Город

– Насколько я успел понять, ваш хозяин - сатана?

– У него множество всяких имен: Люцифер, Воланд, Мефистофель, дьявол, сатана, князь тьмы. Да, это он.

– Следовательно, если есть он, значит, есть и Бог?

– Ну, конечно же есть. Ничтожнейшая, скажу вам, личность! Носится со своим милосердием, как с писаной торбой. Будто кому-то оно нужно - его милосердие. Хозяин бы давно с ним покончил, если бы его не защищал сам Создатель.

– И с каким же заданием вы прибыли ко мне, господин Бархан?
– спросил Григорий, внутренне концентрируясь на борьбу, так как понимал, что столь важная особа мира зла не мог явиться лишь для того, чтобы с ним познакомиться.

– А вы парень не промах, Григорий Александрович, - одобрительно проговорил демон, стряхивая пепел сигары прямо на пол.
– Как говорят у вас весьма остроумные люди - "на ходу подметки рвете".

– И все же вы не ответили на вопрос, господин Бархан.

Демон огляделся, ища куда бы ему положить окурок сигары и, не найдя ничего подходящего, просто-напросто её проглотил. Все эти "фокусы" представителя тьмы начали уже раздражать Орлова. Он чувствовал, как в груди забродила злая сила, готовая в любой момент вырваться наружу какой-нибудь непредсказуемой выходкой.

– Да уж конечно не только ради ваших прекрасных глаз, милейший, наконец ответил Бархан.

– А для чего вам понадобился весь этот пошлый спектакль?

– Какой спектакль?
– не понял демон.

– С превращением в Таню?

– Ах, это?
– Демон заливисто рассмеялся.
– Исключительно из вредности своего характера, Григорий Алескандрович. Исключительно. Не могу отказать себе в удовольствии над кем-нибудь подшутить. Мне уж не раз и от Хозяина влетало за подобные, с позволения сказать, шутки. Но все что об стенку горох. Видно, таким горбатым уродился.
– И, вдруг, без всякого перехода громко зарыдал. По лицу его катились натуральные и весьма обильные слезы. У демона было разнесчастное лицо. Громко всхлипывая и заламывая руки, он, будто играл пошлую трагикомедию, заголосил, как профессиональная плакальщица над усопшим:

– Простите меня, голубчик! Умоляю! Бес попутал! Не губите, родимый, беспутнего демона в расцвете лет! Пощадите! Я больше не бу-у-уду-у! Чеслово не бу-у-уд-у!

– Прекратите ерничать!
– вспылил Орлов.

– Нет-нет, и не уговаривайте!
– продолжал юродствовать демон.
– Дайте слово, что вы не расскажите о моем недостойном поступке Хозяину?

– Прекратите!
– прокричал Григорий, уже готовый броситься на Бархана с кулаками.

– Нет, вы дайте слово, - настаивал демон, продолжая громко плакать.

– Где же я его увижу?

– Нет, вы мне пообещайте, что ничего ему не скажите.

– Хорошо. Обещаю, - сдался наконец Орлов.

Бархан сразу успокоился, радостно заулыбался, бросился на колени перед Григорием, стал униженно целовать его руки, восклицая:

– Спасибо, благодетель! Есть же ещё благородные люди в своем Отечестве! Ваш поступок делает вам честь, господин Орлов! Бархан век этого не забудит!

– Вы с ума сошли!
– вскричал Григорий, вскакивая и отдергивая руки.

– Да, сошел. Только-что сошел.
– Демон указал рукой на кресло, где только-что сидел. В нем лежала голова Бархана и истошно вопила:

– Карул!!! Держите его! Держите моего хозяина мерзавца! Он опять от меня сбежал!

Григорий перевел взгляд на Баркахана. Голова у того отсутсовала. Тело беспомощно размахивало руками, а на страшной с неровными рваными краями шее пузырилась кровавая пена. Орлов обессиленно опустился на диван. Голова у него кружилась. Подташнивало. Умом он понимал, что демон пытается его запугать, вероятно это входит в его план, но побороть чувство страха и омерзения, не смог и невольно закрыл глаза. А когда их вновь открыл, то увидел Бархана развалившемяся в кресле и курящим новую сигару. Он смотрел на Орлова насмешливо и одновременно сочувственно. Неожиданно доверительно-ласково спросил:

– Скажите, Гришуня, вы любите Таню?

– Да.
– ответил Орлов, сбитый с толку вопросом демона.
– А в чем дело? Почему вы об этом спрашиваете?

– Да нет, ничего. Просто спросил, - ответил Бархан уклончиво, стараясь не встречаться взглядом с Григорием.

Орлов ощутил, как все его тело содрогается мелкой неприятной дрожью, на лбу выступил липкий холодный пот. С каждой секундой тревога за судьбу любимой нарастала.

– Вы от меня что-то скрываете?
– спросил он и почувствовал, что язык плохо его слушается.

– Ну, отчего же...
– Бархан был в явном замешательстве и не знал, как ему выйти из щекотливой ситуации.
– Красивая, говорю, была девушка. Замечательная!

Страшный смысл слова "была" моментально дошел до сознания Орлова. Забыв все на свете, он вскочил на ноги и, издав какой-то зверинный рык, ринулся вперед на Бархана, схватил его за грудки и принялся трясти, приговаривая:

– Ах ты, гад ползучий! Говори, сволочь, что ты с ней сделал?!

Бархан сделал вид, что здорово напугался. Лицо его сморщилось до того, что стало напоминать печеную грушу, глазки заслезились.

– Ой, не надо, дяденька!
– вновь завыступал этот мерзкий фарисей. Больно ведь! Пошто, дяденька, деретесь-то?! Чего я такого сказал-то? То, что Таня красивая девушка? Так это вам, дяденька, каженный куклявый скажет. Ой, не надо, дяденька! Я буду Самому жалиться?

– Ты сказал: "Была", гнусный шут?!
– вскричал Григорий, продолжая трясти демона.

– Ну да, сказал, - холодно проговорил Бархан, восстанавливая статус-кво блистательного вельможи, обремененного высокой должностью и положением в сатанинском обществе. Он легко оторвал руки Орлова и толкнул его на диван. Демон стряхнул пепел на пол, поправил фрак, полюбовался глянцем лаковых туфель и, оставшись довольным, продолжал: - Красота категория вечная. Она была, есть и будет. Если, конечно, вы будете вести себя соответственно.

– Так значит Таня жива?!
– с надеждой спросил Григорий.

– Странные вопросы вы задаете, Григорий Александрович, - недовольно пробурчал Бархан.
– И вообще, вы меня разочаровали, милостивый государь. Я считал вас вполне воспитанным интеллигентным молодым человеком. А вы ведете себя, простите великодушно, как какой-нибудь разбойник с большой дороги или вокзальный бомж. Никакой выдержки и самообладания. Стыдно!

– Скажите - она жива?!
– взмолился Орлов.

– Кто?

– Таня?!

– А при чем тут Таня?!
– удивился демон. Ему, по всему, доставляло удовольствие издеваться над Григорием.
– Я веду речь, в данном случае, о вас, Григорий Александрович. Нда-с, о вас. Лично вы меня беспокоите, ваше физическое и нравственное состояние. Я даже стал сомневаться, что с вами вообще можно иметь какое-либо дело.

А Григорий чувствовал от всего этого идиотского разговора смертельную усталость и чудовищную пустоту внутри. Голова была тяжелой и плохо соображала. Ему сейчас хотелось лишь одного - чтобы все поскорее кончилось.