Госпожа поневоле или раб на халяву

Когда я не проснулась к половине двенадцатого, черт пришел меня будить. Будил, судя по всему, как-то странно, поскольку был послан в банк закрыть депозит, а потом я сообщила ему, что заказ еще не готов, приходите завтра.

И ЭТОТ ИДИОТ, вместо того, чтобы разбудить как следует, УШЕЛ! Подождать еще часик, как он сказал. А потом, когда злодиметр почему-то не стал шибать его сразу, тупо заснул. И проснулся не так давно от дикой боли.

На мой резонный вопрос, за каким… кандибобером он это сделал и чего собирался ждать, уже оклемавшийся засранец продемонстрировал мне гордый профиль с надутыми губами. Едрить твою кочерыжку, опять?! Чего у нас не так!?

Я обозлилась на не шутку. Герой подполья, блин, мазохист-передовик! И кстати, я точно помню, что когда перед ужином заглядывала в чертячье логово, градусник щеголял синим и красным столбиком где-то на одну треть шкалы. А сейчас оба опять на нуле, мать их стеклянную в багаж без упаковки!

В связи с высоким уровнем озверина в крови, дознание я продолжила. От злости безбожно пользуясь тем, что при должном упорстве не ответить на прямой вопрос это несчастье ходячее не может.

— В каком месте тебя опять прищемило? Чего надулся?

Чертенок зыркнул на меня обиженно-нахохлено из-под мокрых прядей волос, отвернулся, закусил губу, сжал руки в кулаки, как будто сдерживая что-то, рвущееся наружу…

— Тебе это не нравится. Все. Включая меня.

Тааак. Черти бывают разные. Черные, синие, кра… снозадые. Но всем, блин, одинаково хочется, на что ни будь зае…бочиться. Танцы с витаминками, часть вторая.

— Что конкретно мне не нравится так, что это не нравится тебе? Объясни подробно.

Владис посмотрел на меня как на слабоумную садистку. Но польза от диалога уже была заметна — градусник принялся сыто попискивать.

Буду выяснять до конца! Так что сверлим черта пронзительным взглядом и глаз не отводим.

— Мне все нравится, хаискорт! — рыкнул чертенок, и градусник пилимкнул как-то иначе, злобненько так.

— Не ври, — я была безжалостна.

Да к фигачьим бабушкам! Только все устаканилось, нате вам с кашей!

— МНЕ все нравится, правда, — процедил Владис, сквозь сжатые зубы и, спустя полминуты продолжил: — Я так не могу… У меня крыша едет от скуки.

— А сказать язык отвалится? Самому?

Я очень хорошо поняла о чем, он. Да я бы сама через два дня свихнулась от безделья на его месте. НО! Он не немой, и не пятилетний. И это не все, что я хотела выяснить.

— Я только сейчас понял, — хмыкнул чертенок.

— То есть, как по мозгам дадут, так в них и просветление. Понятно. Решим. Дальше. Почему. Ты. Меня. Не разбудил.

Ох, подсказывает мне женская интуиция, что это было вовсе не из жалости ко мне, уставшей.

— Я будил! — рявкнул Вдадис

— Чертенок, когда меня будят, я просыпаюсь, — я нарочно стала говорить спокойно. — Как следует будят. А люди, которым это действительно нужно, не ограничиваются тем, что два раза потрясут за плечо и шепотом попросят встать. Почему?

— Не знаю, — чертенок нахохлился.

Здрасте, родственники, я ваша дядя из Антарктиды. Приехали. И не врет, потому что градусник делает вид, что его тут нет.

— Делааа, — я села рядом с ним на пол, облокотившись на диван. — Давай разбираться вместе. Рассказывай порядок мыслей, когда шел будить, и когда шел обратно, недобудившись.

— Ну, я пришел с настроем разбудить. Ты не будилась. Я решил дать тебе еще поспать. Потом… — чертенок перечислял свои действия очень серьезно-спокойным голосом, и вдруг сорвался: — Хаискорт! Я правда не понимаю!

Я задумалась. Припомнила подробности. Вчерашние, позавчерашние. Боли чертенок не особенно боялся. Так что он руководствовался иным желанием, чем отодвинуть порку из-за того, что это больно. Каким?

— Ты за что-то обиделся на меня и не хотел, чтобы я тобой… занималась?

— Занималась? — взвился Владис. — Вот именно, "занималась"! Как с ребенком!

Есть попадание. Я опять вздохнула и посмотрела на чертика. Протянула руку и дернула его за прядку надо лбом.

— Чертенок, почему как с ребенком. Просто… младшим товарищем. Почему это плохо?

— Потому что я… я не хочу! Я не привык, чтобы меня так воспринимали! А еще я чувствую… как тебе противно! И совершенно не понимаю, зачем ты это делаешь.

— Так, по порядку. Взрослей, и не буду воспринимать как младшего, — я не дала ему отползти в сторону, удержала за плечо. — И потом. Мы все для кого-то старшие и для кого-то младшие. У тебя разве не было тех… для кого ты малыш, даже если сам уже дедушка? Дальше. Чертенок, всем нормальным людям неприятно делать другим больно. Ну, вот Светлюку твоему нравилось тебя мучить, и… в другом отношении он слюни пускал. Разве тебе от этого легче было? Нет. А мне не нравятся дурацкое это воспитание, но ты-то нравишься! Ради близких людей еще и не такое делают.

— У меня не было тех, для кого я дедушка, — загрустил Владис. Потом заинтересованно переспросил: — А я тебе и правда нравлюсь?

— Ничего, успеется, — засмеялась я. — И дедушкой, и прадедушкой. А насчет нравится… конечно. Я же говорила тебе. Ты отличный парень, чертенок, неглупый, и чувство юмора нашлось, как оклемался немного после этих крылатых кошмариков. Не зануда, не дурак. С тобой легко, интересно и весело. Готовишь, опять же… — я уже откровенно улыбалась. — Так что перестань грузиться всякой фигней. Подумаешь, градусник. Бывает хуже. Справимся. Будешь у меня младшим… братом, еще одним. И занятие для тебя мы обязательно придумаем.

Владис задумался, потом хмыкнул:

— Сдается мне, что ты хитришь. Причем не для того, чтобы расчетливо подняться из низших в родственницы к Высшему. Я бы прекрасно понял такое желание, но ты ведь не поэтому… и, наверное, была бы очень хорошей старшей, не как нянька, а для души. Поговорить там… — чертенок уставился в одну точку и снова замолчал, явно обдумывая что-то.

— Хитрю? — я аж зависла. В каком месте я это… хитровыгнулась так, что сама не заметила. — Нет. Вот сейчас ни капли. А насчет высших-низших… понимаешь, мне как-то пофигу. Я — это я. Если кто-то считает, что он выше меня, флаг ему в руки и противогаз на задницу. Его проблемы.

— А почему на задницу? — удивленно воззрился на меня Владис.

— Чтобы хвост не простудить, — совершенно серьезным тоном ответила я, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

— Заботливая, — заулыбался чертенок.

— А то! Ну как, пойдешь в младшие братья?

— Знаешь, не то чтобы мне не нравится эта идея, но что-то в ней меня беспокоит. И совсем не то, что это будет договор между Высшим снизу и низшей сверху. У нас уже один такой есть и живем же как-то…

— А причем тут какие-то договоры? Семья — это не бумажка с печатью, это отношение. Оно или есть или нет. Но если хочешь, можем заключить еще один договор.