недавно звонил Дафне.