Господь хранит любящих

— О, это была прекрасная информация для господина Яна, — сказал я. — И вы…

— Не я, господин Голланд.

— А кто предал вашего возлюбленного?

— Другая женщина.

Я отхлебнул глоток. Мне пришлось ухватиться за стакан обеими руками, потому что мои пальцы дрожали. И все-таки я пролил несколько капель. «Вот оно, — подумал я. — Вот мы и подошли. Уже близко!»

— Женщина, которая выдала Тонио Тренти, — это Виктория Брунсвик, — сказала Петра Венд.

Это Сибилла. Сибилла. Моя Сибилла.

13

Министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп был человеком с небогатым воображением. Более всего ему был недоступен мир женских чувств. Только так можно объяснить то, что сам министр называл «своим детищем». У Риббентропа был идефикс использовать женщин в политике. Они, считал он, вхожи в любое общество, они получают власть над мужчинами, нет такой тайны, которую бы мужчина не доверил им. Эти аргументы Риббентропа трудно опровергнуть. Смехотворным является то, на что министр иностранных дел рассчитывал далее: эти молодые красивые женщины, как истинные верноподданные Германии, будут сообщать все, что они узнали от павших в их объятия мужчин, в Ведомство иностранных дел. Мысль о том, что женщина, которая любит, принадлежит только предмету своей страсти и никому более, была свыше понимания бывшего коммивояжера известной фирмы по производству шампанского. По документам известно, что около трех сотен юных дам соблазнительной внешности и из хороших семейств, как только позволяли обстоятельства, были отправлены с 1939 по 1945 год по поручению Ведомства иностранных дел за границу.

В Риме той весной находились две дамы подобного сорта, в чьих салонах собиралось высшее общество. Один из этих салонов принадлежал Сибилле. Петра Венд уже целую неделю была любовницей Тонио Тренти, когда получила от Сибиллы приглашение.

Сибилла Лоредо — или Виктория Брунсвик, как она тогда именовалась, — жила на Пьяцца ди Спанья, а именно по левой стороне знаменитой лестницы. В саду имелись пинии, амурчики и какой-то высеченный из камня римский бог с отбитой головой. Был вольер с многочисленными птичками. Гостей Сибилла принимала на верхней террасе. На ней было шелковое зеленое платье с золотыми разводами, черные волосы она собрала в высокую прическу. Ее большой рот приоткрылся в улыбке, когда она устремилась навстречу Петре.

— Рада, что мы наконец-то познакомились, моя дорогая, — сказала Сибилла и протянула Петре руку, сухую горячую руку с длинными, покрытыми красным лаком ногтями. — Нам много есть что порассказать друг другу, — продолжила она. — Ведь у нас общие друзья.

Слуга сервировал чай на обширной террасе перед домом. Дамы сидели под тентом в плетеных креслах. С Пьяцца ди Спанья доносились крики и смех играющих детей. Сибилла сама налила ей чай и с улыбкой спросила:

— Сахар?

— Да, спасибо.

— Кусочек?

— Два, пожалуйста.

Сибилла положила Петре в чашку два кусочка сахара, закинула ногу на ногу и мило спросила:

— Стало быть, вы и есть та шлюшка, с которой меня обманывает мой мужчина?!

Петра аккуратно поставила свою чашку на хрупкий столик и сказала:

— Должно быть, это шутка, которую я не понимаю?

— Вовсе нет, — ответила Сибилла. — Я говорю вполне серьезно. Он обманывает меня с вами. И я не собираюсь это терпеть. Соблазнить Тони не так уж трудно, я сама когда-то сделала это. Он мягок и сентиментален. Поэтому я и решила с вами поговорить.

— Постойте, — слабо пролепетала побледневшая Петра. — Вы говорите о Тонио Тренти?

— Оставьте этот спектакль, — отрезала Сибилла ледяным голосом, и ее кошачьи глаза сузились. — Не посмеете же вы утверждать, что понятия не имели о том, что Тони мой любовник, когда укладывали его с собой в постель!

— Но я правда не знала…

— Не знали того, о чем известно всему Риму? — насмешливо спросила Сибилла.

— Клянусь вам, я ничего не знала.

Сибилла скривила свой большой рот:

— Ладно, теперь вы это знаете. Тонио Тренти — мой любовник. С вас довольно? Теперь вы оставите его в покое?

— В покое! — воскликнула Петра. — Но я люблю его! И он меня любит, он все время говорит об этом!

— Поэтому он спит со мной, — усмехнулась Сибилла.

Они говорили о своем общем возлюбленном как о ребенке, о невоздержанном озорном ребенке.

— Я… Я должна с ним поговорить! — вскочила Петра.

— Говорить должен он, а не вы! — Сибилла заступила ей дорогу. — Сядьте!

— Пустите меня!

Сибилла схватила ее за плечо и слегка толкнула. Рука у нее была тяжелой. Петра рухнула в плетеное кресло и с трудом выдавила из себя:

— Что вы себе позволяете?

— Заткнитесь. Я еще не закончила, — с расстановкой произнесла Сибилла. — Скажите спасибо, что у меня нет собак.

— Что?

— Если бы у меня были собаки, была бы и плетка. Я живо исполосовала бы вам мордашку. Вашу пустую смазливую мордашку, сучка.

— Вы подлая, дерьмовая… — Петра прикусила язычок.

— Мне абсолютно безразлично, что вы там мелете, то ли Тони вас любит, то ли вы его любите. У Тони нет мозгов. За него всегда думают другие. Уж я-то сумею ему объяснить, что я — та, которую он любит…

— Да вы просто сумасшедшая, — с облегчением от внезапного прозрения сказала Петра. — Вы потеряли рассудок, иначе не говорили бы так!

Не обращая внимания на ее замечание, Сибилла продолжала:

— …и поэтому я запрещаю вам с ним говорить. Вы просто-напросто вышвырнете его.

— Что? Я…

— Вы скажете ему, что с вас хватит, что это свыше ваших сил, что он вам противен.

— Вы безумны!

— Что он должен убраться. Исчезнуть. Навсегда!

— Безумны! Вы безумны!

— Когда у вас с ним свидание?

— Сегодня вечером.

— Значит, вы скажете ему это сегодня вечером.

— И не подумаю!

— Да? — засмеялась Сибилла, и ее лицо вдруг стало похоже на лицо мертвеца. — Послушайте вы, шлюшка. У нас с вами есть кое-что общее. И вы, и я здесь по заданию Ведомства иностранных дел…

— Но…

— Заткнитесь. Вы должны осведомлять господина Хельмута Яна, да? Я тоже. Я еще ничего не донесла, ничего стоящего. Вы тоже, это я знаю. Нами обеими недовольны.

— Я…

— Да помолчите! Если в ближайшее время не поступят донесения, нас отзовут. Вам предложили «Сименс и Хальске»? Вот видите!

— Не понимаю, о чем вы говорите!

— О, конечно, понимаете. И вам теперь страшно, правда ведь? Теперь вы дрожите за него! Этого я и ожидала. Видели бы себя сейчас, у вас от страха позеленело лицо. Держу пари, вы сейчас и трех шагов не сделаете, чтобы не упасть. Тонио так болтлив, не правда ли? Особенно в постели. Как думаете, что произойдет, если наш общий друг, господин Ян, узнает про хлопоты Тони о сепаратном мире?