Город

– А ты почему меня не боишься?!
– удивленно спросил он.

Сказать, что Григорий стал настолько крутым парнем, что вся эта чертовщина была ему безразлична, было бы неправдой. Он конечно же трусил. И здорово трусил. Внутри поселилаось что-то темное, мохнатое, тревожное. Но была ещё и какая-то веселая бесшабашность. Такое состояние, когда в огонь, так в огонь, в воду, так в воду. Главное, вдохнул побольше воздуха и была-ни была. По-о-ошел! Жутко! Страшно! Но весело! Сладко замирает сердце и стучит, и стучит, гулко и тревожно: тук-тук, тук-тук!

– А что мне вас бояться? Что я чертей не видел что ли. Порой домой в таком состоянии приходишь, что они тебя на пороге целой толпой встречают.

Черт был совсем сбит с толку поведением Орлова. От его слов у него разболелась голова. Это было видно невооруженным глазом. Козлинное лицо его сморщилось болезненной гримасой, глаза стали тусклыми и несчастными. Григорий вспомнил, что в кармане у него лежит пачка анальгина. Достал, протянул черту.

– Вот, возьмите, пожалуйста.

– Что это?
– насторожился тот.

– Не бойтесь, не отрава. Это от головной боли.

– А откуда ты узнал, что у меня болит голова?

– Что ж, у меня глаз нет что ли?

Черт раскрыл пачку, высыпал на ладонь пять таблеток, отправил в рот. Сморщился.

– Фу, какая гадость!... Слушай, ты вроде бы говорил, что у тебя что-то есть?

– Конечно.
– Орлов распаковал бутылку, открыл, придвинул, стоявшие на столе стаканы.
– Налить?

На лице черта какое-то время отражалось борение чувств. Победило наиболее сильное - халявное.

– А-а! Наливай!
– махнул он рукой.
– Чувствую, влетит мне опять от Хозяина.

– Что, строгий?
– сочувственно спросил Григорий.

– Не то слово. Зверь!

– За что же вам может влететь?

– За срыв задания.

– Какого?

– Я должен был тебя до смерти напугать.

– Зачем?

– А это уже не моего ума дело.

– Не расстраивайтесь. Будем считать, что вы меня напугали.
– Орлов налил по полстакана.
– Как вас звать?

– Хозяин придурком называет, - усмехнулся черт.

– Это не имя, о обидное прозвище.

– А вообще-то меня Мануилом зовут.

– А отчество?

– Нам, чертям, не положено отчество иметь.

– А меня Григорием. За знакомство, Мануил!
– сказал Орлов, поднимая стакан.

Выпили. Коньяк черту понравился.

– Крутой ты парень, Григорий. Смелый. Уважаю таких, - одобрительно проговорил черт. Неожиданно в его руках оказалась колода карт.
– Может быть перекинемся в преферанс?

Но Орлов категорически отказался.

– В карты я кроме как в "подкидного дурака", ни во что больше не умею.

– Давай в подкидного.

– На интерес?

– Конечно. Какая же игра без интереса?

– Но у меня ничего нет.

– А давай так договоримся: проиграю я, - освобождаю тебя из этого города, проиграешь ты, - отдаешь мне свою душу. Идет?

– На зачем вам моя душа? Насколько я знаю, черти душами не интересуются.

– Я её Хозяину на день рождения подарю. Прогнусь маленько. Может быть при себе оставит. Надоело мататься по командировкам. Факт.

– Сколько ему лет?

– Кто его знает. Он у нас все молодится. Говорит, что две тысячи. Но подозреваю - много больше. Ну так как, сыграем? У тебя это единственный шанс выбраться отсюда.

Предложение было заманчивым. Но Орлов прекрасно сознавал, что играть с чертом, что плевать против ветра. Это в сказках тертые мужички-хитрованы запросто, как бы шутя, объегоривают глупых чертей. В жизни же занятие это не только бесперспективное, но и опасное. И пусть Григорий не был уверен, что у него есть та самая вещь, которая требуется черту. Во всяком случае, он её до сегодняшнего дня как-то не ощущал. А вдруг все же есть и уже завтра может понадобиться? Что тогда он будет делать? То-то и оно. И он наотрез отказался. Мануил разом погрустнел, заскучал. И лицо стало жалким-жалким, не лицо а материализованная мировая скорбь. Орлов невольно посочувствовал. Наверное ему тоже несладко хлеб свой зарабатывать?

– Вот вы мне, Мануил, скажите, отчего ваш Хозяин такой лютый, почему до сих пор не устал подлости человечеству строить?

– Должность у него такая собачья, - тяжело вздохнул черт.
– А так-то он мужик ничего, с понятием.

– Вам попадет за то, что не выполнили задание?

– Если дознаются, то конечно влетит. Могут отправить на задворки Вселенной, где собачий холод и никакой цивилизации. Как подумаешь об этом, тоска берет, жить не хочется.

– А могут дознаться?

– Все зависит кому буду докладывать. Если Самому, то гиблое дело, сходу расколет. Он нас, чертей, насквозь видит. Если старшему черту, то может пронести. Он у нас дурак дураком.

– А давайте инсценируем мой испуг?

– Что это даст?
– вяло махнул рукой черт.

– Ну не скажите. Будут свидетели. Можете, в крайнем случае, на них сослаться. Думаю, что может получиться вполне правдоподобно.

В глазах Мануила появились проблески надежды.

– Попробуй. Чем черт не шутит, - усмехнулся он.

И Григорий выдал такой концерт, что наверняка поставил на ноги всех постояльцев и хозяев этого дома. Он топал ногами, кричал, визжал, колотил в окна и стены, открывал дверь и орал благим матом:

– Караул!! Спасите!!

Под конец повеселевший Мануил не выдержал, захлопал в ладоши и закричал:"Браво!"

– Хороший ты мужик, Григорий, - сказал на прощание черт.
– Даже жалко с тобой расставаться.

– Может выпьем, Мануил, на посошок?
– предложил Орлов.

– Нет, - решительно отверг предложение черт.
– Извини, но у меня норма.

– Ну, тогда будьте здоровы, Мануил! Всего вам наилучшего.

– Пока, Григорий!

И Мануил растворился в воздухе. Был черт и не стало черта. Орлов уже стал привыкать ко всей этой чертовщине. Да и черт был очень даже ничего. И среди чертей, оказывается, встречаются вполне приличные. Честно.

Орлов решительно направился к кровати. Надо было хоть немного поспать. Его уже буквально шатало от усталости. И в это время раздался деликатный стук в дверь.

"Кого ещё нечистая несет!" - раздраженно подумал он, подходя к двери. Невольно усмехнулся, так как это выражение в данном случае имело самый что ни на есть буквальный смысл.