Городской роман или Школа Карабаса

А когда встревоженные воспитанники уже вдвоем появились в кабинете Карабаса, прикрыв за собой дверь; мужчина тут же обратился к девушке.

– Так о чем вы беседовали в душе?

– Мы болтали просто так. Ни о чем, – постаралась выгородить мальчика девушка, но, заметив, что такой ответ не удовлетворяет хозяина, решила добавить: – Об этом разговоре никто ничего не узнает. Ей-богу, честное слово!

– То, что ты сейчас даешь слово о своем молчании – я это одобряю, – отметил Вадим Петрович. – Тебе давно и хорошо известно, что не следует вести разговоры на подобные темы. Но все же ответь! Как ты понимаешь полное молчание, когда я об этом прошу?

– Я никогда… и никому… ничего… об этом… не скажу, – заверила хозяина девушка, чеканя каждое свое слово.

После чего мужчина лишь недовольно заметил:

– А мальчик, как я считаю, этого еще не понял и посмел болтать – о чем не следует!

В наступившем молчании, которое дети опасались нарушить, хозяин мрачно осматривал мальчика и, наконец, объявил:

– Поэтому сегодня вечером будешь крепко наказан до утра! – и, обращаясь уже к девочке, пообещал: – А завтра утром мы с тобой его навестим; и ты увидишь, к чему приводит желание с кем-то поболтать ни о чем, – а заканчивая, мужчина положил руку на плечо Антошки, промурлыкав: – Приходи-ка после работы в спортивный зал!

Распоряжаясь воспитанниками, Карабас так был уверен в своей власти над ними, что счел нужным лишь резко добавить:

– А сейчас – брысь отсюда!

Но когда дети вышли из кабинета в коридор, Вика тихо заявила:

– Убью Лариску! Ей-богу!

– За что? – удивился мальчик.

– А откуда, по-твоему, Карабас узнал про наш разговор? Это все она! Я точно знаю.

Глава 9

Поздним вечером – когда все посетители уже покинули заведение, а детей еще не успели запереть – Антон сидел на кушетке с изголовьем, стоящей в углу спортивного зала, и смиренно дожидался появления хозяина. Но вместо него в двери из коридора появилась голова любопытной Надежды, заметив которую – Антон испуганно замахал двумя руками, требуя, чтобы та удалилась. И голова девочки исчезла, можно сказать, вполне вовремя; ибо в проеме двери из кабинета почти тут же показался сам хозяин.

Вадим Петрович уверенно пересек помещение спортзала, в котором не было ни одного окна, но зато находилось две двери и, дойдя до мальчика, приказал ему раздеться. Антон покорно, хотя и неохотно, исполнил этот приказ, уложив одежду на кушетку; лишь кожаный поясок по-правилам продолжал красоваться на его талии.

Карабасу ничего не мешало для назидания повторить с ребенком сегодняшний урок; но в данный момент – совсем не хотелось. Дожидаясь, когда воспитанник будет готов, Вадим Петрович мрачно рассуждал про себя: «Мальчишка отныне и так станет покорно давать свой зад для наслождения всем мужчинам… Однако всегда обязан – молчать об этом! Мне же сейчас надо только добиться, чтобы он о молчании никогда не забывал», – после чего распорядился:

– Ступай-ка к кольцам!

Мальчик сделал несколько шагов и оказался под гимнастическими кольцами, свисающих на плетеных лямках – в дальнем конце зала посередине между стен. При этом лямки были протянуты через блоки на потолке.

– Подними-ка руки!

От кончиков пальцев ребенка – испуганно смотрящего на хозяина – до колец расстояние было где-то с полметра; поэтому Карабас подошел к крючкам на стене и опустил кольца вниз так, чтобы мальчик мог, не подпрыгивая, дотянуться до них.

– Возьмись-ка за кольца, – распорядился мужчина, тогда как сам достал из кармана своего светлого пиджака две пары наручников, обшитых красным бархатом, и пристегнул ими запястья ребенка к деревянным кольцам. Затем, сняв с мальчика поясок, хозяин сурово заметил:

– Итак, цыганочка тебе уже сказала про работу, – и немного помолчав, продолжил: – Вообще-то я пока не хотел тебе об этом говорить – но она права! За работу задницей, которую ты отныне будешь давать мужчинам – очень хорошо платят! Но об этой работе следует всегда молчать!!! Ты меня слышишь?

В ответ Антошка отчаянно закивал, а Карабас, обходя мальчика и решая – с чего следует начать наказание, продолжал свои наставления:

– Ты просто обязан крепко помнить об этом молчании! И молчать при каждом шаге своей жизни!!! – после чего потребовал: – Ну-ка! Подожми ноги к заду!

Мальчик повис на руках, поджав пятки к ягодицам; а мужчина замахнулся уже готовой плеткой. Карабас хорошо научился владеть поясками воспитанников. Несмотря на то, что в воздухе пять ремешков разлетались веером, они дружно без промаха опустились на стопы ребенка, даже не задев задницу. От сильного удара по ступням Антошка вскрикнул, и ноги его невольно дернулись в разные стороны.

– Еще! – мрачно потребовал Карабас, и мальчик вынужден был опять подтянуть пятки к заду для получения следующего удара. Третий раз прижимать пятки к ягодицам, по мнению хозяина, уже не требовалось.

Зато, не обращая никакого внимания на болтающиеся по воздуху ноги и возгласы Антошки, мужчина переключился на голый зад с бедрами, а затем настала очередь и спины. Хозяин никуда не спешил, размеренно размахивая плеткой; и, казалось, специально тянул время; пока, наконец, не решил прекратить ту часть наказания, которая сопровождалась жалобными криками ребенка.

А закончив порку, мужчина снял с руки свое орудие воспитания, после чего повесил плетку на плечо мальчика, выверив так, чтобы концы пояска висели симметрично. При этом плетеная часть, конечно же, перевешивала свободные концы, что почти всегда приводило к невольному соскальзыванию пояска на пол, если его не придерживать. А упавший за ночь поясок почти всегда указывал на продолжение наказания утром. Антошка слышал об этом от девочек, поэтому тут же постарался прижать поясок подбородком к плечу.

Хозяин же – ехидно пожелав: «Спокойной ночи!» – погасил свет и запер обе двери помещения, оставив воспитанника в полном одиночестве.

* * *

До сих пор ребенка не оставляли на ночь в спортзале. Лупить здесь за разбитую посуду – лупили, и неоднократно; но еще никогда не оставляли в полной темноте и одиночестве. Мальчику невольно вспомнились рассказы его бабушки о домовых, чертях и прочей нечисти, которые существуют в темноте. От этого ему стало казаться, что вот-вот всякая чертовщина вылезет из-под пола, из стен, или спрыгнет с потолка, а потом утащат его с собой туда – где нет никакого времени. И Антошке стало так страшно, что от ужаса он плотно зажмурил глаза.

Однако страх перед темнотой скоро уступил место ноющей боли. Невыносимо болело тело, особенно ступни. Поначалу мальчик старался уменьшить боль, переминаясь на цыпочках с ноги на ногу, опасаясь в полной мере наступать на ступни. Но потом – когда прикованные к кольцам руки устали держать его вес – он вынужден был все же встать на обе ноги.

К тому же, ребенку просто очень хотелось спать! Но Антошка не должен был себе этого позволять, потому что поясок, который он придерживал своим подбородком, мог соскользнуть с его плеча на пол.