Город Тьмы и Дождя

– Вряд ли, - честно и прямо ответила арбитресса.
– Но возможно. И далеко не сразу. Я работала на эту квартиру семь лет.

'Сколько же тебе на самом деле?' - подумал он опять, но промолчал, оставив мысль при себе.

'Исполнять любой приказ'

Он посмотрел на город света. Подумал, что это могут быть за приказы. Вспомнил, как валились окровавленными трупами те, кого очаровательная Рита расстреливала в клубе. Просто потому, что они оказались на линии огня.

'Не я такой, жизнь такая'

Нет. Это звучало слишком ... плебейски. Можно сказать, даже мужицки.

'Следует играть теми картами, что раздала судьба'

Все равно не то.

Но в конце концов, так ли нужны слова и определения?.. ему все равно не перед кем оправдываться кроме самого себя. А надо ли казаться лучше, чем есть, перед зеркалом?

– Почему ты столько ... со мной?
– слово 'возишься' показалось неприятным, грубым, Постников его пропустил. Но Рита снова все поняла.

– Ты мне понравился, - просто ответила она.
– Кроме того ты выжил... И все равно через три дня отправишься в лагерь.

– Лагерь?!
– вздернулся Постников, сжимая кулаки.

– Конечно, - она даже не поняла, что его так поразило.
– Базовый тренировочный лагерь. Там же тебе заменят хром. С этим...
– она красноречиво посмотрела на его правую кисть.
– Много не наработаешь.

Ее губы обжигали, как расплавленный металл, а пальцы были холодными, как сталь на морозе. Рита так и не сняла перчатку с левой руки, и Постникову казалось, что в этом есть какой-то высший смысл, настоящая гармония. Левая и правая рука. Его недорогая 'лапа' и ее высокотехнологичный протез по индивидуальному заказу с полной анатомической подгонкой.

Было странно и непривычно целовать девушку зная, что она может свернуть тебе шею одним движением. Или убить любым из многих иных способов. Но, пожалуй, это лишь прибавляло пряной остроты ощущениям, горячило кровь и чувства. Последним сколь-нибудь осмысленным, что пришло на ум Постникову стало:

'Мой город. Мой мир. Неужели все-таки мой?..'.

* * *

– Его вообще можно убить?..
– тоскливо пробормотал человек в серо-синем костюме, в редкую и очень тонкую полоску. Голос его буквально сочился отчаянием и почти суеверным ужасом. Так говорят не о живом существе, а о нежити, которую бесполезно разить обычным оружием.

– Эта тварь хоть смертна?
– буквально провыл 'полосатый', сжимая кулаки. Длинные холеные ногти, покрытые прозрачным лаком, впились в ладони мало не до крови.

– Конечно он смертен, - с видимой меланхолией ответил человек лет шестидесяти, похожий на католического монаха. Он подошел к самому краю платформы и посмотрел вниз, на длинные ряды автоматиков-сборщиков, похожих на восьмиугольные тумбы высотой по грудь человеку.

Их разговор и так было очень трудно прослушать, но для полной гарантии собеседники спустились в подземный комплекс штаб-квартиры 'Правителя'. Здесь помимо множества иных служб располагались цеха для производства и сборки особо важной продукции, охраняемые лучше, чем фабрики Гознака или американский Форт-Нокс. Нервный и спокойный собеседники выбрали самую важную и самую закрытую, работающую над проектом 'ГосСтат'. Они прошли внутрь под видом инспекции, и могли обсуждать все, что угодно, без опаски. С тем же успехом пара могла вести разговор на обратной стороне Луны. Ведомственные системы безопасности предоставляют большие возможности тем, кто осведомлен об их структуре и обладает соответствующими допусками.

– Он всего лишь человек, и он конечно же смертен, - с отсутствующим видом констатировал старик, поглаживая лысину. Слишком длинные штанины свисали на каблуки стоптанных туфель, едва ли не волочась по решетке пола платформы. Закончив полировать полулысый череп, старый советник сунул руки в карманы, от чего мешковатый пиджак обвис на его плечах, как мешок на чучеле.

– Он выжил на улице!
– возопил 'полосатый'.
– Он выжил под ножом роспиловщиков! Он выжил у 'краснодорожников'! Черт подери, он даже бойню в 'Искре' пережил! А теперь...

Он поперхнулся и закашлялся. Старик бросил неодобрительный взгляд на молодого коллегу и скривился, не сделав даже попытки помочь.

– С-сволочь...
– полузадушенно прошипел нервный, непонятно, в чей адрес.

– А теперь его прибрали арбитры, хотя по уму должны были отправить в расход, - все также меланхолично закончил невысказанную мысль лысый.
– Наш друг весьма везуч, этого не отнять. Хотя надо признать, он очень хотел выжить, так что одним везением дело не обошлось.

– А теперь то что?!

– А теперь...
– пожилой советник вынул руки из карманов и посмотрел прямо в глаза собеседнику. И тот как обычно вздрогнул, отведя взгляд.

– Мальчик мой, дорогой племянник, - тихо вымолвил зловещий старик.
– Я уже не раз говорил, что у тебя проблема. Одна, но большая. Ты отлично ориентируешься в знакомых и привычных вещах. Однако нестандартное - по-настоящему необычное - тебя ломает на раз-два. Ты начинаешь нервничать, отступаешь в поисках твердой почвы, упускаешь время и пропускаешь удары. Я прикрываю тебя по мере сил, но я не вечен.

– Извини...
– молодой склонил голову, признавая безоговорочную правоту старика.
– Но это же действительно мистика какая-то...

Внизу загудела сирена - закончился новый сборочный цикл плат для 'ГосСтата'. Манипуляторы автоматиков замерли в готовности, словно лес голосующих рук на партсобрании. Проект был настолько важен, что строился исключительно на собственных ресурсах и производственной базе 'Правителя', а сверхсовременная электроника, идущая далеко впереди передовой линии мировых разработок - увы - не была сильной стороной мега-треста. Поэтому процент брака достигал пятидесяти процентов, и база проекта требовала постоянного обновления. Однако при удаче 'Правитель' должен был стать лидером уже не национального и континентального, но планетарного масштаба.

– Ты многого добился, ты член коллегии и почти 'ферзь', ты даже смог проскочить через этот проклятый кризис с 'Почтой', почти без потерь. Еще несколько лет, и ты войдешь в состав генерального директората нашего треста. В особенности если наш маленький проект в сотрудничестве с 'НеоНетом' пройдет успешно, а он должен принести успех и тонны денег. Но...

'Священник' подошел ближе к нервному спутнику и без всяких экивоков крепко ухватил того за галстук, накрутив полосатую ленту ручной вязки на крепкий кулак.

– Но тебя может свалить любая внеплановая хрень, простой неуместный срыв, - тихо, почти шепотом выговорил старый волк.
– А это недопустимо. Я пожертвовал всем, чтобы ты мог подниматься выше. Я остался вечным визирем и советником за чужим плечом, чтобы ты мог достичь всего. Твой провал станет моим провалом, а мне это очень не понравится, поскольку это будет значить, что все мои жертвы оказались напрасными.

Он навернул на кулак еще один оборот галстука, и нервный человек был вынужден опустить голову, словно кающийся грешник.