Горят огни

— Константин Леонидович?

— М?

— Так чего ради вы оставили меня после уроков здесь, может, я пойду? Меня дома ждут, — попросила я.

— Так, Снегирева! Я тебе сказал — сиди, вот и сиди давай, не мешай работать!

Учитель все еще молча пожирал глазами мои ноги, да так, что мне невольно захотелось их спрятать. Прекрасная у него работа, конечно, пялиться на несовершеннолетних учениц. Хотя если вспомнить количество его пересдач в универе, удивительно, что он вообще появляется на этой самой работе. От его взгляда становилось не по себе, хотелось спрятаться подальше, но вместе с этим что-то держало меня на месте и не давало даже пошевелиться.

— Константин Леонидович?

— Что тебе опять?

— Кхм… На вашем месте я бы, кхм… Не смотрела на меня так, — англичанин с недоумением перевел взгляд на мое лицо. — Ну, я хотела сказать, учитывая вашу… кхм… Весьма восприимчивую к воздействиям физиологию, — вот честно, мне на самом деле неловко было это говорить, тем более после вчерашнего; тем более, я никогда не разговаривала так с учителями, но в данной ситуации грешно было не использовать повод поржать над другом братца, тем более, что он еще и молодой преподаватель. Живем один раз, ведь так?

— Снегирева, ты обнаглела уже вконец! Иди отсюда! — кажется, мне наконец-то удалось смутить его своими словами и пробить на настоящие эмоции. Надеюсь, в дальнейшем такое будет даваться мне проще, если после сегодняшнего я не откажусь от своей идеи.

— Ага, значит, я все-таки могу идти?

— Можешь, — задумчиво произнес он, правда, сразу же спохватился: — Стой, подожди, ничего ты не можешь, Снегирева. Сиди и жди меня теперь.

— Это, конечно, прекрасно, а зачем? — спросила я.

— Домой тебя отвезу. Кажется, начался дождь, — я посмотрела в окно. Действительно, крупные капли барабанили по стеклам.

От неожиданности я сделала шаг назад. Да, именно так: я сидела на парте, но инстинктивно сделала шаг назад и чуть не опрокинулась на спину — спасибо, спасла стопка учебников за моей спиной. А Костик, дурак, так ничего и не заметил за своими бумажками — ну и пусть. Мне уже не интересно.

— Ну уж нет, знаете, я с вами в один автобус больше не сяду. Мне и вчерашнего хватило так, что… — злости на него не хватает, и я не могу найти подходящих слов.

— Я прекрасно помню, как все было, — мучитель с легкой улыбкой посмотрел на меня так, как будто видел насквозь, а потом абсолютно серьезно продолжил: — Не тупи, Снегирева, разве я тебя спрашивал сейчас? К тому же, я машину из ремонта вчера вечером забрал, — совершенно спокойно ответил он.

— И хотите меня покатать, чтобы проверить, как починили? — надрывающимся голосом, неумело делая вид, что все прекрасно, понесла я первый приходящий в голову бред, попутно шаря рукой в сумочке в поисках успокоительного. Смогу ли я теперь просто взять и сесть в машину, после всего? Животный страх перед автомобилями затмевал даже панику по поводу того, что в машине мы будем только вдвоем, и хрен там знает, что этому извращенцу еще придет в голову.

Учитель закатил глаза.

— Так, слушай. Я твой классный руководитель, и это моя обязанность — заботиться о безопасности учеников.

— Что-то вчера я этого не заметила. Так что ж вы весь класс по домам не развезли? — с насмешкой спросила я. — Если акция распространяется только на сестер лучших друзей, то лучше бы подбросили Талину, — а себе под нос пробормотала: — Маньяк хренов.

— Так, я сказал! Достала ты меня уже, Снегирева. Лучше беги!

На всякий случай я побежала, даже забыв про тонкие шпильки, а Костик, как будто и вовсе не учитель, — за мной. С диким смехом мы выбежали из школы: я смеялась на грани истерики, надеясь хотя бы так скрыть тот липкий ужас, который накрывал меня при одной только мысли, что мне придется сесть в великолепный черный Лексус, стоявший прямо у ворот. Я автомобилями никогда сильно не увлекалась, но этот был действительно очень красивым, хоть и не умалял моего страха. Издалека всегда так кажется, это я уже хорошо запомнила: издалека они не представляют угрозы. Но уже на подходе к машине меня охватил новый приступ паники: вот сейчас я сяду на переднее сиденье, мы проедем всего пару километров, и…

***

— Мам, ну ты чего? — я со смехом протянула женщине на переднем сиденье стаканчик из «Starbucks». — Фраппучино — это не так ужасно, как тебе кажется, попробуй, — я улыбнулась. Мама считает кофе со сладкими добавками просто ужасным, а вот мы с папой его обожаем. Наверное, это чуть ли не единственное, чем мы похожи.

— Джи, солнышко, я не буду даже пробовать эту сладкую гадость, — ответила мама, потягивая чистый черный кофе без крупинки сахара. — Лучше предложи папе, он свой кофе уже давно выпил.

Мы ехали на пикник. Конечно, еще только начало февраля, какие там пикники, но сегодня выдался на редкость солнечный день, зима в этом году была удивительно теплой, да и папа взял выходной. Терять такую возможность было бы глупо.

— Как же удачно все в итоге сложилось, Саш, — зажмурившись от солнца, улыбнулась мама. Папу звали Алекс, Александр, но она упорно на русский манер звала его Сашей. — Но я все равно волнуюсь, — дальше они с папой стали обсуждать что-то деловое, но я не особо слушала. В конце мама с примирительной улыбкой добавила: — Ладно, ты прав: здесь мы в безопасности.

Вдруг из-за поворота на встречную полосу выскочил грузовик.

— Папа, осторожно! — мой вопль слышала, наверное, вся округа. Уворачиваться было некуда. Все происходит так быстро, что я ничего не понимаю.

В зеркале заднего вида — испуганные глаза мамы и ее сосредоточенный шепот, почему-то на русском:

— Они нас нашли.

Кто нашли, зачем? Я не успела подумать или спросить. Голову заполнил страшный громкий треск. Я помню только жуткий, нечеловеческий крик — чей? — и то, что было очень больно — больше ничего. Все проваливалось в пустоту.

***

— Снегирева, ты в порядке? Что-то произошло? — обеспокоенно спросил классный.

Конечно же, не в порядке. Я с трудом проглотила комок в горле. Панические атаки по ночам еще и не думали уходить, а тут мне предлагают добровольно сесть в машину? Ну же, трусиха, давай, все равно тебе здесь никто не поможет. Кто бы тебя ни поддерживал, только ты сама сможешь себе помочь, со своими страхами надо бороться, или останешься их заложником на всю оставшуюся жизнь. Или так до самой смерти и будешь шарахаться? Мне было страшно. Два месяца назад мои родители погибли, а я сама чудом выжила после той аварии. Какие тут, к черту, порядки?

— Да нет, ничего, все… Все нормально, — с трудом выдавила я и, сделав глубокий вдох, села в машину, незаметно закидывая в рот новую таблетку успокоительного.

На пару часов мы застряли в пробке, и, поняв это, Костик от досады с силой саданул по рулю. Я не была удивлена: о российских дорогах и московских пробках ходили легенды. От скуки я стала рассматривать ту часть города, которая была видна из окна: это помогало избавиться от то и дело подкатывающей панической атаки. Успокоительные уже не действовали так хорошо, и даже дополнительная таблетка — или я выпила даже больше? — помогла всего лишь ненадолго. Разговаривать с учителем, который вне школьных стен становился придурочным другом моего придурочного брата, не хотелось.