Город
Шрифт:
— Что? — Зеленый Дракон даже еще не понял, что происходит, а разбойник уже выхватил у него флейту из рук, и направился к барсуку.
Барсук попятился, прижимая свою флейту к груди.
— Эй, эй! — сказал он. — Не надо этого делать! Мы же друзья!
— Какой ты мне друг, просто дурной зверь! Делиться флейтой не хочешь! Хочешь, чтобы все тебя лучшим считали, да? Хочешь, чтобы все лавры достались тебе?
Ничего такого барсук не хотел, но сейчас было не время объяснять. Вместо этого оборотень сказал:
— Да ты понимаешь, с кем связался? Я же вообще не человек! И не боишься угрожать оборотню?
— Ха, оборотень, насмешил! —
— Не боишься его, так ведь он не один! — вступился за барсука старик, поднимаясь на ноги с кряхтеньем. — Мы его в обиду не дадим, так и знай! Раз ты такой оказался нехороший человек, уходи и не возвращайся больше!
Гуй Нефритовый Цветок согласно кивнула, собаки пролаяли из кустов «да, да, уходи!», Зеленый Дракон и лиса тоже смотрели на разбойника очень серьезно.
Разбойник оглядел компанию.
— Ха! — рассмеялся он. — Нашли кому угрожать. Я — разбойник, я вооружен! А вы — кучка неудачников. Кого мне здесь бояться — старика, который сам еле может встать, двух девок и маленького мальчика? Или этих, голосов из кустов? Ха, насмешили!
Он сделал еще шаг в сторону барсука, а тот, прижав флейту к груди, отступил.
И тут случилось одновременно несколько вещей. Музыканты удивительным образом преобразились: старик поднялся, наконец, на ноги — и вдруг оказалось, что сквозь лохмотья у него просвечивают кости и полусгнившие ошметки мяса, больше всего он стал похож на не очень свежий труп, только что вылезший из могилы; танцовщица тоже преобразилась не в лучшую сторону — ее длинные белые зубы скалились в страшной усмешке, а ногти вытянулись и превратились в длинные когти черного цвета; мальчик вообще пропал, на его месте теперь сидел огромный зеленый дракон и недобро скалился; и в довершение, собаки вылезли из кустов и теперь нависали над разбойником тремя черными тенями, одна больше другой, их красные раззявленные пасти не сулили ничего хорошего. Без изменений остались только Хэй Хусянь, барсук и сам разбойник. Последний теперь пораженно оглядывался, не понимая, кого бояться больше — мирная компания вдруг оказалась сборищем кровожадных монстров, один страшнее другого!
Разбойник жалобно выругался, оглядываясь в поисках выхода. Выхода не было, его окружили со всех сторон, и круг все сужался.
— К-к-кто вы? — спросил он. — Вы кто такие?
— Мы те, чьи инструменты ты хотел отобрать и чьей игре ты хотел помешать! — объяснил Дракон.
Собаки согласно зарычали. Девушка сжимала и разжимала руки, будто от сильного желания сомкнуть когти на чьей-нибудь шее. Разбойник даже догадывался, на чьей.
— Я был неправ! — сказал он. — Мнеоченьжальясовершилстрашнуюошибку!
— Что-что? — переспросил старик.
— Я очень извиняюсь, был не прав! Полон раскаяния!
Барсук злорадно усмехнулся.
— А моя флейта тебе больше не нужна? А то ведь ты ее забрать собирался. А потом и биву, и хуцинь…
— Нет, нет, мне ничего не нужно! Вот, возьмите обратно! — он кинул Дракону его флейту, и тот поймал ее изящной лапой. — Только отпустите меня обратно к моей шайке. И я уйду и больше не вернусь! Клянусь сердцем матери! Землю есть буду!
— Землю есть не надо! — прошипела танцовщица. — Уходи и больше не появляйся! Во второй раз не отпустим!
Она сделала шаг в сторону, так что между ней и одной из собак образовался проход. Разбойник не заставил себя упрашивать, он бочком проскользнул
между монстрами и умчался прочь, в лес. Какое-то время музыканты слышали треск ломаемых веток и треньканье гитары, когда она задевала о кусты, затем все затихло.Оставшиеся на поляне осмотрелись.
— А что же вы нас раньше боялись-то? — спросила средняя собака, мигая огромными круглыми глазами. — Вы и сами кого угодно напугаете!
— Это я боялся, — пояснил барсук. — У меня фобия.
— А ты что, и правда человек? — старик снова стал призрачным и благообразным и устремил взгляд карих глаз на Хэй. — Мы-то, как выяснилось, все не люди. Я вот призрак, кости мои замурованы в стену, чтобы охранять город от врагов.
— А я вампир, — пояснила Гуй Нефритовый Цветок. — Могила моя в лесу, меня, кажется, как раз разбойники и убили когда-то давно. Но этого я не трогала. Думала, он не из той банды.
— А я один из защитников Города, — Дракон снова стал зеленоволосым мальчиком. Охраняю его с востока по повелению Золотого Дракона.
— Да я тоже не совсем человек, — объяснилась Хэй. — Я лиса-оборотень, но просто я думала, что превратившись в лисицу, вряд ли разбойника напугаю.
— Да, точно! — улыбнулся старик. — Не думаю, что он лис боится. Ну так что, может продолжим наше занятие? Теперь, когда никто нам не мешает, мы можем вернуться к музыке.
— Хорошо, — все были согласны.
Мальчик легко подпрыгнул и снова уселся на стене, там же, где и обычно, держа флейту в руках. Гуй Нефритовый Цветок вышла в центр поляны. Собаки скрылись в кустах. Лиса, барсук и старик уселись на свои места и выжидающе посмотрели друг на друга. Барсук кивнул, и музыка снова полилась.
Танцовщица кружилась, взмахивая длинными рукавами, в небе светила луна.
«Записки из Хижины у Ручья»
«Сам я слышал, что когда-то над Городом светило целых десять солнц. Жара стояла страшная, на Город обрушилась засуха, и даже Ледяной Канал почти пересох. Тогда Правитель Города издал указ, предписывающий солнцам светить по очереди, по одному в день. С тех пор так и происходит, и погода в Городе выровнялась».
Черный лучник
Клод любил гулять по Городу. За один день Город было не обойти — не то чтобы тот был таким уж большим, скорее, это дни были очень короткие, — поэтому Клод обходил один район за раз.
Конечно, в Городе Зимы он бывал реже, чем в весенней или летней части, по вполне понятным причинам — не всегда есть настроение гулять под ледяным ветром. Но сегодня он направился именно туда.
И там, ближе к Саду Снежных Деревьев, с ним случилась странная вещь. Клод нашел на земле большой черный лук и колчан черных же стрел.
Клод огляделся — никого, кто мог бы оказаться хозяином оружия, рядом не было. Да и вообще никого вокруг не было. Молодой человек задумался. Можно было подождать здесь еще немного и посмотреть, не подойдет ли владелец, а можно было взять лук домой и потом написать объявление о находке. Клод решил подождать.
Но улица была безлюдной, даже в окнах домов вокруг свет не горел. Через пять минут, порядком замерзнув, Клод понял, что ничего так не добьется.
«А не оставить ли мне все, как есть?» — пришло ему в голову, но лук был таким красивым, что оставлять его лежать на пустынной заснеженной улице казалось просто кощунством.