Господин Времени. Часть первая
Шрифт:
— Болит? — спросил я у Гудима, думая позвать Пьена, чтобы попробовал залечить.
— Сейчас — нет, — покачал он головой. — Это када хозяин… бывший… варевом своим плеснул — страсть как болело… И два дня я даже одной меры не мог выкрутить. А потом — ничё. Полегчало. Только када забывюсь и задеваю чаго-нетось…
— Это хорошо, — задумался я. — Позже Пьен тебя посмотрит. Глядишь и подлечим твою руку. А пока, расскажи: что за опыты тут Федька Кривой проводил?
— Не знаю… — Гудим снова съежился. — Федор Истомич ищщо покась в Ветровке жил — все со Степаном Дмитриевичем красен элихсир пытались выделать… А потом, када рассорились оне, и мы сюда переехали, Федор Истомич ровно и вовсе ума решился. Все что-то о немой книге шептал. А я так и не понял.
— А книгу ту показать можешь? — заинтересовался я.
— Могу, — вздохнул Гудим. — Федор Истомич как раз с книгами теми работал, када вы подошли. Потому и шибко злой был, что вы его от книги оторвали. … Вот! — когда мы вошли в горницу, представлявшую собой лабораторию средневекового алхимика, втиснутую в типичный интерьер русской крестьянской избы, Гудим махнул рукой в сторону стола возле окна, забранного, как это не удивительно среди прочего антуража, настоящим стеклом [9].
На столе, кроме светца с лучиной, лежали еще два толстенных тома в крепком кожаном переплете с железными углами. Я не глядя смахнул их в свой мешок, поскольку предположил, что внимательное прочтение одной из этих книг будет завершением задания «Демоны ходят среди людей»… Ну, или, по крайней мере, первой его части. А это было бы не ко времени. Совсем не ко времени. Лучше завтра, с утра почитаю.
— И ишшо… — Гудим, вытащил из-под лавки тяжелый мешок.
В мешке обнаружились две меры самоцветов и четыре — кристаллов, видимо — запасы для опытов алхимика. Когда же я пересыпал тускло блеснувшие монеты в свой мешок, выяснилось, что казна домена стала богаче на 1178 монет. Похоже, разбойнички хранили у алхимика по крайней мере часть своего общака… и знала об этом только нерожденная тварь, иначе главарь под пыткой сдал бы своего подельника, как сдал своих скупщиков в Яблоневом и Красноголовиках.
— Что ж так-то? — усмехнулся я в сторону Гудима. — Оставил бы себе — век бы горя не знал?
— Нет, боярин, — покачал головой внезапно посерьезневший и как будто даже помудревший Гудим. — Тяжкое то золото, злое. В крови все. Не принесло бы оно мне добра. А ты, боярин, силен. Глядишь, и превозможешь злую судьбу!
Я сплюнул, и тихо произнес начальные слова той истины, которой делится со своими адептами Архитектор Судеб:
— There is no fate [10]!
[1] Пария (вархаммер) — человек (среди иных рас не отмечены), настолько лишенный связи с варпом, что способен разрывать эту связь и у других. Заставляет так же сбоить некронские системы обнаружения и другие артефакты, что наводит на мысль, что некроны — тоже своеобразные порождения варпа, а отнюдь не его «непримиримые противники», как принято считать.
[2] Эффект «зловещей долины» (англ. uncanny valley) — гипотеза, по которой робот или другой объект, выглядящий или действующий примерно как человек (но не точно так, как настоящий), вызывает неприязнь и отвращение у людей-наблюдателей.
[3] Смилодон — род саблезубых кошек, в который входили самые крупные виды этого подсемейства.
[4] Откровение Иоанна Богослова 20:14
[5] Кертар — рунический алфавит синдарина, изобретенный Даэроном, менестрелем Тингола, короля Дориата.
[6] Тенгвар — алфавит, изобретенный Феанором, и использовавшийся для записи большинства языков Средиземья. В частности, знаменитая надпись на Кольце Всевластья была выполнена именно тенгваром. (В русском переводе Гендальф упоминает «руны эльфийские, но язык — мордорский», что, вроде бы, намекает на кертар, но в оригинале — letters (буквы, знаки), а не runes (руны). Изображение же соответствует именно тенгвару).
[7] Футарк — общее наименование германских и скандинавских рунических алфавитов.
[8] Немая книга (Mutus Liber) — трактат Авраама Еврея, купленный у незнакомца Николасом Фламелем. Инструкция по проведению Великого Делания.
[9] В средневековых избах окна закрывали бычьим пузырем или слюдой, а то и вовсе оставляли открытыми, закрывая в морозы ставней. Стеклом — выходило
слишком дорого.[10] Начало фразы «There is no fate but what we make» (англ.) — «Нет судьбы, кроме той, что творим мы сами». Иногда, ее сокращают так, как сделал Кайларн: «Нет Судьбы!»
====== Глава 9. Краеугольный камень. ======
Утро началось с тихого шипения мяса на сковородке. Выбор плова в качестве основного блюда в ущерб более простым в приготовлении пельменям диктовался тем обстоятельством, что однажды приготовленный плов вполне можно было просто разогревать, и сковороды хватало на два-три дня, тогда как пачка пельменей съедалась за один-два раза… Так что из соображений разумной экономии времени и усилий был выбран именно плов.
Пока мясо обжаривалось, а рис — замачивался, у меня было время подумать о дальнейших действиях в качестве повелителя домена… а также о сложностях окружающей обстановки.
Для начала имело смысл прикинуть последовательность дальнейшего развития замка. Тот факт, что я забираю с собой практически всю имеющуюся армию в каждый поход, оставляя оборону замка на, по сути, крестьян, мне активно не нравился. Особенно, учитывая тот факт, что единственным оборонительным сооружением в настоящее время можно было назвать только собственно донжон. Последний мог укрыть в себе большую часть обитателей замка и деревни, поскольку они были еще крайне немногочисленны. Но вот строения — оставались полностью на милость атакующих. Так что, даже сняв осаду, я, скорее всего, снова получил бы руины, и оказался бы отброшен в развитии до начальной позиции. Это диктовало необходимость отклониться от прямого пути к Рыцарям Хаоса и Одержимым, и дать команду на строительство внешнего обвода крепостной стены.
Впрочем, одни сутки не помогут мне запихнуть в первую неделю строительство хотя бы Лабиринта теней. Для Теней и Сумраков луки, которые выдает обычная кузница, не подходят — им подавай композитные, которые только мастер лучник делает в соответствующем строении. Так что сегодня закончат строительство Палат Вечности, потом — Палаты Вихрей, а на седьмой день — Городская стена. Да и на крестьян-отступников придется повесить барщину — строительство храма Ветров, чтобы новую неделю Азир уже встретил в статусе полноценного города, что даст ему совершенно другие параметры роста населения и, соответственно, налогооблагаемой базы.
Дальше. С появлением Видящей я ввязался во внутреннюю политику Вечного леса. Соответственно, у меня в настоящий момент появились и… нет, сторонниками я их, пожалуй, называть не буду, но по крайней мере, разумные, которым в определенной мере выгодны мои достижения. Но, одновременно — появились и непримиримые противники, причем — даже из дома Серебряного листа, родного для Реалуэ. Радует в данной ситуации то, что присутствие Видящей в моем замке все-таки связывает им руки, так что прямого военного вторжения можно не опасаться. На такое не пойдут даже самые отмороженные эльфы. А вот давление непрямое, пошлины на торговлю, вплоть до эмбарго, натравливание немирных соседей и наемников, подзуживание Империи Грифона на «восстановление контроля над утерянными землями»… Все это вполне вероятно.
От самой Империи на северо-западе меня отделяют несколько доменов Дикого поля — бывшие владения князя Мешко. Оставшиеся верными павшим хозяевам вассалы князя, Хранители, эльфы как светлые, так и темные, и призываемые всеми заинтересованными сторонами чудовища — все это образовало такую кашу, что скорого визита имперских легионов, пожалуй, ожидать не приходится. Но и торговли на том направлении тоже никакой не будет.
На юге и юго-западе располагался один из анклавов Хранителей Древних. Белая крепость темной веры, и Храм, воины которого сокрушили династию Мешко и отбросили Империю. С учетом фракционных и личных отношений имелся шанс как стать важным торговым и политическим посредником между этим анклавом и Вечным лесом, так и обнаружить свой домен в сердце кровавой схватки если не между фракциями, то между отдельными могущественными владетелями.