Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)
Шрифт:
– Ближе к де-е-лу! Не мучь ты нас!
– Одним словом, все было честь по чести, пока в один прекрасный день предприятие не лопнуло. Тогда рабочие повалили в вавилонскую страхкассу, требуя компенсации за две недели. А заведующий страхкассой довольно нагло им заявляет: так и так, мол, извините, от волнения я лишился языка и не могу с вами разговаривать, поворачивайте. И в спешном порядке растратил страхкассовые денежки. Что тут поднялось! Скандал ужасный! Однако показательного процесса удалось избежать. С тех пор так и говорят: столпотворение вавилонское!
Аудитория
– Теперь, товарищи, перехожу к Древнему Риму. Страхкассы Древнего Рима отличались своим благоустройством и хорошей отчетностью. Еще в книжке небезызвестного Марка Аврелия...
Люди, как сонные мухи, выползали из помещения, но докладчик не унимался:
– История развития страхкасс в империалистических странах не может не служить наглядной иллюстрацией...
Густой храп несся из зала. А докладчик заливался, как соловей:
– Еще во время Великой французской революции страхкассы играли видную роль в деле...
Так и не удалось рязанцам услышать насчет своей родной рязанской страхкассы. В исторический аспект, видать, не влезла матушка-Рязань - кишка тонка!
Учитесь, товарищи докладчики, учитесь! Берите пример, старайтесь!
1926
ДОРОГУ ПОКОЙНИКАМ!
Товарищ Коровкин, бывший председатель учкпрофсоюза станции Данилов, был во всех отношениях образцовым работником: выстроил клуб, отремонтировал 300 вагонов, открыл школу фабзавуча.
И все это в невероятно тяжелых условиях 1920 - 1922 годов.
И общее собрание 3 апреля 1922 года постановило:
"В день открытия клуба вывесить портрет товарища Коровкина на все время существования клуба".
Такое же решение было принято позднее на торжественном заседании при открытии клуба, в присутствии 800 человек рабочих и служащих.
Портрет товарища Коровкина был повешен в клубе на почетном месте.
Правильно? Правильно.
Как будто на этом все и должно было кончиться.
Однако нет. Не так-то просто. Шалишь! И тут-то, собственно, и начинается самая волынка.
Спустя некоторое время после того, как портрет товарища Коровкина был вывешен в клубе, секретарь укома города Данилова сказал заведующему клубом:
– Портрет надо снять! Живых увековечивать ни к чему.
А, как известно, в провинции положено по штату: раз секретарь укома сказал, так тому и быть, перечить нельзя. Исполнять - и никаких. Планида, значит, такая.
И портрет товарища Коровкина был снят.
И вот уже более полутора лет неумолимый секретарь укома, несмотря на неоднократные просьбы, не разрешает повесить портрет обратно.
В полном смысле слова - не человек, а камень.
– Товарищ секретарь, разрешите повесить портрет товарища Коровкина!
– Нельзя.
– Почему же нельзя?
– Нельзя потому, что товарищ Коровкин жив.
– И очень хорошо, что жив. Пусть еще сто лет живет на пользу республике.
– Не возражаю. Пусть живет.
– А портрет?
– А портрет - нельзя.
– Почему же все-таки
нельзя?– Нельзя. Не полагается.
– Чудак вы человек. Посудите сами. Взываю, товарищ, к вашей логике: создал товарищ Коровкин в самых неблагоприятных условиях школу фабзавуча или не создал?
– Создал.
– Так, хорошо. Героический это поступок или не героический, если принять во внимание обстановку, при которой была создана школа?
– Героический.
– Так-с. Значит, товарищ Коровкин герой?
– Герой.
– Ладно. Теперь дальше. Подал товарищ Коровкин пример личной энергии и мужества в деле выпуска более трехсот вагонов и нескольких паровозов при проведении в жизнь выброшенного им лозунга "Ремонт паровозов и вагонов силами профактива"? И если подал, то является ли это примером героического поступка?
– Является.
– Значит, Коровкин опять выходит героем?
– Выходит, что герой.
– Так. А клуб Коровкин построил?
– Построил.
– Хороший клуб построил Коровкин?
– Очень хороший.
– Принес ли этим Коровкян пользу рабочему классу?
– Принес.
– Значит, сделаем вывод: дважды герой товарищ Коровкин принес пользу рабочему классу... Согласны?
– Согласен. Герой Коровкин принес пользу рабочему классу.
– Вот и хорошо. Теперь дальше: заслужил герой труда товарищ Коровкин, чтобы его портрет висел в построенном его силами клубе?
– Заслужил.
– Ну вот, мы наконец договорились! Значит, повесить товарища Коровкина в клубе можно?
– Нельзя.
– Тьфу! Почему нельзя?
– Потому что не полагается. Если бы он, например, был покойник, тогда можно... А так как он жив и здоров, тогда нельзя!
– Вы меня, товарищ, удивляете! Ведь не станет же товарищ Коровкин более полезен республике, если он умрет?
– Не станет.
– Так в чем же дело?
– Не полагается.
– Значит, надо, чтобы Коровкин умер?
– Не надо.
– А повесить портрет можно?
– Нельзя.
Так до сих пор и не висит портрет товарища Коровкина в клубе, несмотря на постановление 800 рабочих станции Данилов.
Надо полагать, что придется ждать до тех пор, пока одно из двух: или товарищ Коровкин умрет, или секретарь укома будет другой.
От первой комбинации мы решительно отказываемся и от всей души желаем Коровкину долголетия и доброго здоровья.
Одна надежда - на вторую.
1926
ДОЧЬ МИРОНОВА
Двадцать седьмого июня сего года на станции Сосыка Северо-Кавказской железной дороги в багажное отделение вошла неизвестная молодая женщина...
Начало шикарное. Интригующее.
Грациозно приблизившись к весовщику Рекову, прелестная незнакомка положила на стойку багаж и чарующим голосом сказала:
– Весовщик, примите багаж до Новороссийска.
– Еще рано, - грубо ответил весовщик Реков. - Потрудитесь, гражданка, обождать.
– Обождать? - шаловливо переспросила незнакомка.