Госпожа попаданка

Мюнберг находился не только на берегу — часть его разместилась в месте слияния рек, на группе островов, соединенных между собой и берегом широкими мостами. Здесь величавыми колоссами вздымались монументальные здания — средоточия духовной и экономической мощи Империи. Сусальным золотом блестели колонны храма Маммона — одного из ближайших подручных Астарота, покровительствующего банкирам и ростовщикам. Этот храм одновременно являлся и главным банком Империи, ее финансовым сердцем, где через артерии торговых путей ежедневно прокачивались потоки золота. Рядом возвышалось стройное здание из розового мрамора, чьи изящные шпили венчали черные полумесяцы — будто потеки темного шоколада на торте из розового зефира. Полумесяцы делали здание похожим на мечеть, но ни одну мечеть не могли украшать статуи обнаженных дриад и суккубов, крылатых юнцов, вроде амуров, и прочих симпатичных созданий, раскинувшихся в раскованных позах на карнизах и балконах здания. Над главной дверью храма виднелся барельеф прекрасного юного существа неопределенного пола. Обнаженное стройное тело прикрывали лишь длинные волосы, из которых выглядывали острые рожки, на которых блестел серебром все тот же лунный серп. Архонт Астарот, — а Лена сразу поняла, что это был он, — восседал на свирепом леопарде, а в руках сжимал извивающуюся гадюку.

Над всеми зданиями возносился исполинский храм из черного камня, с множеством шпилей, башен, апсид и галерей, украшенный диковинными фресками и скульптурами. Над главными воротами красовался витраж, изображавший огромного черного кота: Баал, Первый Архонт, изображался тут в обличье, наиболее уместном там, где превыше всего чтили Астарота. Последний также присутствовал на витраже — в виде изящного леопарда, льнувшего к Архонту-Императору. С четырех сторон, ориентированных, как поняла Лена, по сторонам света, парочку окружили и остальное Семеро: Асмодей, в виде свирепого льва; Белиал, в обличье черного волка; семиглавый змей Левиафан и Вельзевул в виде гигантского насекомого. Лишь стоявший особняком Плутос имел человеческое обличье, но и он держал на поводке из извивавшихся змей трехглавого пса. Были здесь и архонты рангом пониже, составлявшие свиту Семерых. Лена знала, что это — Собор Семидесяти Двух, великий храм, где от века короновались императоры Тевмании. Сначала это были герцоги Тюргонии, в состав которой когда-то входила Вальдония, но, после того как короли Брокгарта помогли обособиться князьям-епископам, вот уже несколько веков только Рокштайны возлагали на себя имперскую корону. Замок владык Вальдонии, кстати, стоял на соседнем острове, хотя князья-епископы и нечасто бывали тут, предпочитая свои загородные резиденции.

— Хорош глазеть! — вынырнувшая откуда-то Кэт бесцеремонно прервала созерцание Леной шедевров вальдонской архитектуры, — успеешь еще насмотреться. Не знаю как ты, а я, собирюсь как следует прошвырнуться по здешним лавкам.

Маячивший за ее спиной Вулрех вздохнул — похоже, оборотистая кошкодевка уже заставила его смириться с перспективой хождения по магазинам. Лена усмехнулась и, шлепнув подружку по соблазнительному заду, спустилась в каюту за вещами. Ни она, ни ее спутники не обратили внимания на стоявшее возле одного из причалов прогулочное судно с черно-багровыми парусами и носовым украшением в виде обнаженной девы, обвитой большим змеем. На корме располагалась каюта с окошком, задернутым портьерой из алого бархата. Из-за нее за рекой внимательно наблюдала госпожа Амали. Черные глаза хищно блеснули, когда колдунья увидела сходивших на берег путников.

— Твоя безделушка сработала, толстячок, — она погладила лежавший у нее на коленях зеленый шар, — ночью надо будет навестить эту троицу.

Где остановиться путники нашли сразу — постоялых дворов в Мюнберге было куда больше, чем жилых домов, чьи владельцы также нередко пускали постояльцев. Также как и владельцы таверн, у которых почти всегда имелись гостевые комнаты. В одном из таких заведений все трое оставили свои нехитрые пожитки, после чего спустились в зал. Там уже подавали обед: жирные свиные сосиски, приправленные солью, перцем и мускатным орехом с горчицей и тушеной капустой; отваренные в вине свиные ребрышки и мягкий коровий сыр. Все это подавалось со знаменитым мюрнбергским «зеленым соусом», сделанным из семи трав — еще одно ненавязчивое напоминание о здешней религиозности. Запивали же путники все это легким яблочным вином.

— Сначала сходим в ряды, где торгуют шмотками, — говорила Кэт с набитым ртом, — Ханген рассказывал, что вальдонские ткачи шьют совершенно отпадные платья. А то от самой Некрарии премся черт знает в чем, на люди показаться стыдно. Там же рядом и магазины с косметикой — говорят, ею пользуются лучшие куртизанки Мюнберга. А послушники из храмов Астарота порой толкают товар местным барыгам. Вот и проверим, чем красятся здешние элитные потаскушки. Потом в ювелирку — сюда привозят много камушков с эргенских рудников, которые можно взять за…

— Ты решила, что Ханген дал нам в дорогу мешок с золотом? — хмыкнула Лена, — все, что он выпросил у Одальберта — это чтобы мы добрались до Брокгарта, ну и на сопутствующие расходы. Ты, похоже, забыла, что все, что дала нам Мартаска осталось на речном дне, так что мы уже не так богаты, чем когда уходили из Секеи. А если ты спустишь все на ярмарке в первый же день…

— У нашей семьи есть вклады в мюнбергских банках, — заметил Вулрех, — я бывал раньше в Мюнберге…по службе и у меня есть знакомцы среди здешних банкиров. Если мы поторопимся до темноты, то сможем пополнить наши кошельки.

— Ты мой герой! — Кэт обвила руками шею барона и запечатлела смачный поцелуй на небритой щеке, — тогда идем скорее!

— Только без меня, — сказала Лена, — мне прежде нужно заглянуть тут в пару мест. Встретимся тогда уже здесь, ближе к ночи.

— Договорились, — Кэт, похоже, совсем не расстроилась, что Лена не идет с ними, — ну что, Вулрех, где там твой банк!?

На этом и порешили. Вулрех и Кэт направились в ближайший банк, — в Мюнберге, помимо храма Маммона, имелся еще с десяток филиалов по всему городу, — тогда как Лена прошла на улицу, где торговали керамикой. В магазинчиках, на уличных прилавках и прямо на земле, здесь стояли бесчисленные горшки, кувшины, кружки, расписные блюда и тарелки, изящные статуэтки и нарочито грубые фигурки — из глины, фарфора, фаянса и других материалов. Для завлечения покупателей иные торговцы накладывали в блюда угощение — копченые говяжьи сосиски или свиные ребрышки, — другие же предлагали кружки с пивом или яблочным сидром.

Лена прошла мимо симпатичного парня торговавшего свистульками в виде искусно раскрашенных птиц. Проигнорировав попытки молодого торговца привлечь ее внимание переливчатыми трелями, которые он извлекал из своих изделий, Лена остановилась перед лавкой с чернолаковыми амфорами из Некрарии. На застекленных прилавках виднелись разные статуэтки, в том числе и миниатюрные фигурки Триморфы и прочих некрийских богинь, при виде которых Лена ощутила приступ невольной ностальгии. Она решительно толкнула дверь и шагнула в полумрак лавки.

— Чем могу быть полезен молодой госпо…, — худой чернявый торговец осекся, когда Лена, приоткрыв полу плаща, молча показала ему змеиный кнут.

— Мое почтение госпоже диаконессе, — почтительно поклонился торговец, — позвольте, я провожу вас.

— Проводишь? Куда?

— Туда где вас давно ждут.

«Позволь, я коснусь тебя, — войдет в кровь звериный яд!»

— Можешь входить! — крикнула Кэт и Вулрех, облегченно вздохнув, вошел в комнату. Ранее он по требованию подруги стоял за дверью, ожидая пока кошкодевка, что сегодня без зазрения совести запускала лапку в его кошелек, соизволит переодеться. Для барона Ловенвальда, не привыкшего идти на поводу у своих женщин, томиться в коридоре оказалось внове, но к понятному раздражению, примешивалась и нетерпеливое предвкушение, словно это спонтанное подчинение стало частью любовной игры.

Любовница барона стояла возле широкого ложа, уперев руку в крутое бедро. По меркам мира Кэт новое платье выглядело весьма откровенно: две полоски черного шелка, соединялись на шее серебряными цепочками и едва прикрывали соски Кэт, оставляя открытыми остальную грудь и плоский живот. Обнаженной оставалась и спина: широкий вырез приоткрывал даже соблазнительную ложбинку меж округлых ягодиц. Ниже платье выглядело приличней — пышные складки широкой юбки ниспадали до самого пола. Однако при каждом движении девушки распахивались длинные разрезы, открывавшие умопомрачительные ноги в кожаных сапогах на высоком каблуке. Красиво уложенные черные волосы перемежались синими прядями — в одной из лавок Кэт разжилась краской для волос, — глаза подведены сине-зелеными тенями, брови очерчены углем. В ушах покачивались золотые серьги с синими сапфирами, на груди красовался кулон — изумруд в серебряной оправе. Все драгоценные камни красиво гармонировали с глазами кошкодевки, что непрестанно меняли цвет с синего на зеленый. В воздухе растекался приятный аромат нежных духов и свежего женского тела.

— Нравится? — Кэт игриво крутанулась, показывая себя со всех сторон. Вместо ответа Вулрех молча шагнул вперед, на ходу срывая рубаху. Он обнял девушки за талию, привлекая ее к себе, и Кэт тут же впилась в мужские губы жадным поцелуем. Запустив руку в разрез юбки, барон выяснил, что нижним бельем его подруга не озаботилась — пальцы Вулреха сразу оказались во влажной теплой глубине. Кэт застонала, выгибаясь всем телом, и в порыве страсти вцепилась зубами в плечо барона. Острые ногти с черно-синим маникюром прочертили по его спине кровоточащие борозды и от этой жестокой ласки тело Вулреха пронзила волна такого сильного наслаждения, что с его губ сорвался громкий стон. Меж тем Кэт, опустившись на колени, уже расшнуровывала мужские штаны. Восставший ствол вырвался наружу и тут же оказался в плену намазанных алой помадой губ. Кэт жадно сосала член Вулреха: то лаская головку кончиком языка, то забирая в рот по самые гланды, похотливо заглядывая в глаза мужчины. Чувствуя близость кульминации, Вулрех с трудом заставил себя отстраниться от девушки, и Кэт тут же вскочила, целуя барона распухшими, пахнущими его собственным телом, губами. Вулрех толчком опрокинул кошкодевку на спину, задирая ей подол и зарываясь лицом меж безупречно-белых ляжек. Теперь настала очередь Кэт стонать и вскрикивать, пока язык Вулреха исследовал ее недра, смакуя вкус солоноватых соков и выписывая потрясающие узоры вокруг трепетавшего от возбуждения клитора. Кэт забросила ноги на плечи барона, что есть силы стискивая бедра вокруг головы Вулрехе, протираясь влагалищем по его лицу и размазывая свои выделения. Но, когда она уже была готова кончить, барон рывком высвободился из удушливого плена и развернул Кэт спиной к себе, ставя ее раком. Готовый взорваться член вонзился в хлюпающую влагой щель, пока Кэт энергично двигала бедрами навстречу долбящему ее поршню. Над ее ухом раздался грозный рык и кошкодевка почувствовала, как тяжелеют лежавшие на ее плечах руки, а в ее кожу, разрывая в клочья платье, впиваются острые когти. Кэт сама не заметила, как ее тело покрылось черной шерстью, во рту выросли клыки, а лицо превратилось в кошачью морду, искаженную звериной похотью. Львиные зубы прикусили вздыбившийся загривок и Кэт взвыла, как мартовская кошка, когда шипастый член, терзающий ее лоно, наконец, запульсировал, вливая в ее недра обильное львиное семя.