Господин следователь

Афоня – парнишка смирный, но иной раз на него «находит». Вот так и вчера было: шел дурачок по улице, камушек взял да в окно Ефима и засадил. Стекло вдребезги, Середин осерчал, во двор выскочил. Ладно бы дурачка поймал, затрещин надавал. Отец бы Афони покряхтел, за новым стеклом съездил. А Ефим кобеля своего с цепи спустил. Пес у него здоровенный, злой.

Я дома был, когда ко мне прибежали, – мол, ваше благородие, Афоню-дурачка кобель рвет. Ружье схватил и бежать. Прибегаю – пес парня треплет, словно игрушку. Прицелился, а как стрелять? Выстрелю, так в мальчишку попаду. Кобеля прикладом огрел, тот заверещал, еще разок дал – кубарем отлетел. Тут Середин на меня: почто, мол, собачку обижаешь? Еще и за жердь схватился. Я из одного ствола картечью по кобелю, из второго – там у меня дробь – Середину по ногам.

Афоне помогать поздно: и горло вырвано и лица нет, объедено. Народ сбежался, я сразу за фельдшером послал. Середину ноги перевязали, велел старосте его к себе в дом забрать, вроде как под арест. Сразу и следственные действия провел – свидетелей допросил, на Афоню справку о причинах смерти взял. Сегодня в Череповец приехал, Ефима в земскую больницу определил, не в тюрьму же его везти. Доктор дробины, что смог вытащить – вытащил, те, что не смог, в ногах оставил. Я уже Середина допросить успел. Говорит – так разозлился из-за стекла разбитого, что ничего не помнит. Как выпишут, можно и в каталажку сажать.

Слушая рассказ Литтенбранта, пришел в восхищение. Вот ведь какой молодец мой коллега!

– Вы уже дело открыли и помощнику прокурора сдали? – поинтересовался я.

Помощник прокурора господин Виноградов, хоть и поздоровался нынче со мной, но смотрит неприветливо. Верно, Татьяна задала папе несколько вопросов, а тому пришлось выкручиваться.

– Пока нет, – покачал головой Литтенбрант. – Господин Виноградов дело не принял, сказал, что с моей стороны нужен подробный рапорт. Все-таки я тут не только как следователь выступаю, но и как свидетель, да еще и полицию подменял. Вы мне лист бумаги и ручку не дадите?

Как это не дам? Для такого человека не жалко. Может, из его рассказа и я что полезное для себя извлеку? Еще бы послушал. И время обеденное. Авось простит меня Наталья Никифоровна, если гостя в дом приведу, не испросив разрешения хозяйки. Прогнать не прогонит, вечером я извинюсь. Порции у нее большие – на двоих хватит.

Глава двадцать первая Допрос без пристрастия

Лошадки не мчатся, словно ветер, как пишут авторы книг, а чешут себе спокойно.

Торопиться нам некуда, ехать недалеко – вначале до села Рождество, что в трех верстах от Череповца, потом еще две версты до Дунилки, где барский дом. И живет в нем помещик по фамилии Дунилин. Деревню ли назвали в честь его предка или предки деревне название дали – сказать сложно. Знаю, что Захар Семенович Дунилин ни в военной, ни в гражданской службе не состоял, является солидным землевладельцем и активным деятелем уездного земства, метит попасть в члены правления губернского. Фигура, надо сказать, авторитетная и внушительная.

На задержание важной птицы отправился сам господин исправник и четверо полицейских, хотя, по моему мнению, достаточно было бы и двух.

Выслушав мою речь и бегло посмотрев документы, на основании которых я собирался произвести арест Дунилина, Василий Яковлевич покачал головой и грустно сказал:

– Если доказательств не добудем, грязи на нас много выльют.

Похвально, что Абрютин говорит во множественном числе. И он прав. Имеющиеся доказательства косвенные. Скорее – материал для размышлений, но не улики для окружного суда.

Не очень, правда, понимаю, как станут лить грязь. Земцы на своем заседании поорут? Так поорут да и перестанут. Местных СМИ пока нет, в «Новгородских губернских ведомостях» плохого слова о сыне вице-губернатора не скажут. Впрочем, в Москве и в Санкт-Петербурге земства имеют свои газеты, о злоупотреблениях власти по отношению их коллеги из провинции напишут с удовольствием.

Нужно заполучить признание подозреваемого, нужны доказательства вины. Отыщем!

– Так, может, вам и не стоит со мной ехать? – предложил я. – Один управлюсь, а если что-то не так пойдет – городовые помогут. Вам-то что там делать?

Уездный исправник посмотрел на меня исподлобья, с некой обидой.

– Иван Александрович, я очень ценю, что вы беспокоитесь о моей репутации и карьере, но в данном случае нужно ехать мне самому.

Пока ехали, господин исправник не спешил развлекать меня разговорами. Мог бы и рассказать, как там на ярмарке дела обстояли. Краем уха слышал, что наша полиция, объединившись с коллегами из Ярославской губернии, гоняли банду конокрадов, но подробности неизвестны. Если исправник не желает рассказывать, его воля.

Пока ехали, сам погрузился в воспоминания. Два дня назад, когда пригласил на обед Петра Генриховича Литтенбранта, ожидал, что вечером предстоит разборка с квартирной хозяйкой. Нет, Наталья Никифоровна, пусть и удивилась непрошеному визитеру, приняла нас радушно. Литтенбрант сразу же сумел обаять хозяйку. Во-первых, поцеловал женщине ручку, во-вторых – ухватил котенка, посадил к себе на колени и принялся нахваливать рыжее чудо. Тишка, вместо того чтобы цапнуть пришельца, разомлел и тихонечко заурчал.

К моему удивлению, хозяйка сама приняла участие в трапезе. Впервые за два месяца моего пребывания у нее.

Я надеялся, что Петр Генрихович расскажет что-нибудь о своей жизни в Нелазском, о преступлениях. Еще лучше, если поведает о боевых действиях в Сербии. Про освобождение Болгарии написано много, про Сербию – не очень.

К моему разочарованию, вместо по-настоящему интересных вещей, «аглицкий джентльмен» рассказывал, как в прошлом году он побывал в Петербурге и посетил постановку Шекспира «Укрощение строптивой». Пьеса шла в Александринском театре, но исполняли актеры Малого (почему, кстати?), и ему запала Катарина в исполнении божественной Марии Савиной.

Литтенбрант едва ли не в лицах пересказывал комедию, а Наталья Никифоровна так изумленно ахала и кивала, что я начал слегка ревновать. Ишь, привел в свой дом змея-искусителя!

– Иван Александрович, вы бывали в театрах? – поинтересовался Литтенбрант.

Он что, решил меня перед женщиной опозорить? В театрах я бывал, хотя и не часто. Решил ответить так, как учил некогда своих учеников: «Если не знаете, кто автор стихов, – говорите: Пушкин. Если не знаете, в каком законе прописано, – отвечайте, что в Конституции». То есть – пишите что-то простое, общеизвестное и распространенное.