Город

Эти лучи света являли собой загадку. Они проникали уж точно не с самого верха: утес был слишком высок. Значит, отверстия устроили под углом прямо в обрыве. Но кто их проделал и зачем? Наверняка не ради того, чтобы освещать эти убогие хижины. Надо думать, сначала были эти световые продухи, а поселение в их призрачном мерцании возникло и разрослось уже потом. И община там обитала весьма странная. До моря два шага – почему не построиться снаружи, хотя бы под прикрытием каменного свеса? Почему эти люди решили поселиться именно здесь, среди вонючих отмелей разлившихся стоков?

Индаро только пожала плечами: ее это совершенно не касалось.

В деревне не было заметно никакого движения. А ведь Элайджа рассказывал, что раньше жизнь тут так и кипела. Теперь домишки и шалаши выглядели покинутыми и пустыми. Только крысы целыми стаями перетекали по буграм отмели, сами струясь, точно вода, да жужжали неискоренимые мухи…

Индаро подняла светильник и отправилась дальше. По мере углубления в темноту воздух делался все удушливей и плотней. Становилось трудно дышать полной грудью. Ноги вязли в грязи, приходилось бороться за каждый шаг. Люди у нее за спиной глухо бранились. Элайджа поспевал проворней других, ведь он был здесь самым маленьким и легким.

– И вот так всю дорогу вдоль берега? – спросила Индаро.

Он пожал плечами – едва различимое движение в темноте:

– Следует предположить, что чем дальше от реки, тем легче будет идти.

Еще через два часа (судя по уровню масла в светильниках) впереди показался деревянный мост, что вел к поселению. Индаро подняла фонарик повыше.

– Вот и хорошо, что мы по южному берегу не пошли, – сказал Джил, подошедший сзади.

Индаро кивнула. Мост был сломан, доски местами свисали и полоскались в воде, уцелевшие выглядели гнилыми. Кошки да крысы могли бы здесь перебежать, но скользкие, обросшие плесенью балки выдержать веса человека уже не могли.

– Может, поэтому деревню и забросили? – предположила она. – Такой мост поди почини!

– Где тот ход, которым вы проникали отсюда в Чертоги? – спросил Джил у Элайджи.

– Вон там. – Юноша вытянул руку. – Прямо на восток от входа в пещеру. Этим путем мы как раз туда попадем. – Он посмотрел за реку. – Знать бы, что с ними сталось…

– Либо утонули при очередном наводнении, либо дозорные Города разогнали. – Индаро пожала плечами. – Наверняка все мертвы!

Ей показалось, что при этих словах на лице Элайджи мелькнула тень улыбки.

– Вот бы Амите рассказать, – прошептал он.

36

Эмли медленно возвращалась к действительности. Она лежала на узкой кровати, ей было тепло под толстым зимним плащом. Внизу, в пекарне, ставшей в последние три дня ее убежищем, гремели противни, раздавались громкие распоряжения и жалобы: пекарь с женой готовили хлебы. Привычные мирные звуки… Эмли поворочалась немного и снова заснула.

Когда она снова проснулась, дождь, всю ночь гремевший по черепице, успел прекратиться. Девушка открыла глаза и увидела, как грязное окошко трогают розовые пальцы рассвета. Чердачную комнату заливал теплый свет. Эмли со вздохом высунула нос из-под плаща. В Городе царила зима, но с наступлением дня, когда внизу разжигали печи, на чердаке становилось тепло.

Несмотря на все случившееся, Эмли впервые за много недель чувствовала себя в безопасности.

Она приподняла голову, вытянула шею. На другой кровати лежал Эван. Он распластался на животе, зарывшись лицом в подушку. Одна рука закинута за голову, другая свесилась на пол, касаясь досок. Эмли видела его полинявший красный камзол и светлые волосы, стоявшие торчком. Спал он, по своему обыкновению, мертвецки.

Когда-то он объяснил ей, что воин способен спать в любых мало-мальски подходящих условиях, но при необходимости тотчас просыпаться в немедленной готовности к действию. Эмли перевернулась в постели и нащупала на пыльном полу камешек, вытащенный накануне из башмачка. Подняла и запустила им в спящего солдата. Камешек щелкнул его по белобрысой макушке, но Эван не пошевелился. Девушка улыбнулась.

– Все время тебе приходится меня спасать… – сказала она ему, когда он разыскал ее среди бочонков на задах гостиницы «Ясные звезды», где у них было оговоренное место встречи на случай беды.

– Причем в последний момент, – пробурчал он сердито.

Она поняла: он был зол на себя за то, что не подоспел помешать пленению Бартелла.

– Там было шестеро солдат, – попыталась она утешить его. – Куда против них в одиночку! Если бы и тебя схватили, совсем была бы беда.

Он наградил ее долгим взглядом, смысл которого она не особенно поняла, после чего сказал:

– Ты, девочка, верно, с воинами не много дела имела?

Она замотала головой. Помимо отца, он был первым, с кем она познакомилась.

Дворцовые солдаты явились брать Бартелла перед рассветом.

Эм с отцом прятались в заброшенной конюшне. Прежде здесь стояло конное подразделение, а теперь забредали разве что влюбленные парочки, которые кувыркались в подгнившей соломе прямо под беглецами, тихо сидевшими наверху. Эван снабжал Барта с дочерью едой и кое-какой одеждой. Эм очень хотелось выйти наружу, хотя отец не проявлял никакого желания покидать обжитый чердак. Со времени ранения он словно бы враз постарел, память все больше подводила его, ноги дрожали. Временами Эмли замечала, как он смотрел вдаль, шевеля губами, будто разговаривал с невидимым собеседником. Она знала: некогда он был знаменитым полководцем. Она и теперь считала его великим человеком. Но в то, что однажды он вновь возглавит войска, верилось плохо.

Тем злосчастным утром Эмли проснулась спозаранку и спустилась с чердака, чтобы в уединении переодеться. И вдруг расслышала зловещий звук: по ту сторону дощатой стены кто-то вытаскивал из ножен меч. А Бартелл еще спал наверху.

– Отец! – завопила она. – Они здесь! – И помчалась к лестнице наверх.

Но не успела: дверь конюшни распахнулась, и к ней ринулись двое с мечами наголо. Эмли повернулась и бросилась на зады, к черному ходу, но и оттуда уже спешили люди, да не двое, а четверо. Оказавшись в ловушке, она обежала один из денников и отодвинула доску, которую в самый первый день показал ей Эван. В дыру смог бы протиснуться худощавый мужчина, но, в ужасе оглянувшись, она увидела, что они и не пытаются гнаться за ней. Тогда Эмли поняла, что солдатам нужна не она. Им был нужен Бартелл. То есть не Бартелл, а Шаскара, знаменитый некогда полководец…

Эван показывал им не только эту дыру, но и путь к спасению: нужно было спуститься по веревке, пропущенной в древний блок. Тот выглядел заржавленным и бесполезным, но на самом деле был хорошо смазан и готов к немедленной работе. Вот только воспользоваться им Бартелл так и не смог. Он, наверное, проснулся-то оттого, что ему приставили к горлу меч.

Обмирая от ужаса при мысли, что солдаты сейчас убьют его прямо на месте, Эм наблюдала из-за дальнего угла и увидела, как старика закидывают в черную карету. По крайней мере, он был пока жив! Она бежала за этой каретой, рокотавшей колесами по спящим улицам, но та направилась в самое страшное место – к боковым воротам Алого дворца. Увидев это, Эмли сползла по стене наземь и расплакалась, впервые с самого детства чувствуя себя брошенной и одинокой. Так плохо ей, кажется, еще никогда не бывало.

Потом она поднялась, вытерла слезы и поплелась к «Ясным звездам», где ее в конце концов и разыскал Эван.

Теперь она лежала на боку и смотрела на него, спящего. Завтра наступит день, которого он так дожидался, – Пир призывания, и он присоединится к мятежному военачальнику, о котором Эмли была премного наслышана – к Феллу Эрону Ли. Он войдет во дворец и убьет императора. С ними должен был пойти и Барт… В глубине души Эм даже радовалась, что теперь ему не придется участвовать в самоубийственном, по его же словам, предприятии. Эван, помнится, жизнерадостно соглашался с ним, но это было не повод отступать – ни для старого, ни для молодого.