Горы и оружие

— Он и твою тетю Кэти удивляет. Но я не хочу, чтобы он оказался как-либо вовлечен в курдские дела.

— Это маловероятно, — успокоил Таха.

— Послушай, Таха, — сказал Мак-Грегор. — Ты подожди со своей затеей. Дай сперва мне выяснить, как обстоит дело с этими вагонами. А там уж поступай, как захочешь.

Таха помолчал, подумал.

— Будь по-вашему, — сказал он. — Подожду. Но вечно ждать я не смогу.

— Долго ждать не придется.

К утру следующего дня Мак-Грегор наметил уже, что делать. Желая избежать вопросов, он рано позавтракал, тихонько вышел из дому. Он ожидал, что за воротами наткнется, как обычно, на курдов и оружейных спекулянтов, являвшихся теперь ежедневно. Но там оказался поставлен жандарм, который отдал Мак-Грегору честь, как знакомому. «То ли тетя Джосс похлопотала, — удивленно подумал Мак-Грегор, — то ли Кэти попросила Мозеля, чтобы прислали блюстителя порядка».

Мак-Грегор прошел за угол к кафе, где обосновались Сеелиг со Стронгом, и давешняя женщина, Луиза, спросила там Мак-Грегора, кого ему угодно видеть:

— Мистера Стронга, англичанина? Или мосье Сеелига, голландца?

— Любого из двух, — сказал Мак-Грегор. Сел за столик с блестящей пластиковой крышкой, Луиза принесла ему рюмку вермута, и он с удовольствием потягивал вино, пока не явился англичанин.

— Я на днях только вспоминал о вас, летя через Альпы, — сказал Стронг. — Внушительная вещь горы! Мне тут про курдов рассказывали. Я о них раньше знал мало, да и теперь не слишком, но начинаю понимать ваш интерес к ним. Забавно, что англичане — единственный народ, способный давать таких людей, как Лоуренс, Гордон, Уингейт или чудачье вроде вас.

— Не вижу связи, — заметил Мак-Грегор, сосредоточенно глядя в рюмку.

— Ну, не скажите, — со значением рокотнул Стронг, по-мальчишечьи улыбаясь глазами. — Сам я был в войну артиллеристом, — доверительно сообщил он.

— А я по вашей удалой повадке решил, что вы из британских ВВС.

— Это всего лишь мой профессиональный фасад. — И Стронг, надув щеки, рассмеялся. — В нашем деле нужен непрошибаемый фасад.

«А каков ты за твоим фасадом?» — подумал Мак-Грегор.

— Я человек простой веры, — продолжал Стронг. — Я восхищаюсь честными солдатами. И лично мне чихать, что вы там сколько-то турок к ногтю взяли. Не переношу я турок.

— Я не брал турок к ногтю, я не солдат и не убийца, — сказал Мак-Грегор.

— Да не беспокойтесь, верю. Нейтралы — вот кто мясники-убийцы в нашем деле. Возьмите вы шведов, голландцев, датчан. В качестве наемников все они — сукины дети. Но что забавно: англичане, пожалуй, самые последние подонки из всей шатии. В смысле продажности. В нашем деле нету честней наемников, чем немцы.

— Но я-то ведь не в вашем деле, — напомнил Мак-Грегор. — Мое дело совершенно иное.

— Да знаю, знаю, — засмеялся Стронг. — Вы человек идеи. И потому вам у нас столько хлопот.

— Оставим это. Вот скажите-ка, для чего вы отправили вагоны в Марсель? — спросил Мак-Грегор.

— А как вы об этом узнали?

— Что, другой кто-нибудь перекупил у вас оружие? — допытывался Мак-Грегор.

— Ну, скажем так: эти вагоны мы переправили к морю, в Марсель, потому что там легче уберечь их. Марсель — порт что надо. Там хранение груза куда безопасней.

Повернувшись к двум шумливым хохотуньям-официанткам, Стронг велел им уйти в кухню.

— Да, но кто вам заплатил? — продолжал выспрашивать Мак-Грегор.

— Откуда мне знать подлинных покупщиков? — сказал Стронг.

— Но вы догадываетесь ведь, кто стоит за сделкой?

— Догадок у меня куча.

— Участвуют ли в сделке курды, помимо кази?

— Само собой, — прогудел Стронг.

— А куда будет отправлено оружие?

— Ну нет, — рассмеялся Стронг. — На этот крючок я не клюну. Скажу лишь, что отправлено оно будет из Марселя в последний день месяца, если только не услышим от вас чего-либо дельного.

— Так вот, слушайте, — сказал Мак-Грегор. — Согласны ли вы соблюсти первоначальную договоренность с Комитетом, если я достану всю требуемую сумму?

— А как вам удастся достать?

— Уж это мое дело как. Согласны ли вы дать мне время до конца месяца?

— А у вас губа не дура, — проворчал Стронг. Мак-Грегор нетерпеливо пожал плечами. — Хм... — Стронг преувеличенно заколебался, засопел, задвигался на стуле. — Ладно уж, — пробасил он. — Чересчур меня мутит от всей той публики. Но если я дам вам сроку до конца месяца, то с условием сейчас же принять меры насчет вагонов.

— Что вы имеете в виду?

— Тут горстка шалых курдов хочет подорвать их бомбами. Известно вам это?

— Да.

— Не буду спрашивать вас, кто они. Но можете вы убедить их, чтоб не трогали сейчас вагонов?

— Я сделаю все, что в моих силах. Но у них свои взгляды, и шутить они не любят.

Встали из-за столика. Стронг со вздохом пожал руку Мак-Грегору.

— За двадцать лет первому вам доверяю, — сказал он и улыбнулся своей удалой военно-воздушной улыбкой. — Но если подведете меня, то капут моей простой вере в человека.

Глава двадцать пятая

«Plus je fais Г amour, plus j'ai envie de faire la revolution. Plus je fais la revolution, plus j'ai envie de faire Г amour...»

«Чем больше творю любовь, — утверждал автор лозунга, — тем сильней во мне жажда революции; чем больше творю революцию, тем сильней во мне жажда любви».

Выйдя из кафе, Мак-Грегор купил утренние газеты на улице Бабилон и теперь шел домой по этой улице, читая студенческие лозунги на стенах женского монастыря Сен-Венсан-де-Поль. На ходу он также прочел в «Фигаро» сообщение из Тегерана — пять строк о том, что два дня назад в стычке между иранскими пограничниками и курдскими мятежниками убиты четверо курдов.

Когда он выходил из дому, все еще спали; теперь же Кэти была уже одета и занята укладкой своих вещей в чемодан. Не спрашивая, зачем Мак-Грегор уходил так рано, она сообщила, что уезжает в Лондон.

— Ги меня доставит туда самолетом, — сказала Кэти. — Хочу сходить к врачам в Сент-Томасовскую больницу. Не доверяю я французским медикам. Для них все это — темная материя. Покажусь доктору Тэплоу, что он скажет.

— А что, у тебя ухудшение? — спросил Мак-Грегор.

— Не знаю, Тэплоу предупреждал, что временами еще будут болезненные ощущения, но что будет, как вагонеткой по животу, — об этом он не говорил.

— Может быть, виной напряжение? — неуверенно предположил Мак-Грегор.

— Какое напряжение?

— Вся эта нервотрепка.

— Ее у нас всегда хватает, — сказала Кэти. — Собственно, ничего со мной серьезного. Просто хочу съездить провериться.

— Тогда я соберу свой чемодан, поеду тоже.

— Нет, не езди. С тобой у меня в самом деле будут нервы напряжены. Ты ведь хочешь оставаться здесь, вот и оставайся. Я возьму с собой Сеси. Ей лучше быть подальше от этого бурлящего котла, занятий у нее в институте все равно ведь нет. А ты за Эндрью присмотришь.