Господин мой–время
Шрифт:
Мать помню как Сонечкину заботу. Написать маме. Послать маме. Должно быть, осталась в Петербурге, откуда родом была сама Сонечка. Недаром ее «Белые ночи».
— Я же знаю, Марина, я сама так ходила, сама так любила… Когда я в первый раз их прочла… Я никогда не читала их в первый раз! Только я в «Белых ночах», не только она, но еще и он, тот самый мечтатель, так никогда и не выбравшийся из белой ночи… Я ведь всегда двоюсь, Марина, не я — двоюсь, а меня — две, двое: даже в любви к Юре: я — я, и я — еще и он, Юра: все его мысли думаю, еще не сказал — знаю (оттого и не жду ничего!), мне смешно сказать: когда я — он, мне самой лень меня любить…
Только с вами, Марина, я — я, и — еще
А верней всего, Марина, я — все, кто белой ночью так любят, и ходят, и бродят… Я сама — белая ночь…
Обнаружила я ее Петербург сразу, по ее «худо» вместо московского «плохо».
— А это очень худо?
— Что?
— Говорить «худо», — и сама смеется.
— Для вашего худа, Сонечка, одна рифма — чудо.
Кто и откуда Милое чудо?
Так возникла Розанэтта из моей «Фортуны» (Лозэна), так возникла вся последняя сцена «Фортуны», ибо в этом: «Кто и откуда?» — уже весь приказ Розанэтте (Сонечке) быть, Розанэтте, дочке привратника, которая
:
Анна Ахматова (рис. К. Петрова — Водкина).
«Ты солнце в выси мне застишь. Все звезды в твоей горсти!
Ах, если бы — двери настежь! — Как ветер к тебе войти!»
Автограф стихотворения М. Цветаевой
Александр Блок (рис. К. Сомова).
«Мимо окон моих — бесстрастный — Ты пройдешь в снеговой тиши, Божий праведник мой прекрасный, Свете тихий моей души».
Осип Мандельштам (рис. А. Зельмановой).
«Никто ничего не отнял…», обращенного к О. Мандельштаму
«Как я хотела, чтобы каждый цвел В веках со мной! Под пальцами моими!» Андрей Белый (рис. Л. Тургеневой).
Михаил Кузмин (рис. В. Милашевского).
Владимир Маяковский (рис. М. Ларионова).
Илья Эренбург (рис. Ю. Анненкова).
Константин Бальмонт (портрет работы В. Серова)
Владислав Ходасевич (портрет работы В. Ходасевич).
«Из равных себе по силе я встретила только Рильке и Пастернака».
Борис Пастернак (рис. Н. Вышеславцева).
«О по каким морям и городам Тебя искать? (Незримого — незрячей!)
Я проводы вверяю проводам,
И в телеграфный столб упершись — плачу».
Райнер Мария Рильке.
«— До свиданья! До знакомства! Свидимся — не знаю, но — споемся!
С мне — самой неведомой землею —
С целым морем, Райнер, с целой мною!
«
«Гончарова
и Ларионов не только живые, а надолго живые. Не только среди нас, но немножко дальше нас. Дальше и дольше нас».
«Дочь очень талантливая художница».
1930-е гг.
1941 г.
«Очень одарен, но ничего от Wunderkind'a, никакого уродства, просто — высокая норма»
.
«…больше не могла жить… попала в тупик».
Марина Цветаева (рис. А. Эфрон).
В 1937 г. Ариадна с отцом вернулись в Россию. Через два года их ждал арест.
Дом в Елабуге, где оборвалась жизнь поэта.
Такой Марину Цветаеву видели современники
Н. Крандиевская.
Б. Родзевич.
М. Нахман.
А. Билис.
Н. Вышеславцев.
О, какая это была живая Сонечка, в этом — все,говоримом за час перед казнью, в этом часе, даримом и творимом, в этом последнем любовном и последнем жизненном часе, в предсмертном часе, вмещающем всю любовь.
В этом — Розанэтта — имени.
(Сонечка! Ябы хотела, чтобы после моей повести в тебя влюбились — все мужчины, изревновались к тебе — все жены, исстрадались по тебе — все поэты…)
Началась Сонечка в моих тетрадях с ее жалобного, в первый приход ко мне, возгласа: