Гость из будущего. Том 2

— В том смысле, что можно будет смотреть и жмуриться? — съязвил я.

— Можно даже совсем зажмуриться, ха-ха, — Илья Киселёв выдавил из себя небольшой смешок, который не вызвал даже улыбок на лицах актёров. — Товарищ Толстиков, это тебе не Дунька Распердяева. Понял, Феллини? А то я смотрю, ты у меня совсем звезду поймал.

— Кстати, о звезде, — криво усмехнулся я и резко заголосил древнюю народную частушку:

С неба звёздочка упала

Прямо к милому в штаны.

Ничего, что всё сгорело —

Лишь бы не было войны!

— Паяц, — обиженно пробурчал напоследок директор киностудии, а когда он покинул съёмочный павильон, все мои коллеги просто легли со смеху.

* * *

Зря меня директор Илья Киселёв пугал товарищем Толстиковым. Первый секретарь нашего обкома приехал на студию в прекрасном расположении духа. Перед просмотром, он ещё раз похвалил меня за короткометражку с Савелием Крамаровым. И вообще почти весь фильм с лица Василия Сергеевича не сходила беззаботная немного детская улыбка.

А вот лично мне было нехорошо. Ведь всю ночь, не смыкая глаз, мне пришлось монтировать оставшиеся эпизоды детектива, и по чуть-чуть переделывать старые. И я сейчас себя ловил на таком неприятном ощущении, что ещё немного и мой организм сам собой отключится и провалится в сон. «Неделю буду отдыхать, минимум, — думал я, украдкой поглядывая на товарища первого секретаря. — Потом ещё пару дней поваляюсь в кровати, а уже потом займусь озвучанием картины. На работу со звуком уйдёт почти месяц, не меньше».

— Хорошо дерутся, чертяги, — не удержался Василий Толстиков, когда на экране пошёл эпизод задержания банды Кумарина. — Ловко.

— Это каскадёры Саши Массарского, — шепнул ему на ухо Илья Николаевич.

— А жаль, что Паганини убили, — буркнул Толстиков. — И песню он пел хорошую, душевную. Что за актёр?

— Виктор Высоцкий, молодой начинающий артист из Москвы, — тут же ответил Илья Киселёв.

— Замечательная у нас подрастает смена, — хохотнул Василий Сергеевич. — А это кто такой белобрысый? Казанова?

— Шура Видов, тоже из Москвы, — прокашлялся Илья Николаевич. — Дебютант.

— Ну, Волкова-то я знаю, это парень из «Я иду, шагаю по Москве», хороший актёр, — зашептал Толстиков, пока на экране шла сцена выслеживания шпиона. — А кто играет капитана Ларина?

— Этот самый, Олег Пороховщиков, тоже первая роль на экране, — уверено буркнул директор нашей киностудии.

— Вот, сволочь, шпион недобитый, — пролепетал первый секретарь, когда началась погоня за мной, шпионом из недружественных стран. — Взять его ребята, взять! — Толстиков шарахнул кулаком по подлокотнику и гаркнул на весь просмотровый кинозал, — ломай его, сынки!

«Виктор Высоцкий, Шура Видов и Олег Пороховщиков, — усмехнулся я про себя. — Ничего-ничего, вот выйдет фильм на экраны, как толпы поклонниц начнут писать письма на киностудию, тогда вы, Илья Николаевич, наизусть запомните, как кого зовут. Ещё и детям станете рассказывать, с кем довелось поработать».

— Так кто же всё-таки преступник? — не вытерпел Василий Толстиков, когда началась сцена задержания на Аничковом мосту.

Так как этот эпизод был снят субъективной камерой, другими словами объектив кинокамеры временно стал глазами этого самого преступника. И сначала он увидел, как у перил моста стоит в одиночестве Марианна Вертинская. Затем похититель картины сделал несколько шагов в направлении этой псевдо иностранки. И вдруг с одной стороны моста навстречу преступнику вышел подполковник Петренко и капитан Ларин. Камера резко развернулась в противоположную сторону. Однако и за спиной похитителя оказались сотрудники милиции — лейтенант Волков и старший лейтенант Казанцев, которые преграждали путь к отступлению.

— Никогда бы не подумал, что именно вы украли картину, — произнёс подполковник Петренко, когда действие перенеслось в отделение милиции.

И камера, наконец, наехала на лицо преступника, которым неожиданно для товарища первого секретаря оказалась экскурсовод Майя Добрынина, в исполнении Елены Добронравовой. Товарищ Толстиков даже ойкнул от неожиданности.

— Давайте угадаю, — продолжил свой монолог Быков-Петренко. — Вы вырезали холст из рамы, когда выходили за пирожками и термосом с кофе. Затем…

— А затем, Майя Андреевна, сунула холст в тубус и выбросила его в форточку, которая постоянно открыта в курилке музея, — продолжила следователь прокуратуры Анастасия Абдулова. — Поэтому когда сотрудники музея, работавшие над новой экспозицией, пошли домой, у Майи Андреевны в руках ничего кроме сумочки и не оказалось.

— Кхе, — кашлянул подполковник Петренко. — Да, наверное. А кто оставил следы на лестнице пожарного выхода?

— Я знаю! — пискнул лейтенант Волков. — Следы были оставлены за два дня до кражи, чтобы мы подумали, что преступление совершил кто-то со стороны.

— И этим кем-то должен был стать муж вашей директрисы, — сказал Володя Казанцев. — Только вы не знали, что он сбрил усы. Кстати, вы здорово придумали попасться на глаза сотрудникам пэпээс, которые примерно в одно и то же время ходят по одному и тому же маршруту. Вы спустя полчаса вернулись к музею, подняли тубус с картиной, надели плащ, шляпу и наклеили усы. Только как вы изменили голос?

— Мне курить нельзя, — буркнула экскурсовод Добрынина. — У меня даже после одной затяжки голос начинает сипеть.

— А кто предложил иностранному туристу Питеру Баткину задействовать в покупке и перевозу картины напарника? — спросил Быков-Петренко.

— Тоже я, — кинула головой героиня Елены Добронравовой. — Так было надёжней.

— Зачем же вы пошли на преступление? — произнёс подполковник Петренко, и камера показала копию картины Франса Хальса «Святой Лука».

— Мне предложили должность экскурсовода в Москве, но с условием, что жилищный вопрос я решу сама, — ответила женщина. — А у меня ещё и тётка больная, которая вырастила меня в голодное послевоенное время. Думала, перевезу её в Москву, покажу московским специалистам.

И вдруг в дверь кабинета оперативников ворвался реставратор Геннадий Маслов. Галстук на актёре Евгении Леонове был сбит набок, пиджак расстёгнут настежь, а по лицу блуждала немного шальная и нелепая улыбка. В этот момент киноактёр был таким, каким его я его запомнил по фильму «Старший сын», где Евгений Павлович гениально сыграл роль Григория Сарафанова.

— Не верьте ей! — закричал Леонов-Маслов. — Это я всё придумал! Это я украл картину!

— Не надо Гена, — буркнула экскурсовод Добрынина. — Не наговаривай на себя.