Городская девчонка и ковбой

– Значит, все сначала, - сказал Кэлеб.

– А знаешь, у меня тоже такое бывало.
– Говоря это, Райен сдернул шляпу Райта с вешалки, прибитой к стене позади его стола, и бросил ему.
– Вези ее домой, посади за компьютер, свари ей кофе и оставь ее в покое, пусть сидит хоть до утра.

– Я могу чем-нибудь помочь?
– участливо спросила Аннабел.

– Спасибо, я хорошо себя чувствую, - ответила Алексис, послушно поднимаясь и следуя за Кэлебом к выходу.
– Просто мне в голову пришла хорошая идея, надо ехать домой, садиться за работу.

– Я поведу быстро, - сказал Кэлеб.

***

Следующие два дня Алексис не выходила из кабинета Ангуса. Кэлеб время от времени носил ей кофе. Он же готовил для нее завтрак, обед и ужин. На второй день он почти силком заставил ее есть, обнаружив, что все, принесенное им вчера, так и осталось нетронутым. Она не сторонилась его. Напротив, всякий раз, когда он приходил, они разговаривали. Алексис рассказывала, насколько продвинулась вперед и как из бесформенной груды путаных записей она выберет темы и направления. Показала, как это делается и как наконец несвязный набор слов превращается в четкий и выразительный текст. Но саму рекламу Алексис ему так и не показала. Не смогла. По сути дела, она использовала его и Райена в качестве прототипов. И если б он это увидел, то не смог бы не заметить, как Алексис его уважает и восхищается им, и, конечно же, понял бы, что она его любит.

– Значит, говорите, все готово? Алексис с улыбкой кивнула.

– Совершенно готово. Абсолютно и полностью. Нечто необыкновенное.

– А почему вы от меня, интересно, скрываете, как вы это делаете?
– Кэлеб шутливо нахмурил брови.

– Ой, Кэл, если б я только могла. Это просто приходит само, и все. Говорят, так же бывает и у художников, вообще у людей искусства.

– Вот оно как, значит, - подвел итог Кэлеб, складывая руки на груди.
– А вы не присядете?

Или так и собираетесь ходить туда-сюда до скончания века?

Алексис прыснула.

– Я так странно себя чувствую. Устала настолько, что у меня даже мышцы болят, а не могу остановиться и сесть.

– Вам надо принять горячую ванну.

– Мне кажется, и это не поможет.

– Все-таки надо попробовать.

Опираясь на руку Кэлеба, Алексис вышла из кабинета и начала подниматься по лестнице. И только тут неимоверная усталость, накопившаяся за последние дни, навалилась на нее всей своей тяжестью. С трудом добравшись до второго этажа, она почувствовала, что вот-вот упадет.

– Еще пару шагов, - сказал Кэлеб, однако ноги ее подкосились, голова закружилась, и она осела бы на пол, если бы он ее не подхватил.

В полузабытьи Алексис ощутила прикосновение его теплого тела. В голове у нее прояснилось. Кэлеб, крепко прижимая к себе, нес ее в спальню.

– Кэл...

– Да?
– Райт толкнул ногой дверь и вошел в комнату.

– Я хочу тебя поблагодарить.

– За что?
– спросил он, опуская ее на кровать, застеленную желто-белым лоскутным одеялом. В окно сквозь белые тюлевые занавески лился солнечный свет, и комната, уставленная мебелью вишневого дерева, выглядела празднично.

– Ну, вы с Райеном подали мне идею.

– Неужели я и Райен такие неотразимые мужики, что способны заставить всех пить твою содовую?

Борясь с сонливостью, Алексис помотала головой.

– Нет, не так. Ты и Райен - порядочные, хорошие люди и понравитесь тем, кто будет смотреть мою рекламу.

Кэлеб, опустившись на колени у кровати, снял с Алексис туфли.

– Порядочные, хорошие? Меня это не устраивает, - с недовольной миной сказал он.
– Я хочу быть неотразимым. Сексуальным.

– Но ты такой и есть! В этом и состоит идея. В сочетании сексуальности и врожденной порядочности.

– Алексис, ты устала, - тихо сказал Кэлеб.
– И хотя мне очень нравится то, что ты говоришь...

Алексис коснулась пальцами его щеки.

– Да ты просто олицетворение сексуальности, прошептала она, проводя пальцем по небритому подбородку Кэлеба. До нее только сейчас дошло, что, обихаживая ее последние два дня, он совсем забыл о себе. Алексис была тронута. Такой большой, сильный и такой добрый и нежный... Просто с ума сойти можно.

Их взгляды встретились. Алексис почувствовала, как усталость отступает, сменяясь мучительным томлением. Она хочет его. Пусть все произойдет сейчас, в это мгновение. Больше нельзя ждать. Она жаждет его, жаждет прижаться к нему всем телом, ласкать его, раствориться в его объятиях. И чтоб это никогда не кончалось.

Словно почувствовав что-то по выражению ее глаз, Кэлеб перевел взгляд на ее губы. Он все еще стоял на коленях, облокотившись о постель. Они были так близко друг от друга, и все, что разделяло их всего неделю назад, не имело больше никакого смысла.

Алексис замерла в ожидании, не отрывая глаз от Кэлеба. Если тому, чего она так хочет, суждено сейчас произойти, то он ее поцелует.

Именно это и случилось. Несколько мгновений он как будто колебался, словно стараясь понять, что же между ними происходит, потом, не отводя взгляда от ее глаз, в которых как будто ожидал увидеть возражение, медленно стал наклоняться к ней, пока не коснулся губами ее губ. Так медленно, словно все еще раздумывал, потом вдруг рывком поднялся с колен и, не отрываясь от ее губ, оказался сверху.

Кровать скрипнула, но это донеслось до ее ушей откуда-то издалека. Были только требовательные губы Кэлеба, его напряженное тело и ее всепоглощающее желание, затуманившее разум и оставившее в ее голове лишь какие-то смутные обрывки мыслей.

В мире не осталось ничего, кроме его завораживающих губ и ее нестерпимого желания. Чувства, владевшие душой Алексис, требовали выхода. Ее тело было полностью во власти его рук, мягких, ласковых и настойчивых, прикосновения которых погружали ее все глубже и глубже в бездну желания, о существовании которого она даже и не подозревала. Она с жадностью отвечала на его поцелуи.

Это любовь. Она его любит.

Господи, представить невозможно, что можно так страстно и безнадежно полюбить за какие-то несколько дней.

– Алексис, если мы сейчас не остановимся, то будет поздно.

– Я знаю...

– А ты два дня работала как проклятая, переутомилась. У тебя еще не прошла эйфория. И, мне кажется, ты решила целиком довериться моему чувству ответственности.
– Кэлеб со вздохом отстранился от нее и лег рядом на постели.
– Мы оба знаем, что не должны этого делать.