Горячая точка

— Че пялишься? — рыкнул Гера, не сдержавшись.

Тот не ответил. Продолжал смотреть, внимательно, настороженно. Разве что чуть плотнее сжал рукоять автомата.

Ну и пошел он в жопу. Пусть смотрит себе, пока зенки не повыпадают.

Мощная железная дверь с пластиковым значком — черная фигурка мужчины — была приоткрыта. Гера влетел в туалет, заперся и перевел дух. Трясущимися от возбуждения пальцами полез в карман и достал металлическую коробочку, перетянутую резинкой.

15.35. Автостоянка

— Есть, — один из акустиков повернулся, улыбаясь. — Мы засекли оставшихся. Они над смотровой площадкой. Заложники там же. Превосходно! — Олег Юрьевич открыл блокнот и подписал: «Трое + заложники... — сверился со схемой башни и закончил: — ...конференц-зал».

— Разговаривают странно, — прислушиваясь к голосам в наушниках, сообщил акустик. — «Братан», «падлы». На солдат не похоже.

— Сводная группа? — предположил второй. — Такое случается.

В «РАФе» Детяткин изучал схему башни. Третьяков курил, рассеянно поглядывая в окно. Капитан- омоновец ушел составлять вспомогательные группы на случай штурма. Потасканного тоже «попросили». Собственно, его миссия и так уже давно закончилась. Если его до сих пор не отправили восвояси, то только потому, что могли понадобиться уточнения относительно инженерных особенностей конструкции.

— Расстановка сил у них хорошая, — задумчиво бормотал Детяткин, ползая пальцем по карте. — Они контролируют практически все пространство вокруг башни.

Третьяков оторвался от медитации, стряхнул пепел в бумажный кулек и предложил:

— Бросьте, полковник. Не занимайтесь ерундой. С минуты на минуту приедут люди из сводного штаба, Антитеррористической комиссии, Антитеррористического центра, ОДОН, «Альфа», «Вега», еще кто-нибудь, и такое начнется — дым коромыслом. Все сначала. Ни меня, ни вас они слушать не станут, поскольку считают себя самыми лучшими специалистами в подобных вопросах. И справедливо, кстати сказать, считают. Мы для них не авторитет. Беклемешева еще послушали бы, поскольку его начальник — директор ФСБ — по совместительству возглавляет все эти «анти»-организации. А нас — нет.

Детяткин посмотрел на собеседника:

— Думаете?

— Уверен, — ответил Третьяков. — А вам бы я посоветовал выйти на улицу и подышать свежим воздухом. У вас уже глаза, как у кролика.

— Красные, что ли?

— Да нет, не красные. В кучу. Прошу прощения.

Детяткин несколько секунд смотрел на военного, а затем захохотал. Громко и басовито. Так, что стекла задрожали.

Из непроницаемо-ватной тишины наплыло монотонно-мерное «пение» мощных двигателей. Их урчание, сперва невнятно-жеваное, вдруг, в одну секунду, стало громким, превратилось в рев, который заполнил собой все. Машины сворачивали с Королева на Новомосковскую. Шум стоял такой, словно на «РАФ» надвигалась танковая колонна. Третьяков отодвинул занавеску и, поглядев в окно, хмыкнул:

— Всего-то три «Урала» да автобус, а шуму-то, шуму.

— Это они, да? — спросил Детяткин и тяжело вздохнул.

— Да, — подтвердил военный. — Они.

Машины остановились. Из кузовов начали выпрыгивать солдаты. Зелено-пятнистые, в одинаковых тяжелых касках и бронежилетах. Неимоверно похожие, несмотря на абсолютную непохожесть.

— Тьфу, — буркнул Детяткин. — Аж в глазах рябит.

Из автобуса показалась горстка офицеров. Человек пять. Они на мгновение задержались, расспрашивая что-то у подвернувшегося под руку сержанта, а затем бодрой кавалерийской рысью направились к «РАФу».

— Сейчас пожалуют, — прокомментировал Третьяков.

Дверь широко распахнулась, и офицеры забрались в салон.

— Добрый день, — громко поздоровался первый, внушительных габаритов, плечистый, осанистый мужчина лет пятидесяти.

— Для кого как, — едва слышно уронил Третьяков.

— Генерал-майор Ледянский. ФСБ. Я представляю сводный штаб по операции «Набат».

Детяткин и Третьяков представились.

— Здесь был ваш сотрудник. Майор Беклемешев.

— Да, он нас встретил у оцепления и в общих чертах доложил о проведенных мероприятиях, — Ледянский потеснился, пропуская остальных и представляя их по ходу дела. — Знакомьтесь, пожалуйста. Генерал Четвертаков, заместитель командующего внутренними войсками. — Сухощавый, выбритый до синевы мужчина лет сорока кивнул. Был он слегка бледен, строен и напоминал карточного шулера высшего класса. — Генерал Трошин, Генеральная прокуратура. — Серый, ничем не выделяющийся человек средних лет. Разве что лицо изрезано морщинами куда сильнее, чем обычно у людей его возраста. Они казались не естественным отпечатком лет, а результатом работы искусного резчика. — Полковник Седнев, УВД. — Худой, тонколицый, светловолосый, с белесым разводом катаракты на правом глазу. — Полковник Чесноков, ФСБ, Седьмой отдел. В данной операции выполняет роль координатора штурмовых групп. — Лысоватый, черноволосый, с высоким умным лбом, острым взглядом и тонкими блеклыми губами человек в штатском шагнул вперед и пожал Детяткину и Третьякову руки. — Итак, — Ледянский подался вперед. — Давайте подробнее. Как обстоят дела на данный момент?

15.42. Смотровая площадка

Капитан вытряхнул из пластикового пузырька две таблетки, закинул их в рот и принялся ожесточенно жевать. Он не признавал фармакологию — разумеется, речь не шла о боевых ситуациях, когда укол стимулятора или противошокового мог спасти жизнь раненому, — никогда не пил таблеток, микстур и прочей дряни. Но вот поймали его. Скрутили по рукам и ногам. Таблетки — не что иное, как здоровенный безболезненный капкан. Если человек начинает их принимать — он готов. Организм пропитывается химией до самых костей. Здоровые, сильные люди превращаются в «овощей», живущих лекарствами и ради лекарств. Все остальное им только кажется,.

Зачем же он сам лезет в ловушку? «Раньше, всего только пару месяцев назад, капитан не принимал эту отраву, несмотря на уверения доктора: «Вам поможет!» И лишь когда головные боли стали слишком частыми и сильными, он первый раз проглотил таблетку. Не ради спасения — спасти его не смог бы уже никто, — ему было важно успеть завершить начатое. И ведь действительно помогало. Не врал докторишка. Боль стала появляться реже, хотя никогда не исчезала совсем. Капитан с ней свыкся. В навалившемся вселенском одиночестве боль осталась его единственной подругой, хотя временами он уже не мог понять, физическая она или «фантомная». Возможно, болела его ампутированная душа? Однако сейчас боль надо было гнать взашей.

Он еще ожесточеннее заработал челюстями. Зубы с хрустом перемалывали облатки, а капитан сидел и слушал этот отдающийся в затылок хруст.

Стук в дверь. Нерешительно-тихий, словно стучавший не хотел, чтобы его услышали.

— Входите! — гаркнул капитан, чувствуя на языке мерзкое таблеточное крошево.

Дверь приоткрылась, и в комнатку заглянул Март. Остановился у двери.

— Почему самовольно оставили пост? — жестко спросил капитан.

— Товарищ капитан, только что один из чужаков... тех, что охраняют заложников, прошел в туалет. Товарищ капитан, он — наркоман. Я такое уже видел. В учебке.

— Почему самовольно оставили пост? — повторил тяжело капитан.

— Я решил доложить... — слегка растерялся солдат. — Похоже, он там делает себе укол. Как бы потом не натворил чего.

— Черт побери, рядовой, я уже в третий раз задаю вам один и тот же вопрос! Почему самовольно покинули пост?

Тот вытянулся.

— Ввиду отсутствия прямого командира счел необходимым доложить лично.

— Идите, рядовой.

— Так точно, — Март козырнул и вышел из комнатки.