Господин Пунтила и его слуга Матти

Матти. Он так разозлился, когда увидел господина Пунтилу, что схватил кнут и давай лупить своего коня. Конь так и взвился на дыбы.

Пунтила. Не терплю, когда животных мучают.

Матти. Господин Пунтила взял коня под уздцы, успокоил его, а толстяку сказал пару теплых слов - я думал, тот и его съездит кнутом, но, видно, толстяк не решился - нас было больше. Он только буркнул себе под нос что-то насчет некультурности, думал, мы не услышим, но у нашего господина Пунтилы слух замечательный, когда ему кто не по нутру. Он все услышал и спрашивает: а сами-то вы очень культурный? Знаете, например, что такое инсульт и как это опасно для толстых?

Пунтила. Расскажи, как он покраснел, точно индюк, и от злости даже не сумел ответить похлеще при всем честном народе.

Матти. Он покраснел, как индюк, а господин Пунтила ему говорит, что не надо, мол, волноваться, это ему вредно при такой болезненной полноте. И пускай, мол, он остерегается - это плохой признак, кровь бросается в голову, а это нехорошо, пусть хоть наследников своих пожалеет.

Пунтила. Ты забыл, что обращался-то я к тебе, а не к нему, как будто хотел его поберечь, чтобы он не волновался. Ему от этого еще тошней стало.

Матти. Мы про него говорим, будто его нет, народ хохочет, а он весь побагровел. Вот тут-то он и стал красный, как индюк, а то он больше был вроде недожженного кирпича. Так ему и надо, пусть не бьет лошадей! Я однажды сам видел, как у одного пассажира пропал билет - он его нарочно засунул за ленту шляпы, чтобы не потерять, а билет упал; так этот тип от злости свою собственную шляпу растоптал ногами! А в купе было полным-полно народу.

Пунтила. Погоди, ты отвлекся. Я этому толстому еще сказал, что ему вредно всякое физическое напряжение. Ему даже бить лошадей вредно!

Фина. Всем вредно, особенно лошадям!

Пунтила. Вот за это тебе, Фина, следует рюмочка ликеру. Принеси-ка, живо!

Матти. Хватит с нее кофе. Наверно, вы теперь чувствуете себя лучше, господин Пунтила?

Пунтила. Нет, хуже.

Матти. Уважаю господина Пунтилу за то, что он так отделал этого толстяка. Он ведь мог себе сказать: какое мне дело? Зачем наживать врагов среди соседей?

Пунтила (постепенно трезвеет). Я врагов не боюсь.

Матти. Верно, верно. Не каждый так может сказать, а вы можете. И кобыл вы можете посылать на случку в другое место.

Фина. Почему в другое место?

Матти. Да мне потом сказали, будто толстяк недавно купил мызу "Суммала", а там единственный племенной жеребец на всю округу в восемьсот километров, который годится для наших кобыл.

Фина. Новый хозяин "Суммалы"! Как же вы сразу не узнали!

Пунтила встает, идет в глубину бани и выливает себе на голову еще одно

ведро.

Mатти. Нет, мы и тогда знали. Господин Пунтила сказал толстяку, что для наших кобыл у его жеребца - как это?
– кишка тонка, что ли? Как это вы выразились?

Пунтила (сухо). Как-то выразился.

Mатти. Да не как-то, а очень остроумно.

Фина. Вот беда, где же мы теперь будем случать кобыл, бог знает куда придется ездить!

Пунтила (мрачно). Еще кофе!

Фина наливает.

Матти. Говорят, тавастландцы славятся любовью к бессловесным тварям. Оттого я так удивлялся на этого толстяка. Кстати, мне потом сказали, что он зять самой госпожи Клинкман. Наверно, если б господин Пунтила это знал, он бы его еще чище отделал.

Пунтила смотрит на Матти.

Фина. Кофе достаточно крепкий?

Пунтила. Не спрашивай глупостей! Видишь, я его выпил. (Матти.) Эй, малый, не околачивайся тут, хватит лентяйничать, иди, чисти сапоги, вымой машину, а то она опять будет у тебя, как навозная бочка. Не возражай, а если посмеешь распространять сплетни и гнусные слухи, я тебе все впишу в твое свидетельство, так и запомни! (Выходит мрачный из бани, кутаясь в халат.)

Фина. Как вы допустили, что он поссорился с хозяином "Суммалы"?

Матти. А что я ему - ангел-хранитель, что ли? Я вижу, он великодушничает, дурит, делает широкие жесты себе же во вред, так что же мне его удерживать, что ли? Когда он пьян, он герой. Он стал бы меня презирать, а я не хочу, чтобы он меня презирал, когда он пьяный.

Пуитила (зовет). Фина!

Фина идет к нему, несет одежду.

(Фине.) Слушайте меня внимательно, иначе опять все мои слова переврут до неузнаваемости. Вот этого я бы взял (показывает на одного из работников), он не будет ко мне подлизываться, он работать будет, но я передумал, я никого не возьму. Лес я вообще продам, скажите за это спасибо тому негодяю, который нарочно от меня скрыл то, что я должен был бы знать! И это меня еще наводит на мысль. (Зовет.) Эй, ты!

Матти выходит из бани.

Да-да, ты! Давай мне свою куртку. Давай куртку, слышишь?

Матти дает ему свою куртку.

Теперь я тебя поймал, красавчик! (Вынимает свой бумажник из кармана Матти.) Вот что у тебя в кармане! Я так и знал, с первого взгляда я узнал, что ты тюремная птица. Мой это бумажник? Отвечай!

Матти. Так точно, господин Пунтила.

Пунтила. Теперь ты пропал - десять лет тюрьмы. Сейчас позвоню в полицию.

Матти. Так точно, господин Пунтила.

Пунтила. А, обрадовался? Хочешь баклуши бить, валяться в камере, лентяйничать, жрать хлеб несчастных налогоплательщиков? Это как раз по тебе. Сейчас, во время жатвы! Хочешь увильнуть, чтоб не работать на тракторе! Но я тебе все запишу в свидетельство, понял?

Матти. Так точно, господин Пунтила.

Пунтила, разгневанный, идет по направлению к дому. На пороге стоит Е в а с соломенной шляпкой в руке. Она все слышала.

Тощий работник. А мне куда идти, господин Пунтила?

Пунтила. Ты мне не нужен, тебе тут не выдержать.

Тощий работник. Да биржа-то кончилась, куда же я денусь?

Пунтила. Раньше надо было думать! Не пользоваться моим хорошим настроением. Я всех вижу, кто этим пользуется! (Мрачный, уходит в дом.)

Работник. Все они такие! Привез на машине, а теперь топай девять километров пешком. И без места. Вот верь им после этого, когда они с тобой любезничают.

Тощий работник. Я буду жаловаться!

Матти. Куда?

Работники, рассерженные, уходят со двора.

Ева. Почему вы не защищались? Мы все знаем, что он всегда отдает бумажник другим, чтобы за него расплачивались, когда он пьян.

Матти. Он бы все равно не понял, если б я стал спорить. Я заметил господа не любят, когда с ними спорят.

Ева. Не притворяйтесь святошей и скромником. Мне сегодня не до шуток.

Матти. Конечно, помолвка с атташе - не шутка.

Ева. Не грубите. Атташе - милейший человек, только не для того, чтобы выходить за него замуж.