Гость из мира Death Note

– Куда это я подевала столовую ложку?... – бормотала маман, с озабоченным видом шаря по кухонному столу. – Только ж была под рукой… Ты, кстати, её не видела?

Катя скрипнула зубами, сжимая в руке несчастную малиновую ночнушку. Это просто уму не постижимо! Почему у всех нормальные, гиперзаботливые мамаши, которые трясутся от ужаса за своё невинное дитя при мысли о том, что оно могло с кем-то поцеловаться, а у неё – мамаша, у которой материнские чувства просыпались лишь время от времени. Притом, частенько не тогда, когда нужно. Например, когда Кате захотелось свалить с биофака, той приперло вставить своё веское словечко. А вот когда в четырнадцать лет Катя с невозмутимым выражением физиономии поделилась с маман новостью о том, что этой ночью лишилась своей дорожайшей невинности, та с превеликим волнением спросила лишь, предохранялась ли её дочурка. И получив утвердительный ответ, ту же успокоилась и продолжила вязать свитерок. Это вместо того, чтобы назвать малолетней шлюхой и оттаскать за волосы, с последующим запиранием на домашний арест на год и убиванием её тогдашнего парня.

Может, причиной всему было то, что, когда Катя появилась на свет, её мать была слишком молода и еще не готова к такой важной и ответственной миссии, как материнство. Когда у тебя еще ветер в голове, и ты еще чувствуешь себя полной сил молодой львицей, готовой покорять мужские сердца, не особо-то радуешься обузе в виде сопливого младенца. Да уж конечно, ведь только её маман умудрилась залететь на третьем курсе, бросить университет и выскочить замуж за парня, в которого каким-то макаром влюбилась до потери сознания. И мозгов, само собой. Ибо только их отсутствием можно объяснить выбор в качестве муженька недавно окончившего институт студента, еще ничего толком не зарабатывавшего. Потому неудивительно, что уже через несколько лет состоялся развод, и чудесная, так обожавшая друг друга парочка разъехалась в разные стороны, чтобы навсегда забыть о существовании друг друга. Вот вам и вся святая любовь. И её мамаша осталась одна искать своего счастья в этом большом мире. После затяжной депрессии, маман все же вспомнила, наконец, что еще слишком молода, полна сил и энергии, и сможет охмурить любого мужика, чем активно она и занялась, предоставив дочь то самой себе, то двоюродной сестре, чтобы хоть как-то устроить их обеих. Вот только нужных мужчин не попадалось. Но маман не сдавалась и после долгих и упорных поисков нашла-таки более-менее сносного человека без в/п и с ж/п в Минске. А Катя, всю жизнь, чувствуя себя женской версией Джона Коннора* (разве что без огнестрельного оружия в багажнике), наконец смогла вздохнуть с облегчением, что пришло, слава Богу, время оседлой жизни. Последний выбор мамы её устроил, хоть Андрей был тот еще задрот, любил полоскать мозги, считая своим личным долгом, учить Катю жизни, и обладая лысиной на голове и животом. Уже пять лет, как они «осели» в Минске. Маман нашла работу и в ус больше не дула. Катя тоже.

Казалось бы, после такой полной приключений жизни, её маман как никто другой должна была радеть за то, чтобы дочурка не повторила её веселую историю. Но вопреки великой и вездесущей логике, всё почему-то было не так. Точнее, не совсем так. Маман вроде бы и проявляла заботу, но в крайних случаях, когда нужно было её веское мамашино слово, в решающие судьбу Кати моменты. В остальное же время, та вечно витала в каких-то далеких облаках, занятая различными делами на работе, а дома – сериалами. Такая вот беспантовая маман, нечего и добавить. Друзья Кати всегда завидовали ей в том, что мать почти не ограничивает её. Что же касается самой Катерины, то её порой раздражала хоть и привычная, но порой чрезмерная невозмутимость родной матери.

Поняв, что гневное наступление на маман полностью провалено и пострадавшее достоинство ночнушки никак не удастся отстоять, Катя, еще раз для убедительности недовольно глянув на суетившуюся над супом маму, уныло поплелась из кухни. В дальнейшие планы входил просмотр нескольких серий аниме «Рыцарь-вампир», на которое она подсела совсем недавно, и мысленно уже настроившись на отдых за любимым Хуан Карлосом, Катя направилась прямиком в свою комнату. Но была остановлена на полпути громким звонком в дверь.

Так и застыв с занесенной для следующего шага ногой, Катя сердито чертыхнулась про себя. Ну кого там еще приперло?

Перекинув мокрую ночнушку через плечо, Катя лениво прошла в коридор и, не глядя в глазок, открыла дверь. И тут же раскаялась в своей поспешности, испытав огромное желание захлопнуть её прямо перед носом у представшего перед ней гостя.

На пороге стояла и лыбилась сияющая Маруся.

– Убейте меня, – пробормотала Катя, внезапно ощущая, как на неё наваливается огромная усталость. Она не была точно уверена, но, вроде бы, даже волосы на её голове как-то особо тоскливо повисли, соответствуя душевному состоянию хозяйки. Кате внезапно пришло в голову, что примерно так себя чувствует отважный герой книги или фильма, когда в очередной раз терзается найважнейшим вопросом о том, как именно ему спасти мир от мегазлого злодейского суперзлодея. На роль которого Маруся явно не тянула, однако эффект после себя оставляла примерно такой же. Катя тяжело вздохнула. Не быть ей главной героиней боевика, раз в её скучнейшей жизни нет места даже для нормального отрицательного персонажа, с которым ей бы предстояло сразиться. Ну там… голубоглазого черноволосого красавца, ростом эдак метр восемьдесят пять… Эх…

– Приве-ет! – радостно пропищала брюнетка, заставляя Катю поморщиться и оторваться от вырисовывания в уме своего «скромного» идеала, и, не дожидаясь приглашения, переступила порог, входя в дом. То, что при этом она и Катя чуть ли не столкнулись носами, оказавшись впритык друг к другу, её ничуть не смутило.

– Да, конечно, проходи, чувак, чувствуй себя как дома, – ехидно процедила Катя, отступая на шаг и недовольно хмурясь. – Не стесняйся.

Маруся осталась верна себе в неумении различать сарказм (или просто делать вид), поэтому вскоре радостная девушка сидела в комнате очень недовольной Кати, которая уже мысленно с разрывающей сердце тоской попрощалась с возможностью спокойно посмотреть «Рыцарь-вампир», по крайней мере, в ближайшие несколько часов.

– Если что, Эла здесь нет. Так что можешь возвращаться домой, спасибо, что зашла проведать, – улыбаясь через силу, пробубнила Катя.

– Нету?! – у Маруси была настолько разочарованная мордашка, любо-дорого смотреть! – А где он?

– К Алине пошёл. Точнее, не к ней, а к её дяде…. кажись.

– Один? – Маруся прям подскочила с тахты, на которую посмела так нагло посадить свою пятую точку. – Ты отпустила его одного?!

– Мысленно я с ним, – зевая, отозвалась Катя, накручивая на палец прядь волос и откидываясь на спинку стула на колёсиках.

– Но он же не знает города! – не унималась Маруся.

– Я повесила ему на шею табличку с надписью: «Если ребёнок потерялся, звоните по телефону такому-то».

– Катя! – Маруся недовольно насупилась и плюхнулась обратно на тахту.

– Что?

– Тебе совсем на него наплевать, да? – с укором глядя на неё, спросила брюнетка.

Как раз в этот момент изо всех сил пытающаяся подавить следующий зевок Катя на секунду задумалась.

– Э-э-э… – многозначительно издала она через некоторое время. – Ты меня озадачила своим вопросом, чувак.

Маруся несколько минут осуждающе посмотрела на неё и, не добившись результата, лишь вздохнула.

– Просто я волнуюсь, – тихо проговорила она, сложив руки на коленях. – Ты помнишь Влада Корсарова?

– Да, – хмуро ответила Катя, с недовольством рассматривая свои руки. Лак опять отодрался. Ну что за херня? Только вчера покрасила ногти, и они уже отвратительно выглядят. И закрепитель ерундовый попался, зря выкинутые деньги.

– …постоянно вспоминаю. Катя. Катя, ты меня слушаешь?! – недовольный голос Мани все же достиг её сознания.

– А? – Катя повернула голову в сторону недовольной подруги. – Конечно, я тебя слушаю, – отозвалась она тем характерным тоном, когда абсолютно не слушала. Хотя, стоило наверное обсудить то событие, прошло время, а они так и не говорили об этом. А стоило бы, наверное. Такое, скажем так, для нервной системы даром не проходит. Тем более, для такой шаткой, как у её подруги. Ладно, еще, она сама. Катя всегда была более устойчива к стрессам, не в обиду Марине. Но даже ей было неприятно и тяжело вспоминать человека, которому они могли помочь, но не успели. Такова реальность. Ты не герой, и пользы от тебя никакой.

– Наташа рассказала мне сегодня, как слышала разговор соседей о случившемся у нас на районе, – Марина поджала губы, тяжело вздыхая. – О том, что неизвестного парня избили до смерти, – опустив голову, она устало потерла лоб.

«Только бы не начала плакать», – подумала Катя, сосредоточенно глядя на неё. Утешать других она никогда особо не умела, максимум – пару-тройку сухих, выжатых из себя фраз. Для нормальной демонстрации сочувствия необходимо было растрогаться, расчувствоваться, раскрыть свою душу, а внешняя демонстрация таких эмоций всегда давалась с трудом. Надо было уметь сюсюкать с утешаемым, иначе выражаясь. Обнимать, гладить по спинке, говорить, что всё будет хорошо и жизнь наладиться. У Кати это плохо получалось.