Горят как розы былые раны

– Манкин, привет.

– О, привет. Ты чего не спишь?

– Все голову ломаю над яйцом из Одинцова. Я начало совещания пропустил и поэтому часть информации не понял. Как она его описывает? Протоколы допроса Черкасовой кто-нибудь из наших читал?

В трубке раздался треск, потом отрывок из какой-то симфонии, и все закончилось надсадным кашлем Манкина.

– Манкин, ты слышал мои вопросы?

– Да, да! Это звонки сразу по двум линиям. Повиси немного, я президенту отвечу…

Не убирая трубки от уха, Голландец снова вернулся в спальную.

Чертов труп. Надо было их обоих сбросить. Один упал или два – какая разница. Просто ментов приехало бы в два раза больше, и все.

– Голландец?

– Говори.

– Яйцо, короче, судя по описанию, похоже на «Петушок», подаренный императрице Марии Федоровне. Только само яйцо не синего, а зеленого цвета, и выскакивает не петушок, а соловей.

– Впервые слышу о таком.

– Не ты один.

– Имя кого Черкасова называет в качестве ювелира? Перхин? Коллин?

– В протоколе допроса потерпевшей этого вопроса нет. – Манкин задумался. – Странно. Это промашка.

– Ничего странного. – Голландец посмотрел в окно. Рассвет наступал как цунами. – И никакой промашки. Раз яйцо Фаберже, для ментов это значит, что яйцо сделал Фаберже. Еще одна фамилия для них – уже нескладуха. Но не странно ли, что владелица яйца сама не назвала имени мастера?

– Странно, что она оценила его в пятнадцать миллионов рублей.

– Ну а как у нее оказалось яйцо – это-то менты должны были выяснить? Или в протоколе об этом тоже ничего нет?

– Говорит, что яйцо ей перед смертью подарила бабушка.

– А кто у нас бабушка?

– Грошев выяснял. Бабка действительно скончалась. Год назад в Перми.

– Она похожа на ту, у которой в комоде могло лежать яйцо?

– Она похожа на ту, у которой нет комода.

Во время разговора Голландец одной рукой натягивал носки.

– Жаль, нельзя оживить бабку, – заметил Манкин. – Хотя уверен, что бабка тут же снова откинула бы коньки. Еще бы. Узнать, что у тебя было яйцо Фаберже. Скорее всего Черкасова врет про бабку. Яйцо к ней попало другим путем.

– Ты подаешь надежды, товарищ, – похвалил Голландец. – Почему бы тебе не оставить эти скучные посиделки с микроскопом и не обратиться, аки человечище в волка, в эксперта?

– А где тогда Комитет найдет лучшего в России специалиста по лабораторному анализу?

– Действительно. Я сплоховал.

– Ты не просто сплоховал, ты меня смертельно обидел. Ответишь коньяком.

Голландец бросил телефон на стол и надел джинсы. До пробуждения Сони оставалось часов шесть-семь, не меньше. На работу она сегодня точно не попадет. И будет очень расстроена. Соня не любила подводить людей. Хотя если сегодня из-за отсутствия педагога отменят занятия в детской балетной студии, Россия вряд ли потеряет новую Плисецкую.

Вытащив труп за ноги из-под кровати, он дотащил его до гостиной, раздел, сложил вещи в мешок и бросил к порогу. Потом выглянул за дверь, убедился, что на площадке никого нет, прислушался. Никого. Подошел к перилам и глянул вверх. По всему выходило, что, двигаясь к финалу, милиция застряла где-то между шестнадцатым и семнадцатым этажом. Может, чуть ниже.

Голландец вызвал лифт и стал ждать. Едва кабина остановилась на этаже и распахнула двери, он выволок труп из квартиры и затащил в лифт. Не ахти какая «зачистка», конечно. Скорее создание еще одного места преступления. Но лучше труп в лифте твоего подъезда, чем в твоей квартире. Не разделывать же его, в конце-то концов. Половина штата отдела милиции и полковник из ГУВД трясутся от желания найти зверя, который воткнул нож в сердце мужика. А тут на тебе: ответственный квартиросъемщик в мешке человечину несет.

Нажав кнопку шестнадцатого этажа, Голландец вернулся домой и снова переоделся в любимый махровый халат. Белоснежный. На таком видна каждая пылинка. Помада на нем останется, даже если Соня не прикоснется к нему губами, а просто подышит.

Голландец заварил чай, набрал на трубке номер.

– Манкин, а кому поручено руководить работой по розыску яйца?

– Густаву.

Густав, имя которого, скорее всего по неизвестным причинам, прилипло к нему в далеком детстве, как к Голландцу прилипло – «Голландец», был специалистом по работам русских мастеров восемнадцатого-девятнадцатого веков. Поэтому ничего удивительного в том, что яйцо Черкасовой президент повесил на шею именно Густаву, не было. Интроверт, скорее профессор, чем сыщик, Густав любил безнадежные дела. Он считал, что как не дано ни одному снегопаду падать вверх даже в виде исключения, так не дано в виде исключения какому-то произведению искусства появиться и исчезнуть навсегда. Эта его дотошность позволила разыскать автопортрет Врубеля, который считался утраченным безвозвратно. Густав был действительно специалистом экстра-класса. Хотя в своей второй, «запасной», жизни он числился в списке сотрудников Исторического музея.

Гонг.

– Манкин, подожди, я дверь открою…

– Я не знал, что в это время к тебе можно ходить в гости. Запомню.

Голландец открыл дверь. На пороге стоял капитан, фуражка на его голове была сдвинута на затылок.

– Забудь! – сказал Голландец в трубку Манкину. – Ладно, ковырялкин, пока. Ко мне тут друг пришел… Полагаю, скоро вынужден буду зарегистрировать вас по этому адресу. – Последние слова адресовались уже капитану.

Тот жестом попросил разрешения войти. Препятствовать ему Голландец не стал.

– Что, нашли упыря?

Капитан посмотрел на Голландца и вдруг протянул ему фотографию. Снимок был сделан «Полароидом». На нем было изображено хорошо знакомое Голландцу, политое кровью синюшного цвета лицо.

– Мать вашу. Что это?

– Вы никогда ранее не видели этого человека?

Голландец с изумлением посмотрел на капитана.

– Нет, не видел. А кто это?

– Это нам и предстоит узнать.

– Нам?

– Этот человек пять минут назад был найден в лифте.

– В каком лифте?..

– В этом! – И капитан показал большим пальцем себе за спину.

– Пока вы в подъезде искали убийцу одного человека, в лифте отправили на тот свет второго? Что говорит полковник по этому поводу?

Капитан прошел на кухню как старый добрый знакомый. При этом, как заметил Голландец, милиционер внимательно осмотрел его халат.

– Я вам не сказал, что его убили, – подумав, заметил капитан.

– А что я держу в руках? – поинтересовался Голландец. – Фото на американскую визу?

– Его занесли в лифт уже мертвым.

Голландец, морщась, почесал лоб и вернул фото.

– Послушайте, я человек гостеприимный, как вы заметили. Но сколько можно испытывать мое терпение? Чего вам от меня нужно?

– Я просто спросил, знаком ли вам этот человек.

– Так вы ко мне теперь будете приходить каждый раз, когда найдете в Москве труп?

– Да. Если московский труп будет обнаружен в вашем подъезде.

– Это какое-то гнездо аспидово, – возмутился Голландец. – А еще боремся за звание дома высокой культуры.