Городские истории
Шрифт:
Гладко прибранная кровать с покрывалом без единой складочки ехидно наблюдает за происходящим в комнате. Эти два кресла стали ей ненавистны. Раньше она знала свое предназначение даже среди дня, сейчас она всеми брошена и забыта. Она могла заснуть в кресле с вечера и только после полуночи улечься в кровать. Он так вообще перестал двигаться и передвигаться по комнате. Стало негде. Вошел в комнату, уперся коленями в свое кресло. Сел смотреть на нее. Смотреть стало нечего. Она стала не та. Старое кресло скрипело всем, чем можно было скрипеть. Оно было таким старым, и узким, и низким, что, сидя в нем, ей приходилось постоянно менять положение своего красивого дородного тела. Так, поворочавшись с полчаса, она укладывалась на кровать, чтобы дать отдохнуть телу и потянуться всласть. Распускалась на ней большим экзотическим цветком. Мужчина незамедлительно вставал, быстренько
– Ты стала другой. Я тебя не узнаю.
– Ты для меня прежний.
Она не шевелится. Ее груди не колыхаются. Ее халат не раскрывается в нужных местах и в нужный момент. Ее высокая талия над пышными бедрами ему не видна. Она не встает же! Ей удобно и хорошо полулежать в своем новом и долгожданном кресле.
Он старается не смотреть на кровать. Ему кажется, что кровать над ним насмехается. Воспитан и выдрессирован службой Он так, что не пристало ему что-то делать своими руками. Секретарши его четко знали свои обязанности и напрочь отучили мужчину от каких-либо потуг на этой волне. Потому и менялись они часто, что вскорости их четкое исполнение обязанностей наскучивало ему.
– Прежний? Это хорошо.
– Я знаю, – в тон собеседнику согласилась с ним Она.
Почему бы не сказать ей о своих желаниях прямо? Солдафон потому что. Не пристало ему при высоком чине кого-то о чем-то просить. Женщины сами должны знать свое прямое назначение.
– Ты должна знать и помнить кое о чем. Не первый день свиданькаемся…
– У тебя день рождения? – спросила Она, сонно зевнув в сторону кровати. Кровать воспрянула духом вместе с мужчиной.
– Ты сама не своя. – В голосе мужчины появились звонкие нотки.
– Разве? Ничего нового за собой не замечаю.
– А я за собой замечаю. Мне тебя не хочется. – Он практически лежал, как и Она, в своем новом кресле.
– Отдохни. Ничего страшного. – Она вытянула ногу и положила на край кровати.
– Ты так думаешь…
– Ага… Включи канал с желтым кружочком.
– Пожалуйста… – Он переключил канал. – Я так и уйду?
– Как так?
Ее слух и зрение были обращены к экрану телевизора.
Он с досады закрыл глаза и смог сосредоточиться на воспоминании, как впервые увидел эту русскую красавицу. В тот день Он неожиданно для себя вышел из кабинета и спустился в столовый зал, где вкушали обеденные блюда сотрудники такого таинственного заведения, как ФСБ. Ему стало не по себе и хотелось выйти, пройтись, перебросится с кем-то словцом, анекдотом. Развеяться, одним словом. После визита к врачу день тянулся как резиновый. Проклятая импотенция не давала покоя. Вот дела! Менял секретарш, смотрел журналы, находил сайты определенного назначения. Не заберет его никак, и все тут! Завидев приятное лицо одного из коллег, подсел к нему за столик. Друзей на поприще ФСБ не заводят. Приятное лицо никак не шло на разговор. Оно было занято рассматриванием новенькой из обслуживающего персонала столовой. Посмотрел и Он в ее сторону. Еще раз посмотрел. И почувствовал в себе то, что утратило силу и яркость, из-за чего Он посещал сегодня врача. Женщина с внешностью мамы в молодости, в таком же платье с накладными плечами и низко открытой грудью была волнительно хороша и необыкновенна. Здесь необходимо как можно красочнее описать сей предмет женского обольщения. Предоставляю возможность вашей фантазии включиться в созерцание прекрасного видения. Коса блестящих волос короной украшала ее голову. Могучая крутизна бедер переходила в тонкую талию. Красивые полные руки и тонкие кисти. Несколько родинок чередой катятся по открытой колышущейся груди вниз и прячутся где-то там. Еще одна над верхней губой дерзит и режет глаз.
– Хохлушка, – поясняет приятое лицо напротив. – Они все там такие, с перчиком. Наши сотрудницы все, как сухостой. Отчего молчим?
Полковник ФСБ очнулся.
– Так, дух захватило.
– Давно не посещали общественное питание?
– Жена порядок любит.
– Кто же против порядка! Победокурить можно. Иногда. Для вдохновения.
– Аж глаз режет! Долго не задержится здесь.
– Задержится. Ее борщи и драники полюбились самому… – Приятное лицо пальцем указывало в потолок.
Полковник ФСБ посмотрел туда же.
– Занята?
– Не могу знать. Могу догадываться.
Сразу за первой встречей последовала вторая. Он шел из кабинета в конце рабочего дня.
Шел по невероятно длинному коридору, продолжительность которого по сей день его удивляла и раздражала. Особенно дорожка ковровая, без стыков. Выходит, ее никогда не чистили в химчистке, только пылесосили сверху. Полковника ФСБ передернуло всего. Память вновь колыхнула в сердце мягкую горечь. Двор. Во дворе турник. Через турник перекинут ковер. Мама выбивает ковер пластмассовой штукой, очень похожей на теннисную ракетку. Мама веселая. Она красивая. Он маленький и маменькин мальчик. Молодые парни, стесняясь самих себя, не могут оторвать от его мамы глаз. Он очень гордится их вниманием к маме. Парням пора по своим делам. Их мамы сердятся на них за это, выходят на балконы, выглядывают из окон и напоминают сыновьям о чем-то. Мамам не понять, почему их мальчики оседлали скамейки вместо того чтобы идти туда, куда их проводили. Если бы сейчас, в настоящее время красивая женщина выбивала ковер во дворе, то она не вызвала бы такого всеобщего созерцания, потому как молодежи есть куда смотреть у себя в комнате. Конечно, это интернет! Зудящий, надутый, липкий и низкий. Как бочка из-под меда для медведя. Бочка сладкая и липкая. Мусора в ней налипло со всего леса, насекомых всяких, земли. Гадкая бочка. А медведю все равно хочется лизать, скрести по стенкам грязную медовую сладость.Вот и заканчивается ковровая дорожка, полковник ФСБ сдает личную карточку учета на досмотре и выходит из здания. Впереди спиной к нему стоит новенькая женщина из столовой. Глаза полковника ФСБ мгновенно прилипают к ее фигуре. Она спускается по ступеням, за ней следом – полковник ФСБ.
«Опять тащиться за ним вослед!» – ругнулся про себя его личный водитель и завел двигатель машины.
На этот раз он ошибся. Полковник ФСБ недолго будет шагать за фигурой женщины из столовой. Она неожиданно остановится достать что-то из кармана плаща, и ей в спину по инерции уткнется седовласый полковник.
– Задумался я, простите!
– О чем? – Вопрос звучит мягко, проникновенно и мгновенно. Взгляд женщины вскользь прошелся по его лицу, ушам, голове и устремился в небо. Оно и отразилось в ее глазах. Необъятное, свободное небо.
– О вас.
– Что именно вы думали?
Полковник ФСБ подумал, о чем он думал, и у него дух захватило от этого.
Все эмоции читались на его лице. Женщина их прочла и, привыкшая ко всему эдакому, сказала:
– Доведите меня до такого же состояния.
На удивление, ответ прозвучал выстрелом. Полковник ФСБ застопорился, а женщина сочла, что человек оцепенел от ее красоты. Ей это страшно понравилось. Мужскую леность (потом) сочтет за мужское смущение, а это так мило.
А полковника наполняло мужское желание, каждую клеточку его организма, каждую его жилочку. Превратило его в надутую горячим воздухом грелку. Воздуха полным-полно, а дышать нечем. Ой, хочу, хочу, хочу! Ой, скорей, скорей, скорей! Кровать в ее квартире успела крякнуть всего один лишь раз. Возмутилась и тут же невзлюбила полковника ФСБ.
– Бедный мой, бедный! Я так тебе нравлюсь?!
Он уже вставал и спешил привести себя в порядок, стараясь не смотреть на распущенный экзотический цветок на кровати. Сейчас он казался ему еще и ядовитым. Полковник ФСБ ожидал в свой адрес колкостей и женского яда.
В служебном кабинете, принимая прямые служебные обязанности секретарши, как солнечные ванны в одно и то же время, он всегда думал о службе, и это объясняло его холодность и быстротечность самого древнего инстинкта в мире. Здесь, в этой комнатке была совсем другая ситуация, и Он не был холоден. Он был раскален добела и, пролившись в женщину, с шипением затушил самого себя. Именно эта горячность и покорила ее сердце. Покорить-то покорила, но не зажгла. Мужская неправильно понятая слабость породила в ней жалость. А как женщины ее типа умеют жалеть! Ой как умеют! С их умением армию можно обучить этому.
– Мой бедненький… Жена – математик?
Он подумал: «О чем это она?»
И ответил:
– Давно уже вместе.
В органах ФСБ могут находиться только семейные люди, потому у женщины на этот счет не было никаких сомнений. Обязательно женатый.
– Идти мне надо.
– Конечно, конечно!
Она снова ошиблась и решила, что смущение его гонит прочь от нее.
С той поры у полковника ФСБ секретарши не менялись. Нынешняя секретарша, освобожденная от тесных послеобеденных контактов с начальством, стала направо и налево расхваливать ставшего не похожим на всех начальника. И пошла о нем молва промеж женского персонала как о человеке культурном, семейном и сдержанном. Настоящий полковник!