Город
Шрифт:
– Будь спокоен, Тимка. Можешь на меня расчитывать. Может быть ты...
– Нет, Гриша, - перебил его кот.
– На мою помощь не расчитывай. Я трус по природе. Если что, сходу тебя продам. Так-что, тебе лучше со мной не связываться. Так спокойнее. Ну, бывай! Удачи тебе, Гриша!
– Спасибо, Тимка!
– ещё раз поблагодарил его Григорий. Замечательный, оказался кот. Из всех, кого он встретил в этом городе, Тимка был самым порядочным.
А впереди Орлова ждала ночь. Проблема прожить её до утра была, по всему, весьма проблематична. И главное аппелировать не к кому. Сам угодил в эту историю по собственной глупости.
4. Первое Великое видение Максима.
Из-за
У Максима радостно и гулко забилось сердце от этой красоты и от предчувствия приблежения той минуты, ради которой он и был рожден. Он это знал. Знал наверняка. И это светило, и эту прекрасную долину он уже не раз видел в пророческих снах своих. И знал, что сделает в следующую секунду. Он пошел по Великой долине навстречу дальним горам. Холодная роса обжигала его босые ноги, молодой упругий ветер бил в лицо, развивал белые одежды, горячее светило обжигало кожу. Шел под неумолочный высокий звон сонмища цикад - этого гимна торжества жизни, а встречавшиеся на пути благородные львы и грациозные антилопы, мощные, страшные на вид носороги и ни менее мощные бизоны, волки и зайцы, медведи и лисицы, кони, коровы, олени и другое малое и большое зверье ели сочную духмяную траву и провожали его добрыми и кроткими взглядами.
Так шел он день и ночь, и ещё день и ночь. В кровь сбились его ноги, запылились и обветшали белые одежды. А он все шел, шел, шел. И не испытывал ни боли, ни усталости, ни голода и жажды. Приближение великой минуты наполняло все его естество могучей энергией, удесятеряло силы.
Лишь к полудню третьего дня достиг он подножия гор. И открылась перед ним широкая беломраморная лестница, тающая в белых курчавых облаках. С благоговейным трепетом ступил Максим окровавленной ногой на холодную её ступень. До самого вечера шел он вверх по ней, пока не достиг ослепительно-сияющей вершины её. И тогда прозвучал волшебный, чарующий голос:
– Здравствуй, сын мой! Я ждал твоего прихода.
Не смея поднять глаза, Максим опустился на колени, проговорил робко и радостно:
– Здравствуй, Создатель!
– Ты готов к подвигу?
– Да, Создатель!
– Укрепил ли волю свою?
– Да, Создатель!
– Закалил ли сердце свое?
– Да, Создатель!
– Встань с колен, подойди ближе.
Максим повиновался. Он уже ощущал теплые волны исходящей от Создателя энергии.
– А ты уверен, что способен это сделать?
– Да, Создатель!
– Что ж, ты сам выбрал свой путь. Знаешь ли ты насколько он будет тяжек?
– Да, Создатель!
– И это тебя не страшит?
– Нет, Создатель!
– Тогда благословляю тебя, сын мой, на подвиг! Подними голову, посмотри на меня.
Максим взглянул и, не удержавшись, невольно вскрикнул от нахлынувшего на него восторга и упоения. От ослепительно-белого животворящего света ему стало вдруг необыкновенно легко и радостно. И ещё более укрепился разум его решимостью, а сердце воспылало великим огнем жертвенности.
Он невольно закрыл глаза. А когда их открыл, то уже стоял на Земле перед страшным, смрадным городом, источавшем злобу и ненависть.
5. Жуткая ночь.
Агапкин-старший вручил Орлову огромный сейфовский ключ и, вжав голову
в плечи и выкатывая глаза, испуганно сказал:– Ваш номер тринадцатый на втором этаже.
– А вы не проводите меня?
Он ещё более испугался, пролепетал:
– Нет, вы уж сами, гражданин шпион. У меня столько дел, столько дел.
Предвидя, что ожидает его впереди, Григорий решил запастись "противоядием" от всяческой нечистой силы.
– У вас ещё бутылки коньяка не найдется?
– спросил он Агапкина.
Тот замешкался, не знал, что же ему предпринять. Видно никаких указаний на этот счет ему не поступило.
– Одну минуту, - наконец пробурчал хозяин и полез под прилавок. Долго шелестел там бумагой.
– Вот, пожалуйста, господин шпион, - проговорил он, протягивая Григорию бумажный пакет.
– А отчего такая таинственность?!
– удивился Орлов.
– Это из-за хлюндявых, - кивнул он в сторону зала, который был уже битком набит рабочими. Они также молчаливо и хмуро поедали серую и липкую массу.
"Что же я не расспросил о них у Тимки?" - запаздало подумал Григорий.
Сунув пакет под мышку, он поднялся на второй этаж. Осложнения, о которых его предупреждал Тимка, начались прямо с коридора. Навстречу Орлову шла совершенно голая девица. Молочные железы у неё были фантастических размеров. Григорий немало повидал на своем веку, но таких отродясь не видывал. Прямо-таки арбузы, а не груди. Девица бесшумно подплыла к нему, ощерила в зловещей улыбке гнилые и сломанные зубы, надсадно просипела:
– Мущина, огонька не найдется?
Сип это походил скорее на электровозный гудок, чем на человеческий голос. На Орлова пахнуло смрадом могилы. Если бы ни Тимка, он бы уже наверняка умер от страха. Спасибо коту, дай Бог ему здоровья!
Между средним и указательным пальцами у девицы была зажата огромная сигара. Орлов достал зажигалку, высек из неё прометеевский огонь, протянул. Девица долго пыхала сигарой, прикуривая. Вновь натужено засвистела:
– Не желаете ли развлечься?!
– От натуги её курносый нос провалился. Вместо него зияла безобразная дыра. Н-да. Зрелище не для слабонервных. Раздался "кокетливый", напоминающий уханье филина, смех. Она с интересом рассмартривала его своими огромными "коровьими" глазами и показывала здоровущий ярко-малинового цвета язык. Дурачась, ухватила рукой левый "арбуз", нажала. В лицо Григорию ударила мощная теплая струя парного молока.
– А ну, пошла вон, сифилитичка!
– гневно закричал Орлов.
– Ой!
– громко икнула девица. Она хотела напугать его, а сама до смерти напугалась его напора, стала грязно-зеленой, как болотная квакша, могучие груди "сдулись" и обвисли жалкими сморщенными мешочками. Затем она стала стремительно уменьшаться в размерах.
– Мяу!
– раздался наконец душераздираяющий кошачий крик и черная кошка молнией полетела к выходу, подняв трубой хвост.
Орлову даже стало её жалко. Может быть это Тимкина Роза выполняла задание тайной полиции? Вполне возможно. Зря он так с ней обошелся. Ведь не по собственной же воли она все это делала.
В номере на столе горела настольная лампа, а за столом сидел черт. Всамделешный, натуральный, классический, описанный ещё Николаем Васильевичем Гоголем. В шерсти, при копытах, хвосте, с бородкой и крохотными тупыми, как у козленочка, рожками. Сидел и смотрел на вошедшего маленькими, круглыми веселыми глазками.
– Здравствуйте, господин черт!
– бодро сказал Орлов, проходя в комнату и садясь с чертом за один стол.
– Выпить не желаете?
Хитроватые, веселые глазки черта выразили недоумение.