Горят как розы былые раны

– Лейтенант…

– За десять франков, – успокоил почтальона Габриньи.

И золотой брегет лег на стол рядом с франками.

Со скрипом подтянув к себе ящик, Винсент вынул кисти, шпатель и попросил мадам Жину послать мальчика к нему на квартиру за отрезом холста.

– Он на кровати, белый, как саван, загрунтованный, – хрипло пробормотал Винсент, пытаясь приспособить вместо сломанного мольберта стул. – Уже на подрамнике… Вас не затруднит поставить эту вазу с цветами на стол передо мной, мадам? Я сяду спиной в угол, чтобы мне никто не мешал…

На исходе часа Габриньи, устав играть с Полином и Риньоном в покер на спички, посмотрел в сторону Винсента. Глаза Ван Гога горели, он что-то бормотал себе под нос, и рыжая щетина на его лице светилась золотом в пробивающих стекло лучах солнца. В кафе заходили посетители, покупали выпивку и закуску, уходили, приходили другие…

Опуская руку в ящик, Винсент брал кистью из разноцветной лужи масла нужный цвет. Не вынимая руки, тут же смешивал его с другим, растирал о стенку ящика, немыслимой траекторией выхватывал из сплетения цветов третий и, не задерживаясь, переносил полученный коктейль на холст…

Глава V

В половине двенадцатого мысли Голландца были прерваны раскатистым звуком гонга. Кто-то хотел войти в его квартиру, используя правовой способ. Соня зашевелилась в постели, сонно пробормотала что-то и перевернулась на другой бок. Пока Голландец накидывал халат и искал ногой тапочки, гонг прозвучал еще дважды.

– Какого черта? – не отойдя еще ото сна, пробормотал он, понимая, кто находится за дверью. – Что нужно?

– Милиция, – донеслось до него, и он потряс головой. Голландец ждал появления кого-то из стражей порядка.

– Я спросил, что нужно.

– Откройте дверь.

– Зачем?

– Ну, хотите, мы ее выломаем?

– Ломайте.

– Послушайте, – раздался раздраженный и торопливый голос с той стороны, – в вашем доме произошло убийство. Вы не хотите открывать, потому что связаны с этим?

Голландец клацнул замками и распахнул дверь.

– Как вы задолбали, честное слово… – и он, цепляя ногой тапочку, направился на кухню, приглашая таким образом посетителя внутрь квартиры.

Гостем оказался щупловатый капитан с седыми волосами под ободом фуражки. В одной руке он держал папку, другой прикрыл дверь. В зубах у капитана торчала авторучка.

– Кто это – мы? – уточнил он, войдя на кухню и кладя папку на стол. – И почему задолбали?

Голландец растер ладонями лицо, как это делают только что проснувшиеся люди, обиженные, что их разбудили раньше срока.

– То переписчики, то кабельное, то милиция… Что там у вас случилось?

Капитан присел и снял фуражку.

– Под вашими окнами лежит труп.

– Под моими окнами ничего лежать не может, я живу на восьмом этаже.

– Хорошо, под окнами первого этажа на крыше машины лежит труп мужчины. Он явно был сброшен вниз.

– Почему не выпал из окна?

– Потому что у него нож в сердце, – объяснил капитан. – Соседи ваши уверяют, что раньше этого мужчину никогда не видели в доме.

«Если разбудить Соню, она покажет, что в момент падения тела мы были дома».

– Я слышал какой-то шум на улице, но не придал этому значения. Мы с подругой пришли от ее матери, и я порядком устал.

– А что за шум?

– Да я и шума, признаться, не слышал. У меня машина раньше у подъезда стояла, потом я ее на парковке стал оставлять. Но привычка каждый раз выглядывать в окно сохранилась. Ну, вы понимаете?..

Капитан потрогал подбородок.

«Не верит. Не потому не верит, что я сейчас лгу. Он вообще никогда никому не верит. Особенно жильцам подъезда, из окон которого выпадают мужчины с ножом в груди».

– Выглянул, смотрю – толпа. Подумал, что неугомонная инициативная группа снова собралась территорию кроить. И потерял к картине интерес.

– А труп на крыше «Пежо» вы не заметили, да?

– Посмотрите в окно.

Капитан вместо этого посмотрел на Голландца.

– Посмотрите, посмотрите.

Капитан поднялся и выглянул.

– Хотите сказать, что из окна видна только дорога у дома?

– А вы не хотите это подтвердить?

– Понятно…

– У вас все? – поинтересовался Голландец.

Капитан поднялся, но фуражку и папку брать со стола не торопился.

– Вы позволите осмотреть квартиру?

«Да, разумеется. Но только не нишу».

– Осмотреть – это что? – зайти в комнаты и ознакомиться с интерьером?

– Именно так, – удивился догадливости жильца капитан и сморщил нос на своем узком, как крысиная мордочка, лице.

– В спальню не пущу. Там спит женщина.

– Вам придется ее разбудить.

– Нет, мы по-другому сделаем. Дайте мне свой домашний телефон.

– Зачем? – еще больше удивился капитан.

– Вы разбудите мою женщину, а я разбужу вашу.

– Я могу вас и не спрашивать, – посуровел гость.

– Я вас тоже могу не спрашивать. Выставлю сейчас за порог и фуражку вслед кину. – Решительному голосу Голландца можно было доверять. – Стоит оказать любезность и запустить милиционера внутрь, как ваш брат тут же начинает терять нюх. Где написано, что на вашей территории после убийства вы имеете право будить всех подряд?

– Вы не понимаете. Совершено убийство, – капитан и сам уже понял, что с этим гражданином не нужно усердствовать.

– Да мне наплевать на ваше убийство. Хотите квартиру осмотреть – пойдем. В спальню, я сказал, не пущу.

– Почему у вас пластырь на лбу? – спросил капитан, закончив осмотр, на результаты которого и не рассчитывал.

– Производственная травма.

– Что это значит?

– Это значит, что я уронил на себя вот этот мольберт.

Капитан отступил на шаг назад и спросил:

– Можно посмотреть?

– Запросто.

Сняв простыню, Голландец швырнул ее на диван.

– Ирисы? – уже другим голосом произнес милиционер.

– Они.

– Красиво. Как у Ван Гога.

– Я художник. Иногда делаю копии под заказ, – стараясь подыграть миролюбивому тону капитана, сообщил Голландец.

– И сколько такая стоит?

– Какая?

– Ну, вот эта, предположим?

– Ну, миллионов сто долларов.

Оба рассмеялись.

В прихожей они стали почти друзьями.